При этом операции вокруг Плевны оставляют ощущение какого-то помрачения рассудка. Город не блокировали сразу. Три штурма последовательно проводились без надлежащей разведки и при катастрофически плохой координации между атакующими колоннами. Вообще, эта война отлично продемонстрировала, как войско индустриального периода может наносить противнику ужасающие потери одним винтовочным огнем, пользуясь лишь полевыми укреплениями. В том, что касается возросшей эффективности винтовочного и орудийного огня, русские имели много поводов для раздумий. Особенно неприятным сюрпризом оказалось превосходство турок по качеству личного стрелкового оружия. Полевые командиры поощряли использование трофеев, в результате чего даже некоторые батальоны и полки к концу войны оказались вооружены отнятыми у турок винтовками лучшего качества. С другой стороны, русские сделали целый ряд шагов к тактике нового времени. Перебежки в рассыпном строю и подавление противника огнем собственных винтовок еще не приняли характера системы, но некоторые операции (скажем, наступление Скобелева на Ловчу) выглядят даже как несколько опережающие время. Вообще признаем, что наиболее компетентные и решительные командиры у русских сосредоточились в среднем звене. Высшее командование демонстрировало в лучшем случае средние качества.
Вообще, проблем хватало. Они касались планирования — расчет изначально делался на быструю войну, и позднее пришлось аврально перестраиваться, когда ставка не сыграла. Логистика страдала — правда, в значительной степени в силу объективных причин — так, румынская дорожная (в том числе железнодорожная) сеть, конечно, не входила в сферу компетенции русского правительства и командования. Однако с практической точки зрения это означало, что масса грузов из Бухареста попросту не доехала до фронта.
На море русские полагались на своеобразное сочетание разнообразного эрзаца вроде вооруженных гражданских судов (в боях участвовала даже дооборудованная пушками царская яхта!) — и новейших технологий. Как раз под самый занавес войны Степан Макаров, еще не адмирал, провел первую в мире успешную торпедную атаку, утопив турецкий авизо. Вспомогательные крейсеры РОПиТ также внесли некую лепту в общий успех, а один из них, «Россия», как-то захватил войсковой транспорт с 700 пехотинцами на борту. Но здесь русские могли скорее порадоваться пассивности противника, которая и позволила ставить эксперименты на формально более сильном неприятеле: турки, располагая довольно мощными силами, так и не сумели навязать русским сражения на своих условиях. Так что русские моряки показали дерзость и способность выжать всё из своих невеликих ресурсов, но настоящее возрождение русского Черноморского флота было впереди.
На суше же действия русских имели ярко выраженный маневренный характер. Удивительно, но в войну 1877 года самыми сильными сторонами русской армии стали как раз те качества, в недостатке которых ее обычно упрекают — инициатива и дерзость тактических командиров, способность к импровизации, отсутствие шаблона.
Сильно изменилась в лучшую сторону организация тыловых служб. Особенно разителен контраст с Крымской войной по части военной медицины. Возможность эвакуации раненых по железной дороге, создание дивизионных госпиталей, увеличение числа медперсонала — дали превосходный эффект. Доля умерших раненых и больных упала втрое. Многие проблемы решали в авральном режиме, часто за счет гражданских поставщиков, однако и в этой области сдвиги были видны невооруженным глазом.
Как бы то ни было, русская армия новой модели реабилитировалась после Крымской войны и достойно выдержала экзамен. Принципы, заложенные Милютиным, прошли обкатку на поле боя.
Более неоднозначными оказались политические итоги войны. Россия, безусловно, получила меньший набор благ, чем тот, на который могла рассчитывать. Ключевые приращения касались славянских клиентов России на Балканах. Для истории и политики Балкан это действительно решающие события. С XIV века Османская империя была сильнейшим государством региона, теперь от ее могущества не оставалось и следа, а христианские государства могли сами решать свою судьбу. Однако для России Сербия, Черногория и Болгария, конечно, стали не самым надежным активом. Новые государства пошли своим путем и не всегда этот путь совпадал с желаемым для России. Наконец, проливы так и остались под чужим контролем. Как выяснилось впоследствии, навсегда.
Не следует, однако, впадать в другую крайность и рассматривать войну 1877/78 как бесполезную для России. Русское общество немало разочаровалось результатами Берлинского конгресса, и уже в наше время он считается безусловным поражением русской дипломатии. Между тем капитуляцией общий итог войны назвать сложно. Победа в войне, безусловно, означала для Российской Империи возвращение в клуб великих держав и лидерство на Балканах. Наконец, с моральной точки зрения Россия выступила в амплуа благодетельницы и защитницы христианских балканских народов. Война изначально была вызвана реакцией русского общества на жестокость Порты к славянам. С этой точки зрения наша страна добилась ровно того результата, на который рассчитывали изначально: сразу несколько народов обрели свободу. Телеграмма, посланная главнокомандующим императору по случаю заключения мира, весьма характерна: «Господь сподобил Вас окончить великое, Вами предпринятое святое дело: в день освобождения крестьян Вы освободили христиан из-под ига мусульманского».
Крестовый поход альтруистов завершился.
Алексей Попов, "Атака русской пехоты"