– Ведёт нас одна вера, один путь, одна Воля, истинная и в истине пребывающая… – губы сами шептали направляющую молитву, но дошептать не успели.
Ударил колокол – низко, густо, долго.
Пора!
Великий шагнул на большой балкон, обрывающийся над забитой народом площадью и огороженный лишь ажурными перилами. Там уже выстроились почти все пребывающие в Лаонте святые отцы, и впереди – епископ Марк в торжественном белоснежном с серебром облачении.
Магистр поднял руки в приветственном жесте – толпа внизу ахнула. Началось!..
Спасение всем и каждому!
Великий подошёл к ограждению – ветер, летящий от моря, подхватил его белое с золотом одеяние, алый плащ, положенный по сану, ударил в лицо, так что дух захватило. Великий день пришёл – День Спасения, не гнева, но великой последней битвы, когда тёмное ввергнется во тьму, а светлое навсегда будет пребывать в блаженстве.
Меч Спасителя будет разить без промаха – и ударит отсюда, из Игниса, направляемый его, Великого, рукой.
Он ждал этого дня, ждал много лет. Они все ждали – высокие иерархи, магистры, приходские священники, праведники в своих кельях; ждали простые миряне, неустанным трудом своим приближавшие его. Ждал весь Игнис, устремлённый однажды и навсегда к одной благой цели. Даже удивительно, что в этот величайший день солнце с небес светит как обычно, и ветер по-прежнему пахнет солью и смолой из порта, и мачты купеческих каравелл и рыбачьих лодок пляшут на волнах, будто ничего не случилось. И люди суетятся там, разгружая товары, торгуясь, словно и не заботясь о душе своей, о вечном Спасении.
Но это, конечно, не так. Не все в силах понять и осознать сразу величие творимого; должно иметь милость к простым и честным душам, кому Спаситель назначил прямой и немудрёный путь. Они точно так же – и даже больше! – достойны Спасения, чем изощрённые в понимании Его замысла богословы.
Магистр почувствовал, как у него мелко и совершенно недостойно задрожали руки. Не от страха – от восторга, захлестнувшего сердце, сдавившего горло, и он понял, что каждый из стоящих рядом с ним на балконе чувствует то же самое.
Подготовка к великому, величайшему событию в истории Игниса завершилась. Да что Игниса – возможно, всего Сущего!..
Великий магистр склонился к толпящимся внизу, на площади людям – к морю лиц, поднятых к нему с жадным ожиданием, страхом, надеждой, нетерпением. Наступают Последние Дни – последние дни привычного, земного бытия Игниса. Скоро, совсем скоро Начальствующий и его воинство свершат предначертанное, спасут тех, кто не в силах спасти себя сам.
И тогда на Игнис прольётся обещанная Им благодать. Сам мир из привычного, тварного плана вознесётся в вышние сферы; рабы Его избавлены будут от земных горечей и забот, им будет даровано прощение всех грехов – здесь, на земле, а не там, после смерти, – когда начнётся Великое Спасение. Магистр чувствовал, как давит на него это ожидание, как свиваются тугой петлёй силы… Толпа ждала Спасения и Избавителя, и это ожидание, это упование стократно усиливало святую магию, вложенную в Меч. Чувствует ли её Начальствующий и воинство его? Собирают ли, копят ли для великого дела?..
И тут же ощутил – чуют, собирают. Напряжение, витающее над площадью, словно бы утекало тонкой струйкой – туда, в тёмный зев открытых врат в подземелья. Так рука лучника оттягивает напряжённую уже тетиву, чтобы послать стрелу в смертоносный полёт.
– Верные чада Спасителя и истинной Церкви! – Великий магистр воздел ладони в приветствии. Он знал – площадь слышит его, как если бы он сейчас стоял рядом с каждым верующим. – Возрадуйтесь, дети мои! Пророчества исполняются!.. Последние Дни настают, но не надо пугаться – ибо они есть Дни не конца, но небывалого Начала. Дни истины, дни Великого Спасения, когда старый мир мы сбросим с наших плеч, подобно истлевшему плащу и вознесёмся на преображённом Игнисе в лоно Его, ибо мы избраны Спасителем, Им вскормлены и взращены. Мы – меч Его!
Толпа отозвалась напряжённым вздохом.
– Мы – воля Его! И дано нам, нашему Игнису, высшее благо – вести других по слову Его ко Спасению!
Толпа снова вздохнула как один человек, а потом закричала – громче и громче, словно призывая Меч Спасения наконец взвиться над всей видимой Вселенной. И за спиной магистр услышал тот же нарастающий, ликующий крик.
Епископ Лаонтский и священники, подхваченные тем же порывом, повторяли за толпой Великое Славословие, одну из первейших молитв:
– Грядёт Спаситель! Во славе своей! Нас ведёт! Ко спасению великому! Меч благословен! Несёт нам! Сразитесь со тьмой! И спасены будете!..
– Внемлите! – крикнул магистр. Сила – горячая, ослепительная сила веры – полнила его, и голос прокатился над молящейся площадью, как удар грома. Молитва смолкла. – Вот грядёт Меч, чада мои! И великий огонь Спасения обетованного!
Толпа отозвалась дружным «Ааа-ах!» – и тут же над головами вновь ударил колокол, самый большой колокол Собора.
