Первые стычки с китайцами произошли ещё семь лет назад, но быстро сошли на нет. Вот тогда была достигнута договорённость, что русские не станут облагать ясаком дючеров и дауров, которые живут южнее Амура, и с успокоением наступила расхлябанность. Казалось, что пришла мирная жизнь, и пора возделывать поля да ходить за ясаком на север. И даже встреча с отрядом маньчжуров не вызвала беспокойства. Три сотни азиатских воинов, которые лишь проводили разведку, были рассеяны и частью разбиты.
Это событие создало впечатление, что врага немного, и он вооружён лишь белым оружием, столь слаб, что и малочисленные бабы прогонят своими криками. Те несколько маньчжуров, которые попали в плен, даже не допрашивались. В городе не нашлось знатоков языка, впрочем, не особо и искали, по-тихому придушив пленников.
Победы и успехи окрыляют. Часто, если не делать существенную работу над собой и не включать мозг, можно утонуть в эйфории и тем самым не стремиться стать лучше и осмотрительнее.
Сложность Албазина заключалась ещё и в том, что главный администратор по реке Амуру потерял интерес к своей службе, погряз в лености и праздности, дозволяя то же самое делать и иным. Как говорят в народе: рыба гниёт с головы.
Матвей Михайлович Годунов почти перестал интересоваться службой, как и спрашивать с остальных. Главными утехами опального русского вельможи стало то, что он собирал девушек-тунгусок или дючерок, да в пьяном угаре, правда, закрывшись у себя в просторном доме, устраивал оргии. Вероятно, уже не одна девушка носила в себе дитя с кровью Годуновых.
Ещё два года назад Матвей Михайлович Годунов был деятельным, это он и основал острог Албазин, причём использовал то название, которое было рекомендовано государем. Он, посмевший помыслить об измене, выслуживался, считая, что, ну, пять, пусть семь лет, но его вернут обратно в Москву, пусть при этом и назначат воеводой в какую Тверь или Ярославль. Но не тут, в непривычном климате и диких местах. Матвей Михайлович Годунов три года назад вновь выходил по Амуру к Тихому океану и планировал ставить там даже не один, а три острога, объединённых в единую оборонительную систему. И сделал бы, напоследок, перед отбытием в Москву. Но император Димитрий Иоаннович отказал на прошение о помиловании.
На самом деле, государь решил сперва проверить все дела Годунова, а после и прощать. Он послал своего человека с инспекцией, наделяя правом решить вопрос с помилованием, если Годунов сильно преуспел на службе.
Но даже с таким предводителем, который стал пить и спать во время воскресных служб в часовне, Албазин развивался. Люди понимали, что не посеешь весной, не соберешь по осени. Тем более, и скотина какая-никакая появилась. Больше года, как раз четыре-пять месяцев идут «гостинцы» из Нижнего Новгорода и Москвы через Енисейск и Красноярск. Не все животные доживают до Албазина, может, кто и крадёт по дороге, но всё же пять бычков да восемь тёлок в поселении было.
Подход маньчжуров проспали. Уже давно никто не ходил в дальние разведывательные рейды, считая, что договорённости с китайцами обеспечивают безопасность, а местные племена не проявляли агрессии. Большая часть жителей Албазина отправилась на сбор урожая и подготовку к зиме. Потому огромное войско под командованием самого Нурхаци, объединителя всех маньчжуров, даже не стало останавливаться у Албазина. Больше пятисот казаков и иных служивых людей, как и их жён, убили в полях и не дали спрятаться в большом остроге.
Нурхаци увёл большую часть своего войска в сторону Пекина, всё-таки главная цель маньчжуров нынче — Китай, но и тех трёх тысяч со всего пятью пушками, далеко не лучшего качества, хватило, чтобы Матвей Михайлович Годунов посчитал сопротивление бесполезным.
Страдающий похмельем, Годунов стал торговаться с командующим маньчжурским корпусом Такши Киянгом, чтобы тот позволил вывести остатки людей. При этом казацкого десятника Ивана Шилку, который настаивал на обороне Албазина, Матвей Михайлович Годунов казнил за неповиновение. Другие казацкие десятники, как и оставшиеся в живых два сотника, не стали возражать, тем более, что рота стрелков, которая напрямую подчинялась Годунову, не стала нарушать субординацию и откровенно бунтовать, а подчинилась приказу.
Переговоры затянулись, Годунов всё же не хотел выходить вообще без оружия, а Такши Киянг не спешил разрешать выход вовсе. В итоге маньчжур пообещал, что если русские уйдут и возьмут с собой только то, что смогут унести в ручной клади, их отпустят по только что образовавшемуся льду Амура и не станут чинить препятствий, даже разрешат взять некоторый инвентарь, чтобы можно было палить костры и как-то спасаться от холода.
Матвей Михайлович Годунов принял условия и погнал людей по льду Амура. Долго гнать не пришлось… Отряд маньчжуров в шесть сотен конных устремились на охоту на людей. Людоловы старались убить мужчин, если те поднимали оружие, а немногочисленных женщин взять себе на развлечение. И тут, от безысходности, Годунов приказал держать круговую оборону, в которой главную роль сыграли стрелки.
