— Я также думаю о том, какая ты потрясающая, — сказал он, когда наши уста разделились. — Ты — сила, с которой нужно считаться, Поппи.
Постепенно нарастающее тепло остыло, а холодное место внутри меня зашевелилось, и запульсировал эфир. Я повернула голову назад к долине.
— Я что-то, ладно.
Его пальцы ослабли на моей груди.
— Что это значит?
Я открыла рот, но не могла найти слов, чтобы описать, что это значит. Не то чтобы у меня не было слов. У меня их было слишком много.
— Я… я разнесла тот дом.
— Разнесла. — Его рука на моем бедре переместилась к пупку.
— Я повредила другие дома. — Мои глаза закрылись, когда его пальцы начали двигаться по моей груди. — Я могла убить невинных людей.
— Могла.
Мое сердце сжалось.
— Но ты этого не сделала, — мягко сказал он, проведя правой рукой по моему пупку. — Ты знаешь это.
Все, что я знала, это то, что я не чувствовала боли, когда мы покидали Каменный холм, но это не означало, что я не оборвала жизнь кого-либо невинного. Это было возможно.
— Ты уверен? — прошептала я.
— Уверен, — заверил он. — Ты не причинила вреда никому из невинных, Поппи.
— Потому что ты остановил меня, — прошептала я, мои губы разошлись, когда он быстро расстегнул застежки на моих бриджах. Лоскуты разошлись, и материал ослаб. — Кастил.
— Что?
У меня перехватило дыхание, когда его пальцы скользнули внутрь тонкого слоя нижнего белья, которое я носила.
— Ты знаешь, что.
— Я знаю, что не имею никакого отношения к тому, чтобы ты не причинила вреда кому-то невинному, — возразил он, погружая пальцы между моих бедер. Все мое тело вздрогнуло, когда я открыла глаза.
Это было странно — серьезность разговора и то, как мое тело, тем не менее, отреагировало на дразнящее прикосновение. Мои ноги раздвинулись, давая ему больше доступа.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что, если бы ты этого хотела? — Его палец провел по ноющей плоти. — Если бы такова была твоя воля, ты бы причинила вред этим смертным прежде, чем я смог бы остановить тебя. — Он погрузил палец в мое тепло, заставив меня снова вздохнуть. — Ты сделала сознательное усилие, чтобы остановиться. Я уверен в этом, потому что знаю, как работает сущность, Поппи.
Я смотрела на деревья глициний, пока его палец двигался, медленно входя и выходя, никогда не погружаясь слишком глубоко. Мои бедра следовали за этими неглубокими погружениями. Тепло струилось по моим венам, ослабляя узел холода, который пульсировал рядом с сущностью. Возможно, он был прав. Когда я вызывала туман, моя воля не была направлена на причинение вреда. Не было ее и тогда, когда меня покинула волна ярости.
Но так ли это, когда речь шла о вспышке ярости?
На самом деле я вообще не думала. Я просто была в ярости. Неужели мне повезло?
— Ты ведь понимаешь это, да? — Дыхание Кастила горячо касалось моей шеи. — Твоя воля, как ты сказала, принадлежит тебе.
Мое сердце забилось быстрее, когда его палец вошел глубже, и пастельные оттенки глициний стали темнее.
— Твоя воля не контролируется пророчеством, — продолжал он, острый край его клыков коснулся моего горла и заставил мой пульс участиться. — Твоей волей не управляет ни королева, ни кто-либо другой, кроме тебя. — Он ввел еще один палец, и мои колени напряглись, я поднялась на кончики пальцев. — Ты не предвестник смерти и разрушения, Поппи. Ты — предвестник перемен и новых начинаний. Скажи мне, что ты веришь в это.
— Да, — задыхалась я. — Верю.
Кастил наклонил голову, и его клыки вонзились в рану, которую он создал раньше, ошеломив меня. Мои мышцы напряглись, а бедра сжались вокруг его руки, когда жгучий укус прошел сквозь меня, а за ним последовал рев острого удовольствия, когда его рот сомкнулся над вновь открывшимися отметинами, и он начал пить.
Вздрогнув, я закрыла глаза, когда он пил из меня… брал мою кровь и впивался в меня своими пальцами, а коварный голос в глубине моего сознания ругал меня. Мне так хотелось сказать ему, что я верю в то, что он сказал, так же сильно, как и он, и Киеран. Поэтому я так и поступила. Я солгала. Я солгала ему, и мне это не понравилось. Не понравилось то, что я чувствовала. И мне не нравилось, что я заставила Киерана пообещать то, чем он никогда не сможет поделиться с Кастилом. Но его прикосновение… эти пальцы и его рот… прогнали не только холод. Оно вытеснило чувство вины, пока я качалась на пальцах Каса, соприкасаясь с его ладонью и твердым телом, прижимавшимся к моей пояснице. Когда мои чувства были открыты, дымный аромат его похоти и сладость его любви привели меня к пульсирующей, внезапной разрядке, которую он мудро заглушил рукой.
Я все еще дрожала, когда его пальцы отстранились от меня, и он сделал последний, тягучий глоток. Его рука ослабла на моей талии, когда он поднял руку. Я повернулась на полпути и остановилась, когда горячие золотистые глаза встретились с моими. У меня перехватило дыхание, когда его губы, окрашенные кровью, сомкнулись на его скользких пальцах.