В черноте отверстых врат забрезжил слабый свет. Врата, ведущие из подземелий, открывались в небольшое пространство рядом с площадью Святого Огня, сейчас запруженной народом; разделяли их только кованые ворота со стоящими возле них монахами из Святой стражи. Собравшийся возле Собора люд видел всё гораздо лучше, чем сам Великий – зато он чувствовал движение силы, как никто другой; в конце концов, именно он приложил руку к рождению Начальствующего в монастыре Всех Сил Святых.
Этот бледный свет означал, что воинство Игниса – называемое иначе Мечом Спасения – выходит на величайшую битву, ради величайшей славы Спасителя.
Бледный свет быстро разгорался, толпа ахнула и отхлынула от ажурных ворот – но не побежала. К чему бежать, это ведь воинство Спасителево, это наши, это наша сила!
Из тьмы показалась призрачно светящаяся фигура – огромная, куда выше человеческого роста. За спиной её вздымались полураскрытые крылья – тоже окутанные тонким сиянием. Зато глаза на застывшем лике с неестественно правильными чертами – глаза эти горели нестерпимым белым огнём, и от всей фигуры веяло такой силой, что люди на площади все как один повалились на колени.
Спаситель явил в Начальствующем силу свою.
Вслед за ангелом шли ровными рядами монахи в белоснежных одеждах – праведники покинули наконец свои кельи, где пребывали в добровольном заточении. Было их совсем немного, если судить с точки зрения обычного воинства, но в каждом дремала великая сила, величайшая сила веры – той, что движет горы и моря заставляет расступаться. Монахи шли опустив голову, словно погрузившись в себя, но магистр знал – смирение это готово обернуться яростным очистительным пламенем. Скоро, совсем скоро они оставят человеческие тела и человеческую плоть, обратившись в непобедимых воинов Его.
От этих светящихся даже на ясном летнем солнце фигур исходила такая мощь, что Великого против воли пробрала дрожь. Кто устоит против нас? Кто посмеет поднять меч против?..
Начальствующий вывел всех из подземелья, поднял голову и встретился взглядом с магистром. И вскинул руку – вроде как в приветствии, но из ладони вдруг выметнулся прямой и длинный клинок, сияющий тем же нестерпимо белым огнём.
Клинок ударил в зенит, в мягкую небесную синь, и вспышка эта на мгновение затмила солнце. Ярчайший, неестественный белый свет залил всё вокруг, под ноги упали слишком чёрные, слишком резкие тени, так что даже магистр отшатнулся и заслонил глаза ладонью. Страх на миг обжёг его – страх, которого он, истово верующий в Волю Спасителеву, не знал уже давно. Толпа внизу взвыла и повалилась ничком, люди скорчились на камнях, закрывая руками головы.
Но никто из святых отшельников даже не шелохнулся.
Мощь, явленная Начальствующим, поражала. При виде её падут неверные и возрадуются праведные, ибо лишь она способна вести души смертных прямиком к Спасителю волей Его.
Но другая мысль невольно пришла магистру в голову, и от неё повеяло леденящим ужасом: а что, если мощь эта обратится против Игниса? Что они, смиренные слуги Спасителевы, смогут ей противопоставить? Даже один Начальствующий – это почти неодолимая сила, а если всё воинство?..
Нет. Нет. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Это святая рать, рождённая для Великого Спасения, рождённая волей Спасителя, Его силой и Его огнём, Его пророчествами и провидениями святых, преобразованная из обычных людей и тварей в Игнисе, как в алхимическом тигле; а все сомнения – они от слабой природы человеческой.
Отринь их, магистр! Подними наконец Меч Великого Спасения, делай, что должно – и да свершится предначертанное.
Ты несёшь в мир Меч, Любовь и Спасение.
Повинуясь слабому мановению руки магистра, Начальствующий расправил сияющие крылья, взмахнул ими – по площади прошелестел порыв обжигающего ветра – и вознёсся в зенит, не убирая пламенного меча из подъятой длани. И все праведники устремились за ним по развёртывающейся у них под ногами сияющей дороге.
Люди начали поднимать головы, только когда святое воинство, Меч Спасения, уже сияло в небесах как второе солнце, быстро удаляясь от земли.
Ещё один вздох пробежал по площади – вздох восхищения, смешанного со страхом. И – словно в ответ – от сияющего в небесах облака, в которое обратилось уходящее воинство, оторвалось и плавно пошло вниз белое, радужное на изгибах, пламенное кольцо.
– Знамение! Знамение!.. Благословение! – закричали на площади.
Магистр улыбался. Да, знамение. Начальствующий поистине благословлён самим Спасителем – от кольца исходила спокойная, умиротворяющая сила. Всё будет хорошо, говорила она. Беды кончились, на Игнис сошла великая радость Спасения. Пророчества исполняются, и не надо бояться – весь страх от неверия, от слабости, от лености и от невежества.
Белый пламень окатил великий Собор от перечёркнутой стрелы на главном куполе до подземных келий, сейчас пустых и тёмных; окатил балкон, где в молчании стояли епископы и святые отцы; сошёл на площадь, где люди, смеясь, смотрели в небо – радость, радость пришла, обещанное исполнилось! Люди смеялись и плакали от счастья, а пламень, расширяясь, катился дальше – через весь Старый город, через порт, через пригороды на Каменных холмах, через окрестные сёла, рощи и тракты; катился по морю, по лесам, по городским площадям и сельским погостам, по горным пикам и туманным топям, через узкую полосу северной тундры и безлюдные, выжженные солнцем просторы южных пустынь. Катился, неся успокоение и счастье, уверенность и спокойствие – чтобы где-то там, на противоположном конце мира, расточиться, обратиться сияющей точкой, отдав Игнису всю Спасителеву благодать.