В Дагестане восстание развивалось по той же логике, что и в Чечне. Тем более именно туда бежали наиболее упорные мятежники из Ичкерии. В Дагестане чаще бои принимали характер штурма аулов, а не перестрелок в лесах. Эти бои были даже упорнее, чем в Чечне: защитники аулов не ждали пощады и сами не щадили врага, так что битва регулярно перетекала в резню, по итогам которой селение уничтожалось целиком. В конце концов, психологический перелом наступил и здесь. Как и в Чечне, главарей восстания выдали сами дагестанцы. К 20 ноября 1877 года восстание прекратилось. Алибек сдался сам и был доставлен в Грозную. Полевой суд приговорил его и 11 товарищей к повешению. Один из главарей, когда ему объявили приговор, заметил: «Я не удивлюсь тому, что вы меня повесите, ибо если бы мы победили, то я повесил бы московского русского царя». Еще около 300 человек были приговорены к смертной казни в ходе других процессов. Менее значительные участники восстания приступили к производительному труду в Архангельской и Тобольской губерниях. Восстание в Чечне и Дагестане могло оказать значительное влияние на происходящее на полях сражений западнее, но в итоге благодаря быстрой и эффективной реакции армии лишь отвлекло некоторые силы от основной борьбы.
ГЛАВА 6. В ДЕБРЯХ АНАТОЛИИ
Вторая попытка
Между тем казалось, что русские усилия на фронте потерпели полное фиаско. За месяцы войны удалось взять Ардаган — и, в общем-то, все. Несмотря на это, Лорис-Меликов не был обескуражен. Командующий попросил подкреплений (он получил лишнюю дивизию), и теперь спокойно их ожидал.
Между тем, Мухтар-паша не собирался пассивно ожидать своей участи. Турки задумали масштабное контрнаступление против Эриванского отряда и главных сил русских. Мухтар располагал не лучшими войсками, причем страдавшими от дезертирства, а впереди была зима. В совокупности эти обстоятельства толкали его к активным действиям, несмотря на все риски.
Однако из этой затеи вышел пшик. Турки с определенным трудом добились небольших местных успехов и не решились развивать наступление ввиду серьезных потерь. До конца сентября ничего значительного на Кавказском фронте не происходило. Упоминания достойно лишь вытеснение турецких десантов с черноморского побережья. Однако осенью Меликов получил подкрепление, и теперь располагал 56 тысячами солдат против 38 тысяч турок, так что русские могли действовать уверенно. Основные силы турок укрепились на Аладжинской позиции — цепи высот в 30 км восточнее Карса. Поскольку Карс представлял собой крупнейшую крепость в этом районе, русские сосредоточились на его захвате, однако для этого турок нужно было для начала побить в поле. Сказано — сделано. 19 сентября началась Аладжинская битва.
Алексей Кившенко. Нижегородские драгуны, преследующие турок по дороге к Карсу.
Первоначальный план состоял в отсечении защитников высот от Карса и недопущении их отхода в крепость. Однако на сложной местности атакующие колонны действовали несогласованно, и в итоге турок поначалу просто потеснили. Отряд, посланный в обход турок, оказался слишком слаб для возложенной на него задачи решительного удара в тыл и попал в окружение, откуда с трудом выбрался. Однако русские учли ошибку первого дня, и на второй повторили тот же прием, но лучше организовали бой. Интересно, что несмотря на глубокий обходной маневр колонны генерала Лазарева и сложную местность, ушедший в охват отряд протянул с собой линию полевого телеграфа. Мухтар не счел отряд в своем тылу серьезной проблемой и направил против него последовательно 15 батальонов. Однако турецкий отряд, отправленный против обходной колонны, попал под очень резкий удар хорошо взаимодействовавших пехоты и конницы. Русские прежде неприятеля заняли удобные позиции и застали турок на марше. Отряд Лазарева обосновался в тылу у турок. Мухтар понял, что угроза нарастает, однако отступление уже представляло для него серьезные трудности. Русские атакой в лоб сбросили турок с командных высот, а позиции, на которые нацелились главные силы армии, уже оказались захвачены обходным отрядом. Мухтар-паша прорвался в Карс, а его войска отходили уже самостоятельно, в меру способностей отдельных командиров организовать отступление. Поскольку турки оказались зажаты меж двух огней, отступление быстро переросло в бегство. Толпы людей бежали под обстрелом со всех сторон. Несколько продолжавших сопротивление укрепленных позиций были безыскусно разбиты правильным боем. К вечеру всяк на турецкой стороне спасал свою жизнь, как мог. За час до полуночи генералы, сохранившие управление хотя бы остатками частей, организованно сдали своих людей.
22 из 38 тысяч солдат на турецкой стороне выбыли из строя, из них 8 тысяч, включая семерых пашей, попали в плен (у русских выбыло около 1300 человек). Вся артиллерия была взята. Так что можно смело говорить о решительной победе. Кавказская армия опять продемонстрировала способность к тактической импровизации и умение на ходу исправлять ошибки, а битву, несмотря на численное превосходство, выиграли не банальным накатом превосходящих сил, а изящным обходным движением. Собственно, именно маневр Лазарева в тыл туркам сделал поражение оттоманов настолько жестоким. Имея у себя в тылу целый корпус, турецкие войска по большей части не могли даже убежать.
