о Эдуарда ходило множество сплетен. Ученый-гуманист Доминик Манчини, который приехал в Англию во время работы над сочинением о недавней истории страны и хотел вживую увидеть своих героев, назвал короля «распущенным до крайности», добавив, что тот «преследует без исключения замужних и незамужних, благородных дам и простолюдинок». Один из авторов Кройлэндской хроники более чем через двадцать лет после восшествия Эдуарда на престол записал, что печаль водит его пером из-за того, что такой одаренный и решительный правитель может одновременно быть человеком «столь непристойным, склонным к праздности, тщеславию, пьянству, расточительству и страсти»[273]. Даже если сделать скидку на некоторое ханжество авторов и на то, что многие их замечания в большей степени относятся не к первым опасным дням правления Эдуарда, только-только заполучившего корону, а к более позднему периоду, складывается довольно определенная картина.
В первые три года Эдуарду некогда было предаваться сладострастию — он пытался выжить. В марте 1461 года казалось, сам Бог желал, чтобы он стал королем, и послал ему победу. Но Всевышний не наделил его властью над всем королевством. Когда Эдуард впервые надел корону, он все еще оставался главой одной из группировок, одним из лордов, которому теперь нужно было выстроить новую систему государственной власти, чтобы добиться неукоснительной верности подданных. Тот, кто захватил престол, так же как до этого Генрих Болингброк, свергнувший Ричарда II и в 1399 году коронованный как Генрих IV, вынужден был придерживаться двух совершенно противоположных стратегий. От узурпатора требовалось доказать, что он будет беспристрастным правителем, способным защитить страну и справедливым по отношению ко всем подданным, но при этом он обязан был отблагодарить и наградить тех, кто помог ему занять трон. И в лучшие времена эта задача представлялась непростой. Но Эдуард столкнулся и со множеством других проблем. Ему срочно требовалось покончить с вооруженными беспорядками, которые стали результатом более чем десятилетнего периода гражданской войны, восстаний и мародерства. Над разоренной, измученной бедствиями Англией нависла угроза иностранного вторжения. Не прошло и месяца с коронации Эдуарда, когда 22 июля 1461 года после продолжительной болезни, вызванной незаживавшей раной на ноге, скончался Карл VII, и его вспыльчивый и воинственный сын, взошедший на престол как Людовик XI, хотел как можно сильнее насолить новому королю Англии. Помимо этого, Эдуарду предстояло создать совершенно новое правительство, в которое вошли бы надежные и преданные люди, знающие при этом свое дело. И наконец, он должен был озаботиться продолжением династии и, став отцом нескольких детей, обезопасить будущее семьи и разрушить планы тех, кто наблюдал за его приходом к власти и считал корону побрякушкой, которая может достаться любому, в ком течет королевская кровь. Задача была чрезвычайно сложной.
Сперва Эдуард взялся за ланкастерцев. От многих их лидеров он избавился в Таутоне, но те, кто составлял ядро группировки, были всё еще живы. Несколько прибрежных замков в Нортумберленде находились под их командованием, и, для того чтобы выбить ланкастерцев оттуда, понадобилось организовать планомерную осадную кампанию. Королева Маргарита вывезла Генриха VI и принца Эдуарда в Шотландию и в течение следующих двух лет пыталась заручиться там поддержкой, чтобы начать новое вторжение. Сначала она вступила в союз с Яковом III, а затем попросила финансовой и военной помощи у Людовика XI. Ей удалось соединить друг с другом защитников северных замков и весной-летом 1463 года организовать наземное и морское наступление в Северной Англии, но в конце концов войска королевы были отбиты, и ей пришлось навсегда покинуть страну. Генрих VI оставался в Шотландии, а Маргарита с Эдуардом были вынуждены до конца десятилетия жить в изгнании на континенте. Джаспер Тюдор, единоутробный брат короля, лишенный титула графа Пембрука после принятия билля об опале в качестве посредника разъезжал между Францией и Шотландией, одновременно пытаясь собрать флот для наступления и совершая нападения на побережье Уэльса. Несколько несгибаемых ланкастерцев, включая Генри, герцога Эксетера, и сэра Джона Фортескью, вместе с королевой влачили жалкое существование в изгнании. Но они не оставляли попыток вернуться, и в октябре 1463 года король Эдуард заключил фактически разбившее их надежды на скорое возвращение перемирие с Францией, по которому Людовик XI не имел права вступать в сговор с Ланкастерами.
Одновременно в самой Англии Эдуарду удалось покончить с теми, кто открыто ему не повиновался и сочувствовал ланкастерцам. Билль об опале за участие в противостоянии 1455–1461 годов затронул очень немногих, и король должен был уничтожить своих самых непреклонных противников. По мятежным городам королевства разъезжали судебные комиссии и организовывали показательные процессы против горожан. Кое-где головы предателей и бунтовщиков, поднятые на шест, гнили по полгода. Одни головы принадлежали неудачливым простолюдинам, другие когда-то носили выходцы из аристократии. Среди казненных оказался и старый и больной Джон де Вер, граф Оксфорд, известный тем, что до сих пор сохранял нейтралитет во всех вооруженных конфликтах. Но в феврале 1462 года Оксфорда вместе со старшим сыном Обри арестовали за измену и пытали, обвинив их в заговоре против Эдуарда. Обоих казнили с разницей в неделю на Тауэр-Хилл на «эшафоте в четыре фута высотой… чтобы все люди видели»[274].
