Пес не сдвинулся с места. Диона нахмурилась, подняла руку и направила ее ладонью на пса. Несколько мгновений она будто к чему-то прислушивалась, потом вздохнула и опустила руку.
– Вот оно что, – сказала Диона. – Ты все еще боишься. Ладно.
Она подошла к псу, присела рядом с ним и взглянула ему в глаза.
– Ты не должен меня бояться, слышишь? В нашем стане много таких, кто с удовольствием сожрал бы тебя. Но я не дам тебя в обиду. Отныне ты будешь моим псом. Моим, понял?
Пес вильнул мохнатым хвостом, потянулся к Дионе мордой, и она поняла, что сейчас он лизнет ее в лицо. Диона улыбнулась и подставила нос.
Глава шестая
Грозен и внушителен был Хлынь-град в этот день. На подворье княжьих палат и вокруг толпились дружинники – кто на конях, а кто спешившись.
Все в кольчугах, с медными шеломами на головах. На ногах – сапоги с высокими голенищами. На плечах – суконные плащи с посеребренными пряжками, за спинами – круглые щиты. На поясах – мечи и кинжалы.
Но красивее и величественнее всех – воевода Ратибор. Плащ на нем пурпурного цвета, пояс украшен золотыми сверкающими бляхами. Сам Ратибор чернобород, широкоплеч и крепок, как дуб. Такого не собьешь, даже если наедешь конем.
Кони под дружинниками сильные, сытые. Сбруя отменная. На конях войлок, на войлоке потники, на потниках – черкасские седла с подпругами.
В телегах – топоры, копья и ножи для простолюдинов. Завтра все это добро разойдется по мозолистым рукам крестьян.
А возле крыльца княжеского дома слуги и приближенные к князю дружинники возбужденно обсуждают предстоящий поход. Говорят они громко, не заботясь о том, что князь может ненароком услышать их пылкие речи. В речах этих больше уверенности в грядущей победе, чем сомнения в правильности и своевременности похода.
Все это – последние приготовления перед походом. На заре решили выступать. Всадники, посланные на подмогу радимичским князем, остановились на постоялом дворе Дулея Кривого и в окрестных избах. Князь прислал в каждую избу по большой корзине с ествой и по хорошей пуханке свежего сена для коней.
Советник Велигор, всюду следующий за Егрой, как тень, уговаривал князя подождать еще денек, чтобы радимичи смогли как следует отдохнуть, но князь не согласился. Опасался, что разгуляются пришлые ратники и набедокурят в Хлыни.
Отослав Велигора передать несколько поручений воеводе, князь Егра, тяжело постукивая золоченым посохом, прошел на женскую часть палат, разогнав по пути сенных девок, и остановился перед дверью Натальиных покоев. Поднял посох и постучал навершием в дверь.
– Наталья! – позвал он.
Никто не отозвался.
Князь снова постучал. Выждал несколько мгновений и окликнул:
– Наталья, я пришел проститься! Мы выступаем завтра на рассвете. Отомкни мне дверь. Прошу тебя.
– Входи! – отозвалась из-за двери княгиня. – У меня не заперто.
Егра распахнул дверь и вошел к Наталье. Она стояла у окна и смотрела во двор.
– Доброе утро, княгиня, – поприветствовал жену Егра.
– Доброе утро, князь, – ответила она, не оборачиваясь.
Егра оглядел комнату, будто искал в ней тайный подвох, снова перевел взгляд на русый затылок жены и спросил:
– Хорошо ли почивала?
– Благодарю. Почивала.
Егра тяжело опустился на табурет и прислонил к стене золоченый посох.
– Устал я, Наталья, – сказал он. – Жизнь проходит среди забот, предательств и невзгод. Устал так, что и словами не передать.
– Устал, так отдохни, – холодно откликнулась княгиня. – Зачем воюешь?
Егра нахмурил брови и сурово проговорил:
– Не допущу, чтоб сосед лукавый процветанью княжества нашего мешал.
Наталья ничего на это не ответила. Егра помолчал, поглядывая на жену из-под сдвинутых черных бровей. Потом снова вздохнул.
– Утомился я. Правда, утомился. А тут еще ты… Ну что мы все время ссоримся, а? Ты ведь жена мне. А я твой муж. Коли одному плохо, другой поддержать должон. А ты зверем на меня смотришь. Виданное ли дело.
Наталья посмотрела на мужа через плечо не то с жалостью, не то с тоской.
– Не люб ты мне, Егра, – тихо проронила она.
– А раньше говорила, что люб, – угрюмо отозвался Егра.
Княгиня усмехнулась:
– Думала, что люб. Пообвыклась и поверила. Но потом…
Не закончив речи, Наталья замолчала. Молчала долго, но затем все же нашла в себе силы для признания и сказала:
– Я Первохода люблю.
– Что-о? – Темные глаза Егры сверкнули. – Первохода?
Он хотел подняться, но передумал и снова грузно опустился на скамейку.
– Нет его боле! – резко выпалил он. – Нет, разумеешь?
Княгиня закусила губу.
– Не верю я тебе.
– Не веришь? Я показал тебе труп! – рявкнул, побагровев, князь. – Убили твоего Первохода! Самоха убил, ясно!
Наталья нахмурилась и медленно покачала головой.
– Все одно не верю. Лжешь ты. А не ты, так твой Самоха. – Наталья надменно усмехнулась. – Чтоб такой мелкий шкодник, как Самоха, да убил Глеба-Первохода? – Она вновь качнула головой. – Ни в жизнь не поверю.
