Взгляд Ривера последовал за его взглядом.
— Странно, не правда ли, что его назвали очень схоже с Малеком?
Я не сказала ни слова.
Это сделал Кастил.
— Моя мать любила Малека. Я думаю, что часть ее всегда будет любить. Имя Малик было способом…
— Почтить память того, что могло бы быть?
— Да. — Кастил на мгновение замолчал. — Я думал о том, что ты сказал. Если Никтос мог посылать Часовых следить за Малеком, разве он не мог знать, когда Малек был замурован? Разве он не мог бы предотвратить это?
Ривер на мгновение замолчал.
— Первородный Жизни мог. Малек должен был сильно ослабнуть, чтобы быть замурованным. Пострадать. И Никтос, и Супруга почувствовали бы это. Ни один из них не вмешался.
Я уставилась на гроб, общее чувство тревоги вернулось. Они пытались защитить его, но не освободить.
— Ты знаешь, почему они этого не сделали? — спросил Кастил.
Ривер покачал головой.
— Я не знаю, но полагаю, что у них были свои причины.
Никто из нас не спал так хорошо, когда мы останавливались на отдых в последующие ночи. Думаю, мы были более чем немного встревожены тем, кто был в гробу, а не существами, которые называли Кровавый лес своим домом. Это чувство не ослабевало до тех пор, пока на девятый день мы наконец не выехали из-под багровых листьев.
— Как думаешь, мы доберемся до Падонии к ночи? — спросила я, когда мы поскакали дальше.
— Думаю, да, — ответил Киеран, сидя на лошади, которая ехала рядом с нашей.
— У нас будет день отдыха, прежде чем мы отправимся в Костяной храм, — добавил Кастил.
— Мне бы хотелось, чтобы у нас было больше времени. — Я откинулась назад, прижав ладонь к внезапно разболевшейся челюсти.
Кастил нахмурился и посмотрел вниз.
— В чем дело?
— Я не знаю. — Во рту появился вкус, насыщенный железом. — У меня болит рот. — Я потрогала верхнюю челюсть…
— Если это больно, — сказал Кастил, обхватив пальцами мое запястье, — тогда, может, не стоит в него тыкать.
— Это было бы слишком логично, — заметил Киеран, когда Кастил отнял мою руку от рта.
— Не помню, чтобы я спрашивала твоего мнения, — отмахнулась я.
Киеран усмехнулся. Впрочем, улыбка быстро угасла.
— Поппи. — Кастил излучал беспокойство, когда его взгляд переместился с моей руки. — У тебя изо рта идет кровь.
— Что? — Я провела языком по деснам. — Ну, думаю, это объясняет привкус крови во рту. Это довольно мерзко.
— Кас… — Киеран посмотрел на него.
Я нахмурилась, открывая для них свои чувства. Беспокойство исчезло.
— Что?
— У тебя болит рот или челюсть? — спросил Кастил, все еще держа меня за запястье, как будто ожидая, что я продолжу тыкать себя.
Что было вполне возможно.
— Скорее, это моя челюсть — верхняя. И боль иногда отдает в висок, — сказала я.
— И она то появляется, то исчезает? — Кастил сменил хватку на поводьях.
Я кивнула.
— Да. Уже даже не больно. И я думаю, что кровь перестала идти. — Я оглянулась на него. — Почему ты спрашиваешь?
Одна сторона его губ скривилась.
— Потому что я думаю, что знаю, почему это было больно. — Ухмылка стала глубже, пока не появилась ямочка. — Или, по крайней мере, я на это надеюсь.
Улыбаясь, Киеран покачал головой, пока Кастил подталкивал Сетти к обочине, замедляя его, чтобы Эмиль и Вонетта проехали мимо нас. Вольвены, следовавшие за нами, сделали то же самое, когда Кастил подъехал к Риверу, оставшемуся в задней части повозки. Малик и Нейл ехали с другой стороны.
— Что? — спросил Ривер.
— Понятия не имею, — ответила я.
— У меня к тебе вопрос, — начал Кастил, отпустив мое запястье.
— Отлично, — пробормотал Ривер.
Кастил был обескуражен таким не слишком охотным ответом.
— Есть ли у Первородных клыки?
Мои глаза расширились.
Ривер нахмурился.
— Если отвечать на этот случайный вопрос, то да. Как, по-твоему, они питаются?
В то же время, когда Кастил наклонил подбородок вниз, появилась вторая ямочка.
— Вот почему я думаю, что у тебя болит челюсть.
Я не могла ничего сказать целую минуту.
— Ты… ты думаешь, что у меня есть клыки? — спросила я.
Кастил кивнул.
— Мы не обзаведемся клыками, пока не пройдем Выбраковку. Наши рты будут болеть и кровоточить. Это похоже на прорезывание зубов.
— Почему я не удивлен, что вы до сих пор этого не поняли? — пробормотал Ривер, отступая назад.
У меня будут… клыки?
Вот дерьмо.
Я тут же подняла руку, и Кастил с усмешкой снова поймал мое запястье.
— Не разевай рот, Поппи.
Как я могла? У меня росли клыки! Я провела языком по деснам, не почувствовав там ничего странного. От Кастила исходило сладковатое веселье, но это было не единственное, что я почувствовала, когда он присоединился к Киерану. В горле собрался пряный, дымный аромат.
