[450]. Генрих почувствовал, что это ловушка. Ветер все еще дул в сторону Нормандии. Он поднял якорь и последовал за ним, оставив Англию праздновавшему победу Ричарду III и отложив борьбу на будущее. Он принял мудрое решение.
3 ноября в Бодмине горстка английских мятежников заочно провозгласила Генриха королем. Но когда он вернулся в Бретань, стало ясно, что его позиции слабы как никогда раньше. Его поведение во время мятежа Бекингема подтвердило, что он оставался нераскаявшимся врагом английской короны. Возможность восстановить свои права и влиться в ряды английской знати, казавшаяся реальной в 1482 году, теперь испарилась. Единственное, что оставалось Генриху, — открыто заявить права на трон. На церемонии, которая прошла в Ваннском соборе на Рождество 1483 года, его сторонники присягнули ему как помазанному правителю, а он в ответ поклялся жениться на Елизавете Йоркской сразу же, как взойдет на престол. Как именно он мог это сделать, было не совсем ясно. В международных отношениях царила путаница. 30 августа 1483 года Людовик XI скончался, оставив после себя тринадцатилетнего преемника Карла VIII, чьим регентом была его старшая сестра Анна. Роль Генриха, которого долго использовали как пешку в игре между Англией, Францией и Бретанью, сильно снизилась. Маловероятно было и то, что начавший сдавать Франциск II захочет профинансировать второе вторжение в Англию.
Главную надежду Генрих возлагал на маленькое, но разраставшееся сообщество изгнанников, которые, спасая свою жизнь и поплатившись собственностью, покинули Англию после поражения восстания Бекингема. В изгоях недостатка не было. В январе 1484 года Ричард впервые созвал парламент и воспользовался им для полномасштабной атаки на врагов, очернил период правления своего брата и постарался добиться верности всех лордов Англии не только себе лично, но и своему наследнику и будущему королю, Эдуарду Миддлгемскому, принцу Уэльскому. Акт Titulus Regius провозглашал Ричарда III единственным законным наследником его отца Ричарда, герцога Йоркского, и осуждал «безнравственный фальшивый брак» Эдуарда IV с «Елизаветой Грей» (так теперь называли Елизавету Вудвилл). Этот брак, как говорилось в документе, «был бесцеремонно заключен без ведома и согласия лордов страны, а также посредством колдовства и черной магии, в которых повинны означенная Елизавета и ее мать Жакетта, герцогиня Бедфорд»[451]. На специально созванном собрании в зале заседаний в Вестминстере «почти все лорды королевства» присягнули на верность принцу Эдуарду «как своему государю на случай, если что-то случится с его отцом»[452]. Затем парламент принялся за систематическое уничтожение тех, кто, по мнению Ричарда, перешел ему дорогу прошлой осенью.
Созванный в январе парламент предал опале многих врагов короля, в первую очередь Томаса Грея, маркиза Дорсета, Джона Мортона, епископа Эли, Лайонела Вудвилла, епископа Солсбери, Питера Куртене, епископа Эксетера, а также Маргарет Бофорт, которой сохранили жизнь и свободу, но все ее земли отошли ее мужу. Дорсет и епископы были среди тех, кто перебрался в Бретань, там же находились сэр Эдуард Вудвилл, Ричард Вудвилл и множество слуг, сохранивших верность Эдуарду IV, включая Жиля Добиньи и Джона Чейна, личных помощников покойного короля, Джона Аркура, который некогда был преданным сторонником барона Гастингса, и Реджинальда Брея, связанного с Маргаритой Бофорт и семьей Стэнли. Все они подверглись преследованиям, и многие потеряли буквально все. Теперь они цеплялись за отчаянную мысль о том, что однажды Генрих Тюдор снова вторгнется в Англию и свергнет очередного короля.
Ричард III был узурпатором, но когда он обращал внимание на проблемы общего управления, то оказывался способен на великодушие и сочувствие. В Рождество 1483 года его ум занимало положение английских бедняков, которые не могли добиться правосудия, потому что не имели на это средств. 27 декабря он подписал акт о том, что его секретарь Джон Харингтон будет вести суд по ходатайствам и ежегодно пожизненно получать за это двадцать фунтов. В этом суде должны были рассматриваться «иски, прошения и петиции бедных людей» — этот вариант правовой защиты не приводил к их финансовому краху[453]. Отпраздновав Новый год, Ричард объехал Кент и, так же как и во время путешествия по северу, не принимал дорогие подарки от горожан. В Кентербери он любезно отказался от богато отделанного кошелька с тридцатью фунтами золотом и приказал его содержимое «раздать назад тем же людям, с которых эту сумму собрали»[454].