– А я говорю тебе – убил!
Наталья отвернулась к окну.
Егра облизнул губы и хотел что-то сказать, но вдруг задумался. Долго сидел в задумчивости. Потом взял посох и тяжело поднялся с табурета.
– Дура ты, Наталья, – с грустью проговорил он. – Даже если Первоход жив, не будет тебе с ним счастья. Он кто? Ходок! Конченый человек. А я, коли боги не отвернутся, стану владыкой полумира. И ты со мной. Править будешь, Наталья! Полумиром править!
– Не хочу. Не хочу ни править, ни владычествовать. – Наталья прижала руки к груди и с болью в голосе проговорила: – Я любить хочу, Егра. Любить и быть любимой.
По усталому лицу князя пробежала тень.
– Что ж мне сделать, чтобы ты меня полюбила? – спросил он. – Первохода из земли выкопать?
Княгина не ответила.
– Ох, коли б это помогло… – вздохнул Егра. – Выкопал бы… Сам… Голыми руками.
Он помолчал, затем сказал:
– Ладно. Вернусь из похода – поговорим. А пока прощай.
Егра повернулся и, постукивая посохом, грузно зашагал к двери. Но у самой двери остановился и глянул на княгиню через плечо.
– А ежели он тебя не любит? – спросил он. – Что тогда?
Княгиня посмотрела на князя, и он увидел, что все ее лицо осветилось. Она прижала руки к груди и выдохнула, не веря своему счастью:
– Значит, все-таки жив!
– Тьфу ты, – рассердился Егра. – Да не жив он! Сдох, как пес! В овраг его кинули и дрянью забросали! Так забросали, что не выкопаешь!
– Жив, – прошелестела одними губами Наталья. – Сердцем чую – жив.
Егра еще немного постоял у двери, с глухим, озлобленным отчаянием глядя на жену, потом повернулся и вышел из Натальиных покоев.
Полчаса спустя сидел Егра в своем любимом расписном кресле из резного дуба, крытом мягкими подушками и пушистым персидским ковром, и беседовал с атаманом Самохой.
– Смотри, – говорил он атаману, – теперь на тебе моя спина. Коли недоглядишь, враги мне в спину нож воткнут.
– Буду смотреть, княже, – заверил его атаман Самоха, рассевшийся на лавке.
– Коли живым из похода вернусь, награжу, – пообещал Егра. – Злата дам столько, сколько унести сможешь. И серебра – два раза по стольку же. – Князь поднял голову и негромко позвал: – Велигор! Велигор!
Советник Велигор вошел в палаты и поспешно откликнулся:
– Да, пресветлый князь!
– Вели принесть вина и закусок! Трапезничать хочу и гостя своего попотчевать!
Самоха облизнулся, предвкушая вкусное княжье брашно, но из вежливости проговорил:
– Княже, стоит ли теперь, в неурочный час?
Лицо Егры помрачнело.
– Здесь часом распоряжаюсь я и сам решаю, урочный он или нет! – холодно и зло отчеканил князь.
Самоха поспешно склонил голову и смиренно проговорил:
– Прости, княже. Не подумавши ляпнул. Ты – хозяин всему, и даже самому времени.
Велигор повернулся и зашагал из палат. Вскоре советник вернулся, неся на руках тяжелый серебряный поднос с вином, кубками и яствами. Велигор поставил огромный поднос на парчовую скатерть.
– Что ж сам? – удивился князь. – Мог бы холопам приказать.
Велигор улыбнулся:
– Угодить тебе хочу, княже. Не скоро, я чай, увидимся.
Князь проницательно прищурил глаза.
– Не советник у меня, а красна девка, – насмешливо проговорил он.
Тощий Велигор нахмурился и отчего-то побледнел. Князь расценил это по-своему.
– Ладно, не обижайся, – примирительно произнес он. – И впрямь ведь надолго расстаемся. Не на день и не на два. Расставляй свои блюда.
Ловко расставил советник кубки для вина, блюда с жареной свининой, белым хлебом, яйцами перепелов, овсяной цежой и запеченными в бересте щуками – пузатыми, икряными.
Атаман Самоха смотрел на эти прелести жадными, голодными глазами. В своем стане он привык питаться обильно, но просто, и весь его рацион состоял лишь из мяса, сушеных яблок да сухарей.
– Наполни кубок, Велигор, – попросил князь. – Выпьем.
Советник взял кувшин и наполнил серебряный, украшенный самоцветами кубок доверху. Самоха протянул руку к кубку, но Велигор нечаянно задел кубок локтем, и тот упал на пол.
– Ну вот! – сердито воскликнул князь. – Пошто вином полы моешь?
– Отдадим часть пития богам – во благо князя Егры и его дружины, – спокойно ответил на это Велигор.
Егра посмотрел на своего советника удивленно. Плескать вино на пол было у князя не принято. Атаман Самоха похлопал глазами и неуверенно пробормотал:
– Так ведь не капище тут.
– Где князь, там и боги, – назидательно проговорил Велигор. – А ты впредь поперек князя не лезь. Первый кубок завсегда княжий.
– Полно тебе, – примирительно и устало произнес Егра. – Не до очередности мне сейчас.
Велигор взял кувшин и вновь наполнил серебряный кубок. Протянул его князю.
– Выпей, князь!
Егра, сидевший мрачно и молчаливо, взял кубок и поднес его к губам. Пил он долго и сосредоточенно. А когда поставил кубок на скатерть, тот был уже пуст.