Моя шея выгнулась назад, когда я перевела взгляд на него.
— Ты в восторге от этого, не так ли?
— Да, черт возьми, очень. — Он опустил свою голову к моей, его голос был низким, когда он сказал:
— Не могу дождаться, когда почувствую твои клыки на своей коже.
По моему лицу поползло тепло.
— Кас…
— На многих местах, — добавил он.
— Гребаные боги, — пробормотал Киеран.
Кастил рассмеялся, проведя губами по моим губам. Затем он объяснил, чего, по его мнению, я могу ожидать, сменив тему на более подходящую. Клыки появятся, вытеснив остальные зубы, о чем было очень неприятно думать. Но он сказал, что они спускаются, как только прорвутся. Все это звучало не очень весело.
— Это на самом деле не так, — сказал Киеран, когда я озвучила именно это. — В тот день Кас был чертовски плаксивым ребенком.
— Да, ну, когда у тебя будут выталкивать два зуба, дай мне знать, каково это, — ответил Кастил.
Мысли о зубах занимали мой разум до конца поездки, и была большая вероятность, что эти мысли будут преследовать меня и во сне. Не то чтобы меня беспокоила мысль о клыках. Они действительно облегчили бы кормление, но это было бы совсем другое.
Еще одно доказательство того, как сильно я изменилась.
И все еще меняюсь.
ГЛАВА 43
По возвращении в Падонию Малек был помещен в конюшню, что было, ну, как-то неправильно, но где еще мы могли бы его пристроить? Никто не захочет, чтобы гроб с богом стоял в Большом зале.
Я положила кольцо Избет обратно в мешочек, вместе с деревянной лошадкой. Мне действительно нужно было вернуть его Кастилу, но, когда я сидела на краю кровати после ванны, одетая лишь в марлевую сорочку длиной до колен, которую нашла в шкафу, я не думала ни о Малеке, ни о кольце, ни о лошадке. Я решила, что нет смысла одеваться дальше, поскольку… Ну, поскольку мне придется только раздеться.
Мой желудок слегка подрагивал. Слабая боль вернулась в челюсть и висок, пока я проводила время с Тони, но во время купания она почти исчезла. Я не понимала, связана ли головная боль с Выбраковкой и тем, что у меня появлялись клыки, как сказал Ривер, или с тем, что должно произойти.
Присоединение.
Я не могла позволить своим мыслям забрести слишком далеко по этому пути. Не потому, что я не была уверена или боялась. А потому что знала, что если буду думать об этом слишком много, то только накручу себя до состояния тревоги.
А это никому не нужно.
Мне удалось задремать, пока Кастил принимал ванну, и было странно проснуться без Киерана, прижавшегося к моему бедру.
Кастил вышел из купальни, одетый в свои бриджи.
— Опять ты с этими дурацкими бретельками, — сказал он, и на его лице появилась ямочка, когда он потянул за одну из тонких бретелек. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Он изогнул бровь.
Я тихонько засмеялась.
— Я чувствую себя хорошо. Только потому, что пытаюсь не думать о том, что у нас в конюшне есть замурованный бог.
— Да, по-моему, все стараются не думать об этом. — Он сел рядом со мной.
Дыхание, которое я сделала, было неглубоким.
— Где Киеран?
Появилась легкая ухмылка.
— Он ждет нас.
Мой желудок сделал еще одно падение.
— Хорошо.
Густые ресницы поднялись, и золотые глаза встретились с моими.
— Ты уверена, что хочешь пройти через это?
— Да, — сказала я без колебаний. — Да. А ты?
— Конечно. — Он потянул бретельку вверх по моему плечу.
— А Киеран? — спросила я. — Он все еще хочет сделать это?
— Да. — На его губах играла улыбка. — Вот почему он ждет нас.
Мой желудок снова скрутило.
— Тогда чего мы ждем?
Кастил усмехнулся.
— Тебя.
Я начала вставать, но он схватил меня за щеку.
— Что?
— Ничего. — Его левая ладонь нашла мою, сжимая наши отпечатки. — Ничего, кроме того, что я влюблен в тебя. Что я всегда буду любить тебя, с этого момента и до последнего вздоха.
Мое сердце забилось, когда я прижалась к нему, наполняясь такими сильными и глубокими эмоциями, что слова даже не могли передать то, что я чувствовала.
— Я люблю тебя.
Кастил поцеловал меня, нежно приникнув к моему рту. Это был один из его сладких поцелуев. Нежный, который согревал каждую частичку меня — даже холодные, полые части.
— Готова, моя королева? — прошептал он мне в губы.
— Готова.
***
Надев плащи и то немногое, что было под ними, Кастил вывел меня из комнаты и повел по заднему коридору. Мы незаметно покинули поместье через двери, ведущие в заросший сад, который понравился бы Кирхе.
Это заставило меня вспомнить о Джаспере.
— Где Джаспер?
— С моим отцом и Хисой.
— Не с Вонеттой?
— Думаю, она с Эмилем. — Он приподнял бровь, ведя меня по дорожке. — Между ними что-то происходит, не так ли?
— Ты только сейчас это понял?
Он фыркнул.
— Лучше спросить, понял ли это Киеран?
— Думаю, он только начал, когда мы покинули Оук-Эмблер.
Его ухмылка стала еще шире.
— Мысли и молитвы за Эмиля.