Старик поднялся, небрежным движением стёр магическую фигуру, кристалл спрятал в складках мантии. Что ж, ему не впервой справляться самому – он знает, что делать. Главное, удержать баланс, то самое равновесие, будь оно проклято.
Для того Учителю и нужен он, Хаген. Нужен под чужой личиной, в месте, где живёт много сильных чародеев и где засел, словно тот самый паук в паутине, осторожный, хитроумный мессир Игнациус Коппер. Некогда – простой смертный, но поднявшийся очень, очень высоко.
И многие подмастерья также нужны Учителю, и иные существа, служащие его делу вольно или невольно. Потому что своими силами Наставник, даже вместе с названым братом Ракотом, – равновесие не удержит.
Глава 5
Путь через Межреальность оказался воистину нетруден. Тропа отыскивалась охотно и словно бы сама ложилась под ноги, заросли Дикого Леса, таящие опасность, всегда темнели где-то в отдалении, а хищные обитатели великих межмировых пространств предпочитали искать себе пропитание в иных местах, игнорируя лёгкую вроде бы добычу. Будто кто тут уже прошёл и все пути расчистил!
Когда Эварха выразил удивление, отец Бенедикт лишь бледно улыбнулся:
– Сила Спасителя хранит нас, верных слуг Его. Уверуй, и тоже будешь храним.
Ловец, как обычно, отмолчался.
Череп в перстне как притих при виде святых отцов, так всю дорогу и не подавал признаков жизни. Но сила в нём оставалась, и потому ловец не беспокоился – не желает черепушка общения со слугами Спасителя, и не надо. Он и сам не больно-то желал.
Но если с дорогой всё складывалось отлично, то с самим Эвархой не шибко. На второй день пути он с неприятным изумлением обнаружил, что часть татуировок, нанесённых лекарем в городе, исчезла. Кожа после них осталась чистой, гладкой – можно было бы радоваться, если б это не означало наглядного приближения конца.
– Сколько нам ещё идти, отец Бенедикт?
Священник, с утра до ночи без устали шагавший впереди отряда, чуть обернулся.
– Если Спаситель будет милостив, – три дня, мой добрый ловец. Ты успеешь дойти и вернуться, не сомневайся. Но подумай – Игнис поможет тебе куда скорее и лучше, чем все целители города, вместе взятые.
«Уверуй, покайся и спасёшься». Ага, как же! Нравоучений Эвархе хватило и в детстве, и в пору ученичества – тогда они ещё подкреплялись увесистыми подзатыльниками. Как будто можно уверовать от подзатыльника!..
Однако добрались действительно в три дня.
Области, принадлежащие смиренным слугам Спасителевым, поражали воображение. Сам мир мягко сиял впереди волшебной жемчужиной, а вокруг него, прямо в Межреальности, на укреплённых магией тропах хозяева его возвели небольшие фортеции: нечто среднее между сторожевой вышкой, опорным пунктом и часовней. Колокольни, увенчанные косым крестом со стрелой, по крайней мере, имелись в каждом.
– Спаситель милостиво одарил нас знаниями и позволил украсить мир сей во славу Его, – отец Бенедикт счастливым взглядом обвёл нашпигованное заплотами с редутами пространство, и ловцу отчего-то сделалось не по себе. – Когда в ночь праздника Схождения во всех обителях поют мессу, – Межреальность вокруг сияет.
Всё это прекрасно, подумал Эварха, однако же от кого они тут укрепляются?.. Откуда ждут удара?
Священник заметил его тревогу, но расценил её по-своему.
– Скоро, мой добрый ловец, ты отправишься домой с оговорённым вознаграждением. Но плохим оказался б я слугой Спасителя нашего, если б не призывал тебя вновь: прими свет истины, прими его в Игнисе, в сердце веры Спасителевой, ибо грядут скоро Последние Дни, когда явится Он судить нас, и спасутся лишь те, кто верует!
– Благодарю, отче, – пробормотал Эварха, опустив глаза, как учил его когда-то наставник. Нет уж, никто его не заставит спасаться помимо воли!
Ему бы поскорее проводить святых отцов куда надобно и бежать в то самое секретное место, указанное Пустошником. Туда ж ещё добраться надо, а у него времени – четыре дня по счёту Вольного Города. Четыре дня жизни. И тикают где-то во Вселенной часы, отмеряя оставшееся Эвархе время…
Спуск в мир здесь тоже обустроили как подобает – лёгкий, плавный, неторопливый, словно сходишь прозрачной дорогой. Под ногами разбегались в стороны прозрачные облака, открывая картину мирной жизни: пашни, тракты, рощи оливковых деревьев, городки, и над каждым вместо сеньорского замка царит монастырь-цитадель. Пейзаж вполне себе мирный и даже благополучный, но слишком уж скучный, всюду одни и те же поля, фермы да монастыри.
Однако вот прозрачная тропа свернула, и под ногами открылось истинное чудо. Из горной гряды вырастал огромный замок не замок, крепость не крепость – цитадель, спиралью стен обвившая склоны, пробившая их бойницами и вознёсшая на шпиле превыше горных пиков косой Спасителев крест. Эварха видел многочисленные внутренние дворики, склады, молельни, мастерские, курившиеся дымом печей, конюшни, а посередине – громадный стеклянный купол в частом медном переплёте, словно выпуклый громадный глаз. Что у них там, оранжерея, что ли?..
