– Клархен, ты уже взрослая, сама решаешь, в какую сторону пойти. Конечно, я, хоть и глава Гильдии, не твой начальник, не могу тебе указывать, что делать, не те обстоятельства. Воля твоя – делай что хочешь, оставайся, насильно тебя никто домой не поведёт. Но ждать тебя мы будем и, если через две недели не вернёшься, отправим поиск. Несмотря на то, что мне сейчас до зарезу нужны руки в Долине – размещать наши отряды.
– Согласна, – сдержанно кивнула Клара.
Кивнула сдержанно – а внутри у неё всё кипело. К демонам эти сделки и соглашения! Она обещала Архимагу провести экспедицию – она закончит её, с Ричардом или без, и уж точно не напишет: «в Межреальности всё спокойно».
Хотя бы потому, что здесь вовсе не спокойно.
– Клархен, милая, ты слишком рискуешь… – растерянно заметила Вильгельмина. – Оставаться здесь в одиночестве…
– Работа такая, – пожала плечами Клара. – Боевой маг и риск близнецы-братья – или сёстры, кому как удобнее. Благодарю, что не стали меня отговаривать. Удачной дороги домой!
Она, уже ни на кого не глядя, собрала дорожный мешок, повесила на перевязь рубиновую шпагу. Стало вдруг легко и спокойно, словно она делала то, что должно. Только там, внутри, где всегда жило ощущение дома, сейчас разверзлась ледяная дыра – Аветуса больше нет и возвращаться стало некуда. Она закончит поход, несмотря ни на что, соберёт сведения и предоставит их Архимагу и Совету, а потом…
Мэтр Игнациус подскажет.
Динтра тяжело вздохнул, кряхтя, поднялся, закинул на плечо мешок с припасами, поправил у пояса свой странный серо-радужный меч – и встал рядом с опешившей Кларой.
– С вашего позволения, дорогие, я последую за нашей фройляйн Хюммель. Клара, только не возражать! – я целитель, я по радужке глаз вижу, когда пациент в опасности, а когда ему можно позволить некоторые, кхм, излишества. Ричард, моё почтение. Вильгельмина, я надеюсь, по возвращении мы ещё потолкуем – в приватности. Гвидо, держите выше нос, записанного на ваших двух уцелевших кристаллах хватит всей гильдии Запретного знания на ближайший год. До встречи, друзья мои! Кланяйтесь мессиру Архимагу.
Тут опешила не только Клара.
– Но, уважаемый Динтра…
– Нет, нет и нет! Наше дело здесь не закончено – я, если угодно, это тоже нутром чую, хоть и не боевой маг. Да и вам, Клара, нельзя оставаться в одиночестве – повторю это снова. Ну, не будем медлить, до встречи в Долине, дорогие мои!
Динтра весьма ловко развернул Клару к тропе, и вот они уже шагают вдвоём туда, где Знак Спасителя уничтожил логово железного призрака.
«Теряешь сноровку, Клариче, – растерянно подумала волшебница. – Это чтоб какой-то целитель, пусть и сам Динтра, начал мной командовать?! Что вообще со мной происходит?»
– С вами, досточтимая Кларисса, происходит состояние душевного потрясения, – прогудел из-за плеча Динтра. – И даже, я бы сказал, истощения.
– Истощения?! – возмутилась Клара. – Я вам что, какая-нибудь парфюмерка?! Цветочек нежный?! Дохни – завянет?
– Это-то и опасно, – возразил целитель. – Парфюмерка – цветочек нежный, как справедливо отмечено, – переживает все потрясения к собственной выгоде, и не столько переживает, сколько играет в оные. А вы, Клара – решительны, искренни, не умеете ни играть, ни изображать. И, буду откровенен, с вашей порывистостью способны серьёзно себе навредить.
– Это уже моё дело!
Клара злилась и одновременно радовалась, что он её не жалеет, а спорит. Если бы начал жалеть – в два счёта б от него отделалась!
Ну, или, во всяком случае, ей хочется верить, что отделалась бы. А пока пусть идёт. Долг её он исполнить не помешает – а даже и поможет.
А вот что Ричард вернётся раньше, Архимагу, конечно, не понравится; но тут уже ничего не поделаешь.
– У вас есть план, Клара?
Тоже мне, вопрос!..
– Разумеется есть; для начала отыщем устойчивое скрещение потоков, по нему определим, откуда жмёт сила, сдвигающая тропы. Логово шшхора как раз над таким скрещением было – вы не уловили?.. Вчера-то все потоки взбаламутились из-за взрыва, делать там было нечего; а сегодня – уже можно. Гвидо свои кристаллы про… э-э-э… профукал, но мои-то старые расчёты при мне – ничего, справимся, работы не так и много. Может, за пару дней бы управились – удивительно, что наш кавалер отказался хоть насколько задержаться – нам осталось-то всего ничего…
– Нет, совсем неудивительно, – возразил Динтра серьёзно. – Во-первых, обнаружите вы источник магических возмущений, и что? Двинетесь на поиски, само собой, а это куда больше времени. Во-вторых, вы же понимаете, Клара, почему Ричард спешит. Вам ведь тоже не нравится то, что происходит в Долине. Может быть, по другой причине, чем нашему юному другу д’Ассини, но не нравится.
Клара долго молчала, прежде чем ответить.
– Это не моё дело.
Динтра только вздохнул.