Маньчжуры сперва вольготно и с шутками приближались к составленному русскими каре. Прогремели два слаженных залпа, а после начали звучать выстрелы быстро перезаряжающихся стрелков. С новыми пулями, которые приходят из Красноярска, так как там организованы мастерские по их производству, русские не просто разогнали маньчжурский отряд, но смогли захватить порядка шести десятков коней, которые сильно выручали в следующие одиннадцать дней, пока Матвей Михайлович Годунов не встретился со спешащим на выручку Албазину отрядом из ещё одной роты стрелков и пяти сотен казаков с десятью мортирами.
Прибыв в Благовещенск, как победитель, мол, спас хоть кого-то, Годунов ночью, когда он уже спал в постели с одной из прихваченных им девиц, был арестован, как и командование десятками казаков и ротмистром албазинских стрелков.
— Как смеешь ты, безродный, обвинять меня в трусости? Меня сам государь поставил над всей Восточной Сибирью во владение! — орал Матвей Михайлович Годунов, когда начался суд над сибирским воеводой. — Я за один стол с тобой не сел бы, а пороть стал на конюшне.
Пётр Албычев переглянулся с казацким сотником Черкасом Рукиным, после посмотрел на стоящего в цепях рядом с Годуновым ротмистра Арсения Беляева, бывшего в подчинении у Годунова и не возразившего ему, когда сдавали Албазин. После представитель русского государя в Сибири уверенно начал говорить.
— Волею государя-императора нашего Димитрия Иоанновича я назначен государевым проверяющим дел в Восточной Сибири, об чём есть и грамоты царя, — с гордо поднятым подбородком говорил Албычев. — Ты, Матвей, сын Михайло роду Годуновых обвиняешься в трусости, коя привела к потери русского города Албазин, а также к смертям более пяти сотен православных людей, утрате оружия и продуктов, заготовленных на зиму.
— Тебя там не было! У них десятки тысяч воинов с пушками, — кричал Годунов.
— Есть кому сказать по делу в свою в защиту, али в оправдание деяниям бывшего воеводы сибирского Годунова Матвейки? — не обращая внимание на возмущение Матвея Михайловича Годунова, продолжал судить Албычев.
Пётр Албычев шесть лет назад прошёл обучение в Московской Академии и нынче считался уже достаточно опытным управленцем и даже дипломатом. Квалификация Албычева была подтверждена в Енисейске, где он смог не только замирить меж собой все окружные племена, но и договорился с киргизами о разграничении границ, за которые они не могут переходить. Да, пришлось повоевать и разбить двухтысячный отряд киргизов, при этом сделать пару рейдов и на территории монголов, чтобы показать силу русского оружия, но успехи, в том числе и на дипломатическом поприще, были замечены даже в Москве.
Пётр Албычев был назначен государевым человеком по всей Сибири с правом проверять службу воевод, в том числе и Годунова. Матвей Михайлович Годунов присылал императору прошение отбыть в Москву. Дмитрий Иванович решил, что можно простить опального родственника жены, да вернуть его, чтобы Годунов мог бы стать некоторым противовесом в подымающей голову оппозиции. Но для того, чтобы Годунов вернулся, нужно понять его успехи в тех делах, что были поручены.
Пётр Албычев уже был готов идти по льду Амура в Албазин, так как стремился по весне выйти к океану, но остался в Благовещенске. Пётр нашёл некоторое несоответствие описанным делам в грамотах к государю и реальности. О Годунове за последние два года сложилось одно мнение — самодур и бездельник. Если ранее Матвей Михайлович Годунов работал, и были успехи, основание того самого Албазина в их числе, то сейчас… Вредительство.
— Я следовал приказу… — понурив голову, отвечал ротмистр Беляев.
— Но ты не препятствовал расправе Годунова с теми, кто хотел защититься, кто не отринул слова государя нашего «Где русский стяг установлен, оттуда он снят не может быть». Вы смогли отбиться от большого отряда чжурженей, будучи окружены и без стен. Могли бы отбиться, находясь за стенами острога? Там ещё и двенадцать пушек врагу отдали! — Уже и Албычев начал кричать, играя на публику.
Несмотря на усилившиеся морозы, суд проходил на центральной площади Благовещенска. Этот город уже имел население более трёх тысяч людей, а тут ещё и порядка тысячи воинов пришло, так что казалось, что Годунова судили не где-то далеко на Востоке, а в каком русском городе в европейской части или даже на Лобном месте в самой Москве.
Пётр Албычев посчитал важным, чтобы народ знал, за что судят Годунова. Пусть люди разнесут вести, тогда и все русские управленцы несколько подумают, прежде чем игнорировать свои обязанности или бежать, оставляя русские поселения врагу. А ещё было важно, чтобы весь суд увидел один человек, сильно внешне отличающийся от присутствующих.
Китайский император Чжу Ицзюнь прислал своего дипломата, чтобы посмотреть на людей с севера и понять, чем они могут помочь Китаю. По крайней мере, именно так всё звучит официально.
На самом же деле, Чжу Ицузюнь, тринадца