Увы, Лорис-Меликов все же не был Суворовым. Ему, в общем и целом хорошему командиру (в конце концов, сумел же он воплотить в жизнь сам по себе Аладжинский погром!), недоставало дерзости и энергии. Поэтому русские не воспользовались моментом паники, охватившей турок на подходах к Карсу, и короткая заминка позволила противнику укрепиться в городе. Тем не менее Карс блокировали, а передовой отряд Геймана устремился к Эрзеруму, не позволяя туркам собрать силы для контрудара. Мухтар-паша с оставшимися у него полевыми войсками и резервами пытался заградить русским путь на хребте Деве-Бойну. Однако пассивная оборона на фронте длиной в 20 с лишним километров привела к тому, что русские в привычном стиле послали турок в нокаут: на левом фланге османской армии удалось нащупать слабое место. В прорыв вошел Эриванский полк (один из старейших и самых прославленных в русской армии) и начал охватывать фланг главной турецкой позиции. Мухтар бежал в Эрзерум.
Однако попытка ворваться в Эрзерум, предпринятая вскоре, не удалась. Мухтар-паша оборонялся очень энергично, и хотя город был подготовлен к защите хуже Карса, сумел отбиться. Русским пришлось зазимовать вокруг Эрзерума в тяжелейших условиях. Во время суровой зимы умер и сам Гейман.
Тем часом в тылу у осадного корпуса под Эрзерумом шла осада Карса.
Карс в 1877 году был, конечно, не самой современной крепостью, однако природные условия и усилия людей позволяли рассчитывать на нее как на крепкий орешек. Город защищала, кроме самой крепости, сеть полевых укреплений в окрестностях. Между тем русские переоценили храбрость и организованность гарнизона. В первые пару дней после Аладжинской победы брать Карс можно было голыми руками. Солдаты разбежались по домам. Возглавивший оборону Карса Гусейн-паша с трудом сумел выгнать свое войско на позиции. Однако в городе имелся многочисленный гарнизон, доходивший до 18 тысяч человек. После того как за несколько дней Гусейн сумел навести порядок, они стали серьезной силой.
Для блокады и впоследствии штурма Карса выделили специальный отряд под командованием Лазарева — 28 тысяч солдат.
Поскольку этот генерал сыграл огромную роль в финальных боях на Кавказе, следует присмотреться к нему поближе. Иван Давидович Лазарев родился в Шуше и присутствовал при боевых действиях с самого нежного возраста. В пять лет он побывал в осаде у персов вместе с дедом. Как и множество других командиров русской армии, он воевал на Кавказе. Гергебиль, Хубар, Дарго, Гуниб… Он начал со службы рядовым добровольцем, и к концу жизни первый из трех заслуженных им «Георгиев» был солдатским. К началу войны он уже пользовался авторитетом, но именно кампания осени 1877 года стала его звездным часом.
При этом русские ввиду предстоящих холодов и трудностей снабжения распустили часть иррегулярной кавалерии. Отправка горцев домой имела двоякую цель. С одной стороны, легкая конница не требовалась в таком количестве при осаде, с другой — возвращающиеся домой кавказцы рассказывали о разгроме турок, и сами гасили способное опять разгореться пламя мятежа. Вместо вспомогательной кавалерии под Карс прибывали осадные орудия. Лазарев расселил деревни возле Карса, чтобы исключить сношения крепости с внешним миром, и начал устраивать батареи перед крепостью. Чтобы исключить гибель рабочих от огня из крепости, земляные работы вели с 8—9 часов вечера, когда темнота не позволяла неприятелю вести прицельный огонь. К 6—7 часам утра сооружение укреплений заканчивалось. Лес покупали у жителей окрестных селений. В общем, Лазарев планировал одолеть противника лопатой. Когда батареи смонтировали, русские принялись вести огонь, особое внимание уделяя его непрерывности. Так, с одной из батарей давали по 8 выстрелов в час днем и по 4 в час ночью без остановок. Постепенно прибывали новые орудия, и их концерт действовал все более угнетающе на гарнизон. Служба на осадных батареях была не синекурой, турки постоянно вели огонь и периодически повреждали наши полевые сооружения. Впрочем, батареи были заложены на совесть, и у землекопов было больше работы, чем у хирургов и священников. Вылазки турок также оказывались неудачными. Наиболее примечательной оказалась сшибка 24 октября, когда русские захватили полевую батарею, выдвинутую турками из крепости. Эта история чуть не создала аналог атаки легкой бригады под Балаклавой: адъютант неверно понял приказ и велел одному из командиров «обходить», не уточнив, в каком направлении, однако тот сориентировался самостоятельно, и русские быстрым набегом разгромили турецкую батарею, забрав заодно 70 человек в плен.
Для того, чтобы добавить в жизнь гарнизона дополнительного адреналина, русские еженощно отправляли к Карсу группы «охотников», которые вели беспокоящий обстрел, старались уложить караульных, вели разведку и вообще вредили противнику, как могли. Смысл этих рейдов был двоякий: турки не могли спокойно отдыхать, и при этом приучались к тому, что ночные обстрелы — это не штурм, а просто «фоновый шум». Однако главный смысл походов ночных охотников состоял в разведке. К Лазареву непрерывно стекались сведения о подходах к крепости, расположении турецких аванпостов перед фортами, состоянии дорог, ведущих к Карсу. Турки же из-за ночных набегов ежечасно находились в напряжении — и тем не менее именно