— Я не знаю, какая часть тебя вкуснее, — пробормотал он.
Мое тело вспыхнуло.
— Ты… ты очень плохой.
Он усмехнулся, но улыбка потерялась в пульсации потребности, когда я потянулась к его бриджам. Он ничего не сказал, просто пристально смотрел, как я расстегиваю ширинку, стягивая бриджи вниз по его худым бедрам. Его тело дернулось, когда я обхватила пальцами член, и он застонал, когда я опустилась на колени.
— Кто плохой? — спросил он, его голос был густым и удивительно грубым.
— Ты. — Я провела рукой по его длине. — И ты плохо влияешь.
Его рука обвилась вокруг моего затылка, и он притянул меня к себе, пока мои губы не коснулись его кончика.
— Я уже говорил тебе раньше, Поппи. Только на плохих можно повлиять.
Я улыбнулась ему, наслаждаясь этими украденными мгновениями.
Я улыбнулась ему, наслаждаясь этими украденными мгновениями, когда не существовало ничего, кроме нас.
— Я кое-что прочитала в дневнике Уиллы.
— Держу пари, что ты читала в ее дневнике всякое разное, — ответил он, запутавшись пальцами в моих волосах. — Но о чем ты думаешь сейчас?
— Она написала, что вена… эта вена…, — сказала я, проводя по ней большим пальцем. Он застонал. — Может быть чрезвычайно чувствительной. Это правда?
— Может быть. — Его грудь резко поднялась.
— Она также утверждала, что она еще более чувствительна к языку, — сказала я, мое лицо потеплело.
— Почему бы тебе не удовлетворить свое любопытство и не выяснить это? — Он сделал паузу. — В исследовательских целях.
Я рассмеялась, а потом узнала, когда провела языком по толстой вене. Уилла была права. Это было чувствительное место. Когда я сомкнула свой рот над ним, жидкость уже начала стекать по головке его члена. Я втягивала его так глубоко, как только могла, и не беспокоилась о том, что делаю, потому что знала, что ему это нравится. То, как его рука сжалась на моем затылке, говорило мне об этом. И толчки его бедер, и пряный вкус, который присоединился к земляному аромату его кожи.
— Знаешь, я думаю… — Он вздрогнул, убирая другой рукой пряди моих волос с моего лица. — Мне кажется, тебе очень нравится мой член у тебя во рту, — сказал он, и я стала сосать сильнее. Он застонал. — Я также думаю, что тебе нравится, когда я говорю такие неуместные вещи.
Мое лицо разгорелось еще больше, потому что мне действительно нравилось.
— Моя королева очень… — Его ругательство было резким, и ритм его бедер ускорился. — Черт.
Кастил не пытался отстраниться. На этот раз он держал меня, пока кончал, все его тело содрогалось от разрядки. Когда его дрожь утихла, я поцеловала нижнюю часть его члена, затем выцветшее клеймо на его бедре, прежде чем снова надеть бриджи. Его руки скользнули к моим плечам, но он не стал поднимать меня на ноги. Вместо этого он опустился на землю и притянул меня к себе на колени и к своей груди. Мы оба еще немного учащенно дышали, пока он застегивал застежку на моих бриджах.
— Есть еще кое-что, о чем нам нужно поговорить, — сказал он, поправляя край моего жилета.
Я положила голову ему под подбородок, наблюдая за восходом луны. У нас, вероятно, был длинный список вещей, которые нам нужно было обсудить, но я подозревала, что знаю, что именно было самым насущным.
— Присоединение?
Он сложил руки вокруг меня.
— О чем ты думаешь?
О многом. В те тихие минуты, которые последовали за этим, пока луна продолжала свое ночное восхождение, я много думала.
— Я не могу воскресить вольвена, — сказала я наконец, не зная, говорила ли я ему об этом, когда купала его в Каменном холме. — Или дракена. Я не могу вернуть ни одно существо этих двух миров.
Кастил ничего не сказал.
— А Киеран… он был согласен с этим, хотя это пугало меня. Потерять его. — Вздрогнув, я закрыла глаза и сделала ошеломленный, слишком короткий вдох. — Я едва могу даже думать об этом.
— Не надо. — Кончики пальцев Кастила коснулись моей щеки, когда он наклонил мой подбородок вверх и назад. Я открыла глаза. — Ты не потеряешь Киерана.
— Я хочу в это верить. — Я повернула голову, целуя ладонь его раненой руки. — Я хочу верить, что мы найдем Малека, и что Избет не предаст нас. Что мы возьмем Карсодонию и не понесем потерь. Что мы переживем это, и все, кто нам дорог, тоже. Но это сказочный конец. Идеальный вариант, который, скорее всего, не станет реальностью.
Кастил проследил линии моего лица, и на мгновение я погрузилась в ощущение его прикосновений, позволяя себе только это.
— Мы можем сделать это наиболее близким к реальности.
— С помощью Присоединения, — прошептала я.
Его взгляд вернулся к моему, и он кивнул.
— Это не защитит всех.
У меня защемило в груди.
— Если бы я могла присоединиться ко всем, кто мне дорог, как бы неловко это ни было, — сказала я, и Кастил полуулыбнулся, — я бы присоединилась. Но я не думаю, что это работает таким образом, не так ли?