В январе 1484 года парламент не только занимался легитимизацией притязаний Ричарда на трон, но также внушал подданным, что правление короля зиждется на принципах правосудия и справедливости. Один из законов гласил, что «каждый мировой судья в любом графстве, большом или маленьком городе обладает властью и правом освобождать под залог… по его или их усмотрению». Это означало, что обвиняемые в тяжких преступлениях теоретически могли оставаться на свободе до суда и их имущество не могло быть конфисковано, пока они не воспользуются возможностью защитить себя в суде[455]. Поборы с населения, которые практиковались при Эдуарде IV, были признаны незаконными. Бóльшая часть взимаемых налогов легла на иностранных торговцев, но и здесь Ричард показал себя просвещенным правителем и освободил от пошлин новую процветающую отрасль книготорговли. Каждый писатель, печатник и переплетчик мог заниматься своим делом свободно вне зависимости от того, «к какому народу или стране он принадлежал»[456].
Но все-таки Ричард занял трон при исключительных обстоятельствах, и даже самые прогрессивные реформы в мире не могли в одночасье снова сделать страну единой. Одна из основных проблем заключалась в том, что король все еще сильно опирался на тех, кто привел его к власти, и не строил новое многоголосое правительство, которое представляло бы разные точки зрения и интересы всего королевства. Среди главных его слуг были Уильям Кейтсби, Ричард Рэтклифф, Фрэнсис, барон Ловелл, сэр Джеймс Тирелл и Роберт Бракенбери, которые не были связаны с Эдуардом IV и служили Ричарду, когда тот был еще герцогом[457]. Его двор заполнили северяне, которым он мог доверять, и этот факт только усиливал ощущение раскола страны на север и юг.
Но хуже всего было то, что Ричарду просто не везло. Первая личная трагедия за время правления обрушилась на короля 9 апреля 1484 года, когда умер его любимый сын Эдуард. Ему было около десяти лет. Принц вырос в замках на севере Англии, в том числе в Миддлгеме, где родился. Там же он развлекался и учился так же, как и все мальчики его ранга: разъезжал по окрестностям, смеялся над розыгрышами придворных шутов и иногда участвовал в показательных церемониях, когда отец публично провозглашал его наследником короны[458]. Но детство таило в себе опасности, и смерть Эдуарда после недолгой болезни стала сокрушительным ударом для Ричарда и королевы Анны. Эта весть застала их в Ноттингеме и довела потерявших ребенка супругов до «состояния, почти граничащего с помешательством из-за внезапного горя»[459]. Надежды узурпатора на будущее зиждились на надежной передаче власти наследнику. У Ричарда было несколько внебрачных детей, включая Джона из Понтефракта, которого в 1483 году он посвятил в рыцари и, в 1485 году назначив командующим в Кале, признал «своим дорогим незаконнорожденным сыном», но Эдуард был единственным, кто мог унаследовать корону. Даже для такого несгибаемого правителя, как Ричард III, смерть сына стала катастрофой[460].
После кончины принца Эдуарда Ричард должен был продолжать попытки захватить в плен Генриха Тюдора. Из-за болезни Франциска, герцога Бретонского, король решил действовать через бретонского казначея Пьера Ландэ. В сентябре 1484 года они почти договорились, что Ричард получит Генриха в обмен на титул графа Ричмонда, который в давние времена английские короли жаловали герцогам Бретани. Генрих случайно узнал об этих переговорах, когда они уже почти завершились. Тюдоры и их состоявший из изгнанников двор находились в Ване, но теперь в герцогстве, так долго бывшем их пристанищем, стало небезопасно. В начале сентября Джаспер Тюдор возглавил небольшой отряд беглецов, перешедших через бретонскую границу близ города Ренн. Через два дня за ним последовал верхом переодетый конюхом Генрих. К концу сентября к нему присоединилась бóльшая часть сторонников. Это был невероятно рискованный рывок к свободе, так как за пределами Бретани на Тюдоров не распространялось ни действие охранной грамоты, ни гарантии дипломатической защиты, которые годами позволяли им жить в безопасности. Но в 1484 году, когда оставшийся без наследника Ричард был настроен выследить и уничтожить своего главного уцелевшего врага, такая игра стоила свеч.
К счастью для Генриха, это сработало. Правительство Карла VIII встретило их скорее с радостью, чем с обеспокоенной враждебностью. Перспектива англо-бретонского союза не вызывала энтузиазма при французском дворе, а самовольное бегство Тюдоров сильно снижало шансы на то, что он будет заключен. Так что посланники французского короля с почестями встретили отступников-англичан, одарили их одеждой и деньгами, предоставили жилье и одобрили их план еще раз вторгнуться во владения Ричарда. Пока Тюдоры коротали зиму во Франции, их силы приросли за счет постоянного потока перебежчиков и сочувствовавших им. Джон де Вер, граф Оксфорд, сбежал из замка Ам в Па-де-Кале и в ноябре присоединился к Тюдорам. Им предложил свою помощь преподаватель Парижского университета и делавший карьеру священник Ричард Фокс. А бывшие придворные Эдуарда IV, остававшиеся в Англии, продолжали тайком поддерживать двор изгнанников и материально, и снабжая их информацией.