Поначалу, стремясь подавить ланкастерские мятежи, Эдуард в основном полагался на Уорика и Невиллов. Уорику было поручено защищать север. Он почти три года пытался подчинить эти области короне и вел изнурительную пограничную войну, в ходе которой такие мощные замки, как Алник, Норем и Бамборо, были взяты «мощной силой артиллерийских орудий», и упорство повстанцев и их союзников в Шотландии начало медленно, но неуклонно таять. В качестве награды за это и за предшествовавшие долгие годы опасной службы Уорик получил множество земель и постов, отобранных у побежденных ланкастерцев. Он был назначен лордом-канцлером Англии, адмиралом Англии, пожизненным управляющим Пяти портов и Дуврского замка, а также сохранил за собой бесценную должность командующего Кале. Также Уорик стал Хранителем восточной и западной марки на севере и, таким образом, был единственным, кто, помимо короля, обладал военной властью. Он стал стюардом всего герцогства Ланкастерского, а после смерти матери в 1462 году унаследовал все ее земли и распоряжался обширными территориями, в особенности на севере, где к нему перешли бывшие владения Перси. Иными словами, его уверенно можно было назвать самым богатым и влиятельным представителем знати в королевстве.
Семья разделила с Уориком трофеи. Дядя Уорика, Уильям, лорд Фоконберг, получил титул графа Кента, Джон Невилл — барона Монтегю (и впоследствии титул графа Нортумберленда, который раньше носил Перси). Джордж Невилл, преданный Эдуарду епископ Эксетер, который в 1461 году во время его вступления на престол читал проповедь в соборе Святого Павла, был назначен канцлером и произведен в архиепископы Йорка. Повышение он с ослепительным размахом отметил в замке Кавуд в Йоркшире: на пир, длившийся несколько дней, съехались шесть тысяч гостей, среди которых был младший брат короля Ричард, герцог Глостер. Это был настоящий триумф чревоугодия — поговаривали, что гости съели больше сотни быков и выпили двадцать пять тысяч галлонов вина. На пути к короне Йорки опирались на Невиллов и теперь щедро отплатили им.
Конечно, когда Эдуард IV начал расширять базу своих политических сторонников, другие знатные семьи тоже получили свое. В благодарность за верность семьи Буршье Генри, старший брат Томаса Буршье, архиепископа Кентерберийского, получил титул графа Эссекса. В семье самого Эдуарда наиболее выгодной победа йоркистов оказалась для младшего брата и наследника короля, Джорджа. Он получил титул герцога Кларенса и обширные территории, ранее принадлежавшие ланкастерцам, включая графство Ричмонд — бывшие владения покойного Эдмунда Тюдора. В Уэльсе Уильям, барон Герберт, получил бóльшую часть земель, конфискованных у Джаспера Тюдора, а также стал опекуном сына и наследника Эдмунда Тюдора, Генриха Тюдора, и фактически единоличным правителем княжества. При дворе наибольших почестей удостоился Уильям Гастингс, который стал бароном Гастингсом, лордом — великим камергером и стоял на страже самого монарха и его воли. Появились в окружении короля и новые люди: землевладелец с запада Хамфри Стаффорд и рыцарь из Бердфоршира сэр Джон Венлок стали важными союзниками Эдуарда, и оба за свою службу и дружбу с монархом получили баронство. Тем не менее именно Невиллы добились феноменального успеха и пользовались исключительным расположением короля.
По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Но затем в 1464 году произошло нечто непредвиденное. Среди всех этих старых и новых фамилий, которые оказывали политическую поддержку королю из рода Йорков, появилась еще одна семья, которая, несмотря на невероятно скромное происхождение, со временем станет самой влиятельной и могущественной. Речь идет о Вудвиллах, чья судьба в следующие два десятилетия будет крепко переплетена с судьбой дома Йорков.
Заканчивалась осень, приближался праздник святого Михаила Архангела, приходившийся на окончание сбора урожая, когда по всей Англии устраивали гулянья, пили, ели и веселились. В середине сентября 1464 года английские лорды съехались для встречи с королем в аббатство Рединг. Они собрались в великолепной часовне аббатства, которая издавна теснейшим образом была связана с историей английской короны, не в последнюю очередь потому, что здесь покоились великий нормандский король и законодатель Генрих I и его вторая жена и королева Аделиза Лувенская[275]. На повестке дня было несколько важных вопросов. Среди прочего лорды собирались обсудить введение новой спорной монетной системы, которая снизила бы стоимость английской валюты примерно на четверть, корона же солидно зарабатывала бы на чеканке монет. Но самой насущной проблемой была личная жизнь короля. Лорды съехались, чтобы поговорить о женитьбе Эдуарда.