, – настолько редкая птица… В общем, у Вольных, похоже, и мысли не возникло, что Дмитрий может оказаться им.
Пока не возникло, во всяком случае. И заблуждение это следует впредь всячески поддерживать.
– В твоих преследователях жизни не было, а в тебе – была, – продолжал Метис. – В противном случае тебя бы тоже пришлось убить.
Где-то на периферии сознания промелькнула мысль о том, что Метис ошибается. Феникса убить не так просто.
– Еще вопросы? – подытожил Костян.
– Нет пока, – ответил Дмитрий. Он вдруг почувствовал жуткую усталость. Что и неудивительно: денек выдался не из легких.
Костян все понял сразу.
– Ладно, хватит разговоров, – распорядился он. – Метис, помоги новенькому устроиться, и накормите его там. А ты, Митек, отдыхай, пока есть такая возможность. Очень советую.
Ему выделили нары неподалеку от хлопотавшей у плиты молчаливой женщины. Тарелка неожиданно вкусного наваристого борща разморила Дмитрия окончательно. Он провалился в сон, как в воду. Только снилось что-то до одури странное. Сон был похож на жизнь. На чужую, давным-давно прожитую кем-то другим жизнь, которая становится частью твоей. Или частью которой ты становишься сам. Или уже стал. В этом сне Дмитрий был собой и не собой одновременно.
– Люди уже не те, что раньше. Благодаря своей активности, настырности и плодовитости смертные побеждают саму смерть. Даже за тот краткий срок, который им отмерен, они успевают сделать многое, а их потомки сделают еще больше. Люди становятся все более многочисленными и обретают реальную силу, – пробивался сквозь плотную пелену времени чей-то глухой голос. – Человеческая раса поднимает голову. Скоро без всякой магии и тайных знаний она станет хозяйкой мира и, что самое главное, осознает себя ею. Этому процессу уже не воспрепятствовать.
Слова звучали разборчивее, голос становился громче…
– Зато можно стать хозяином для расы-хозяйки и удерживать ее в своей власти…
«Начинается!» – отстраненно подумал в своем странном сне Дмитрий. И спокойно принял это. Настолько спокойно, что сам удивился.
К нему возвращались забытые воспоминания многовековой, а может быть, и многотысячелетней давности. Вернее, не к нему, а к пробуждающемуся в нем Фениксу.
К уже пробудившемуся.
Бронский был прав. В критических ситуациях Дмитрия уже неоднократно спасали неосознанные умения и навыки, приобретенные в прошлых жизнях. Но это был лишь поверхностный слой. А вот теперь, похоже, всколыхнулся глубинный. Сознание и память Феникса.
Воспоминания, правда, были еще смутными и не очень четкими. Но это было именно то, свидетелем чему и участником чего когда-то являлся возродившийся Феникс. Сознание Дмитрия погружалось в его воспоминания целиком, без остатка.
Что ж, всегда полезно знать, кем ты был раньше, чтобы понять, что будет с тобой дальше. Сон-воспоминание, сон-явь продолжался, перенося сновидца в далекое прошлое.
– Тот, кто подчинит людей так, чтобы они даже не догадывались об этом, кто незаметно встанет во главе их общества и кто направит развитие их цивилизации, будет править миром. Тот же, кто останется в стороне, окажется ни с чем. И ему не помогут ни заклинания, ни бессмертие. Многие Посвященные уже поняли это…
Гулкое эхо плутало в просторной каменной зале, освещенной снизу холодными магическими огнями и с теряющимися во тьме сводами.
Или в необъятном подземном гроте.
Вокруг было полно причудливых неровных колонн.
Или сталагнатов, соединивших пол и потолок пещеры.
– Именно поэтому Изначальное Братство Посвященных распалось, а на его обломках создаются Братства, принимающие в свои ряды избранных смертных, которым за верную службу дается посмертная жизнь и древние знания.
Что все-таки это было? Дмитрий пока не мог через память Феникса вспомнить все до конца, как ни старался. То ли это святилище одного из богов, без которых почему-то не умели обойтись люди, уже начавшие подминать под себя мир. То ли тайная цитадель какого-то Мертвого Братства, название которого никак не выцепляла из небытия ненадежная, сонная еще своя-чужая память.
Впрочем, место, где все происходило, было неважно. Важен был разговор, звучавший под сводами, которых не видно.
– Уже сейчас за влияние на человечество идут войны между новыми Братствами.
Новыми? Ну да, тогда Мертвые Братства только-только появлялись.
– И чем дальше, тем жестче и беспощаднее будет эта борьба.
В гулкой полутьме без потолка, окруженной колоннами-сталагнатами, их было трое. Двое Посвященных: просто Феникс и Феникс нового Братства. И один человек. Мертвый. Магистр. Говорил Феникс Братства. Говорил горячо, живо, убедительно.
– А в любой войне выигрывает сильнейший.
Дмитрий был просто Фениксом. Вернее, им был тот, другой, который сейчас снова живет в Дмитрии. И тот другой слушал. Пока – только слушал.
– Но истинная сила Братства, как тебе должно быть известно, измеряется количеством и силой Посвященных, входящих в него. Чем больше Фениксов и чем они сильнее, тем больше Живых Нитей сможет протянуть Братство своим адептам, желающим пережить смерть. И, следовательно, тем больше у него будет верных слуг. Ты сильный Феникс, Горс, и мы приглашаем тебя к нам.