Они пришли – на месте бывшего логова тропа обрывалась в туманный круговорот, в широкий провал, оставшийся после катастрофы. Призрачная «почва» всё ещё была припорошена частицами праха, мелкими обрывками, обломками, вынесенными взрывом. Ещё одна потенциальная ловушка в Межреальности, подумала Клара, глядя в закручивающиеся спиралью туманные стенки. Впрочем, пока воронка оставалась просто дырой в пространстве и в ней не поселились никакие хищные твари, она вполне преодолима. И годится для её, Клары, целей.
– Уважаемый Динтра, – Клара обернулась к целителю, – простите, если я была резка с вами. Но, коль уж мы с вами остались вдвоём, не поможете ли мне с поиском?
– Охотно, дорогая Кларисса, весьма охотно!..
Рыжему Рико шёл девятый год – совсем большой парень, почти взрослый. Помощник и на дворе, и в поле – семье принадлежали два больших надела под пшеницу, фруктовый сад и часть общинной оливковой рощи. Это ещё не считая коз и мелкой дворовой живности! Работы – с утра до ночи, но и праздники иногда случались; а праздники Рико очень любил.
Особенно летний – Схождения святого Огня, – когда Спаситель велел отдыхать три дня и три ночи, не оскверняя тело мирскими трудами, а лишь обращаясь к своей душе, но в радости, отнюдь не в печали. Оттого на Летний огонь всегда было весело: тут тебе и качели, и прыжки через огонь, и первый виноград, и танцы до упаду – кто кого перепляшет. Но главное, на время прекращались окрики «Рико, лентяй, сбегай туда» да «Рико, дармоед, принеси то», и можно было улизнуть на речку или в рощу хоть на целый день. Никто не выдерет потом за безделье.
Но на этот раз вышло по-иному.
Началось всё весной, сразу после дня Грядущего Возрождения, когда весь Игнис празднует будущее торжество Спасителя. Рико этот праздник не так любил – потому что надо было обязательно наряжаться и идти в церковь, и изнывать там три часа в ожидании, когда пожилой отец Северино закончит мессу, он ещё так бубнит под нос, что можно с тоски помереть. А за стенами маленького храма святого Меча вовсю светит весеннее солнышко, и ручей за рощей так и манит сбегать и проверить верши, не попалась ли какая добрая рыбина…
Так вот, началось всё именно весной, когда «стали сбываться пророчества».
Про это заговорили взрослые, а потом Рико и сам увидел.
Пророчества наполняли святые книги, их надо было учить наизусть, вкупе с житиями самих пророков.
Больше всех Рико с друзьями не любили историю святого провозвестника Серапиона; прожил он донельзя долго, а историю требовалось рассказать от начала и до конца единым духом; вдобавок перечислив все пророчества по списку, и не дай Спаситель, перепутать!..
Речения праведного пророка Серапиона, Серапиона-благовестника помнили и взрослые – сами учили, будучи детворой. Потому-то вести и стали распространяться, словно весенний пал по сухой траве.
Началось всё с того, что в село явился давным-давно померший отец Мессано, первый настоятель их храма. Был он, если верить житию, человек хороший, добрый, людям помогал, как только мог, а когда умирал, то завещал похоронить его рядом с соборным входом. И вот этот-то самый отец Мессано и явился, восстав из гроба, в истинной плоти, не как мертвяк какой богомерзкий, не как скелет сгнивший, иль ещё аки страх какой – нет, почти что в обычном виде, в простой сутане, старенький такой; только синевато-бледный, с ввалившимися глазами, вкруг которых залегла чернота, и совершенно безмолвный. Народ, конечно, спервоначалу перепугался, даже отец Северино чуть стрекача не задал, всей деревней вперёд выпихивали – но восставший настоятель, как оказалось, зла никому не желал, никого не сожрал, не разорвал, как иные неупокоенные в страшных сказках; и ни слова не сказал тоже.
Молча прошёлся по деревне, молча сухой перст вытягивал, указывая на непорядки и неблагочиния: где образа Спасителевы мухами засижены, а хозяйка недоглядела; где книги святые стоят не как должно; где штукатурка на храме облупилась. В общем, указал на всё это, а потом улёгся обратно в разрытую могилу свою, руки на груди сложил и кивнул этак сбежавшимся людям – мол, закапывайте меня обратно.
Тут-то отец Северино и вспомнил наконец то, что и должен был изначально: пророка Серапиона речения, что, мол, перед Днями Последними, когда предстоит миру измениться окончательно и бесповоротно, когда спасутся верные и вечной смертью лютой погибнут отпавшие – тогда-то восстанут мертвецы. Но не злые, не страшные, а благодетельные, много добра сотворившие и через то у самого Спасителя пребывающие. Бояться их не надо, рёк Серапион-благовестник, а внимать их указаниям, поневоле бессловесным, ибо дара речи возвращено им не будет, и сами они явятся лишь на краткое время – наставить чада свои в том, что поправить надо, дабы великое Спасение от них не ускользнуло.
По всему выходило, что никаких особо страшных грехов за Рикиным родным селом, Кьезой, не числится – не то что у соседей, в Илькамбаре, где точно так же явившийся старый их настоятель и воров нашёл, и прелюбодеев, и даже одного настоящего еретика, священные книги по-своему перетолковывавшего и учившего, что, дескать, отступники, в своё время бежавшие под другое небо, живут там да радуются, а не мучаются страшными муками, как святая Церковь учит.