– Монастырь Всех Сил Святых! – Отец Бенедикт старался перекричать разыгравшийся на высоте ветер. – Одно из двенадцати чудес Игниса!
И вот под ногами уже твёрдая земля, пахнущая пылью и зноем, горная крутая дорога, и сверху от громады монастыря несутся знакомые звуки: стук копыт, скрип колодезного ворота, чьи-то окрики, стройное пение… Эварха, даром что спешил, вздохнул с облегчением. Междумирье он не любил – не для людей оно, а в мир сойдёшь, и сразу на душе спокойнее.
Исполинская цитадель нависала над дорогой, закрывая полнеба. На скале, чуть в отдалении, Эварха заметил косой каменный крест со стрелой – явно очень старый, весь выщербленный. Отец Бенедикт перехватил его взгляд, пояснил:
– Здесь с незапамятных времён живут отшельники нашего монастыря, те, кто от мира совсем уходит, дабы постичь суть Спасителя и путей Его. К ним стремятся за советом многие сильные, но не всех принимают они… О, а вот и брат Августин! Доброе предзнаменование!..
Последнее он воскликнул с искренним изумлением. Эварха поднял взгляд – рядом с древним крестом стоял худой, прямой как палка монах, облачённый в очень светлую, почти белую сутану. Ловец привык думать, что отшельник – непременно иссохший старец с бородой до колен, но этот был молод и бороды не носил вовсе. Длинные волосы трепал горный ветер, худое лицо – исполнено светлой, всё понимающей печали. И силой тянуло от него – белой, ослепительной силой. Ловец аж попятился.
Отец Бенедикт и остальные дружно склонились и осенили себя Спасителевым знаком – с пальцев соскакивали белые вспышки. Эварха поклонился, но Знаком себя осенять не стал. А брат Августин вдруг поднял руку и благословил их всех – так, что Эварху осыпало ворохом колючих искр.
Ловец встряхнулся, опасаясь, не повредит ли благословение нанесённые целителем руны. Их и так-то осталась едва половина! А то кто их знает, этих отшельников – снимет заклятие, и что ему потом делать?
Брат Августин ещё мгновение смотрел на ловца и его спутников не то с сожалением, не то с печалью, а потом резко развернулся и исчез – только светлые одежды мелькнули среди скал.
– Тебе несказанно повезло, добрый ловец, – отец Бенедикт наконец поднял голову. – Редко кто даже из нас, недостойных слуг Спасителя, удостаивается благословения святого отшельника, а уж из мирян и вовсе единицы. Чувствуешь ли благодать святого пламени?
Эварха пожал плечами – вроде как нет, хотя на самом деле идти стало легче, рассеялась дневная усталость и на душе посветлело, словно кто-то вдохнул в него надежду. Какая такая надежда, прикрикнул Эварха сам на себя, вся надежда твоя на быстрые ноги да на хитрую голову, а больше ни на что!..
Отец Бенедикт усмехнулся:
– Ты не привык верить, добрый мой ловец, в том твоя беда. Позволь себе хоть раз довериться Спасителю – и увидишь, насколько легче станет жизнь! Пойдём, нам осталось совсем немного.
В крепость они попали через настежь распахнутые громадные ворота. Стражи святые отцы не выставляли, но врата содержали в отменном порядке – ни следа ржавчины, ни отошедшей доски. Впрочем, при таком благостном пейзаже, какой он видел сверху, в страже у ворот нет никакого смысла.
Едва они вошли на просторный монастырский двор, к ним тут же кинулись монахи в серых сутанах. Тележку с Древней куда-то сразу же укатили, отец Бенедикт пошёл за ней, на прощание ободряюще улыбнувшись Эвархе. Ловца и остальных повели кривыми улочками внутри монастырских стен, где поместился, оказывается, целый город. Эварха с любопытством обозревал тесно прилепившиеся друг к другу мастерские, жилые кельи, часовенки; башни и башенки, прихотливо извивающиеся крепостные стены с бойницами, перекинутые от яруса к ярусу подвесные мостики и крытые переходы. «От кого они тут обороняются? Или когда-то оборонялись? Неужели в их драгоценном Игнисе у Спасителя ещё остались враги?»
– Скажи мне, брат Магнус, а против кого это всё?..
Монашек поднял на него безмятежный взор.
– Ни против кого, конечно же; сия твердыня – символ, сын мой. Стены и башни – суть сама Вера, дабы каждый узрел, какова сила Спасителя. Врата, однако, твердыни сей всегда открыты, дабы каждый, кто уверует, мог беспрепятственно войти сюда. Но если явятся Отступники, они не пройдут и не осквернят сей твердыни, ибо такова есть воля Спасителя…
– Отступники? – удивился ловец. – Неужели есть такие в вашем Игнисе? Мне показалось, вера ваша тут всемогуща…
– Вера в Спасителя по сути своей всемогуща, – обиделся брат Магнус. – Но воля человеческая слаба! Отступники есть везде, ибо в каждом сердце от рождения тлеет зерно сомнений с колебаниями… Я прощаю тебе невежество, сын мой. Но прими веру истинную, тогда и ответы все получишь. Не сразу, но получишь.
Провожатый – тщедушный послушник в сутане почти что чёрного цвета – открыл двери небольшой трапезной. Там ждал скромный обед – правда, только после долгой молитвы Спасителю, так что ловец весь извёлся, глядя на миски с густым овощным варевом. Больно уж надоело в походе сухомятку жевать…