Горс! Вот, значит, как его звали. Раньше. Тогда. В самом начале. В тот период Начала.
Память, словно накатывающая раз за разом морская волна, смывала песчаный налет времени и забвения, постепенно открывая все новые и новые детали. Дмитрий-Горс… нет, пожалуй, все-таки Горс – ведь тогда он был Горсом – придерживал на плече сумку пилигрима, сшитую из овечьей шкуры. Он собирался уходить из этих краев, где в последнее время появилось слишком много шумных людей и где все активнее проявляли себя тихие Мертвые Братья.
– Мы предлагаем тебе стать частью нашей силы. Лучшей ее частью.
– Лучшей? – усмехнулся Горс. – А кто предлагает? Ты, Мердок?
Да, точно! Мердок! Так звучало имя говорившего с ним Феникса Братства! Не очень сильного, кстати, Феникса. Во всяком случае, более слабого, чем Горс.
– Или он? – Горс кивнул на Магистра.
Тот пока стоял молча. Чуть позади. Но при этом смотрел на Горса прямо. Смело. Уверенно. Насмешливо. Обычный слуга при хозяине так смотреть на ровню хозяина не станет.
Магистр Мертвого Братства был в длинной просторной накидке, под которой могут быть укрыты и богатые одежды, и оружие, и колдовские предметы. Кто он? Какую роль играл Магистр на людях? Какой личиной прикрывался? Жрец? Маг? Колдун? Царь? Влиятельный вельможа? Военачальник?
– Мы вместе приглашаем тебя вступить в Братство, Горс, – мягко и вкрадчиво произнес Мердок. – И я, и Птеохотем будем рады видеть тебя в наших рядах.
Птеохотем… А так звали Магистра.
– Погасший Факел – уже сейчас одно из самых сильных Братств.
Ну да, конечно… Мердок и Птеохотем представляли интересы «факелов».
– А когда ты присоединишься к нам, мы станем еще сильнее.
– Когда я присоединюсь к вам? – Горс усмехнулся. – А если я не захочу увеличивать силу «факелов» своей силой?
– Ты сделал выбор в пользу другого Братства? – Взгляд Мердока сделался холодным, голос зазвучал сухо и жестко.
* * *
– Не стану скрывать, не ты первый предлагаешь мне новое Посвящение, – признался Горс. – Но никто еще не получил от меня согласие. И не получит. Я не намерен вступать в Братства Мертвых. Ни в одно из них. Я хочу остаться сам по себе.
– Думаешь, тебе это позволят?
– Я сумею за себя постоять.
– Да пойми же ты, Горс! – Мердок быстро терял терпение. – Уже началась дележка мира, в которой одиночке не достанется ничего. Ты что, хочешь вечно ходить с сумой пилигрима? – Феникс Мертвого Братства кивком указал на сумку Горса.
– А я ни на что и не претендую.
– Брось! – поморщился Мердок. – Власть, сила, могущество, влияние – это никого не может оставить равнодушным.
– Тогда скажи, кому будут принадлежать власть, сила, могущество и влияние в случае победы «факелов» – тебе или ему? – Горс посмотрел на молчаливого Магистра.
– Почему ты нас противопоставляешь? – Мердок, уязвленный вопросом собеседника, нахмурился. – Если бы не было меня, не было бы и его. Он бы не стал тем, кем является сейчас. Он вообще умер бы еще лет сто назад. Птеохотем многим обязан мне.
– А ты – ему, не так ли? Ты ведь воздействуешь на людей не напрямую, а через его посредничество. Он знает смертных лучше. Он управляет ими, а не ты.
– О чем ты говоришь, Горс?! – голос Мердока стал злее и громче.
– О том, что вижу. Со стороны, знаешь ли, многое видится лучше. Все идет не так, как ты рассчитывал. Ситуация в вашем Братстве уже изменилась не в твою пользу. Скажу больше: изменился ты сам, Мердок. Потому что готов не замечать и принимать эти перемены.
– Я Феникс Братства Погасшего Факела, которое сам же и создал! Это единственное изменение.
– Ты – Феникс «факелов», но они – не твои «факелы». Мертвецы, которым Посвященные дали новую жизнь и старые знания, ведут свою игру. Поэтому я никогда не войду ни в одно Мертвое Братство.
– Замолчи, Горс! – процедил Феникс «факелов».
– А это поможет? Ты услышал, что я тебе говорю, Мердок? Если не хочешь слушать меня, прислушайся хотя бы к словам своего Магистра и к своим мыслям. И постарайся понять, что первично, а что вторично. Птеохотем уже сейчас оказывает влияние на тебя. Неужели до тебя не доходит, что не ты, а он главенствует сейчас в вашем Братстве?
– Это не так! – вскинулся Мердок. – Мы вместе управляем Братством и прислушиваемся к мнению друг друга.
– Ты, может быть, и прислушиваешься к мнению своего Магистра. Но он – вряд ли. Вот в чем кроется твое поражение и его победа. Власть, сила, могущество и влияние, за которые вы бьетесь вместе, плохо делятся надвое. И еще хуже – на большее количество частей. Лидер должен быть один. Но ты утрачиваешь контроль над Братством и вместе с контролем – лидирующие позиции. Пройдет время, и не ты будешь отдавать приказы тем, кого называешь Братьями. Они станут помыкать тобой и использовать тебя. Им, а не тебе будет принадлежать все, чего добьется ваше Братство.