— Конечно, это возможно, — сказал мой отец. — Но есть еще Джаспер.
— Джаспер никогда не возглавлял армию, — вмешался Свен. — Да, он пользуется доверием народа Атлантии, но он не в состоянии возглавить ни одну из оставшихся армий.
В виске моего отца дрогнул мускул.
— И ты думаешь, что я достоин этого доверия? — спросил он меня.
Я напрягся.
— Я верю, что ты будешь направлять регента к лучшему для королевства и не будешь настолько глуп, чтобы повторять свои ошибки.
Он взглянул на Киерана.
— Ваш советник должен оставаться…
— Если мы потерпим неудачу на поле боя, Киеран не сможет поддержать регента, — оборвал я его.
В его глазах промелькнуло понимание и облегчение. Он понял, что я имел в виду, а еще он знал, что мне и Киерану будет предоставлена большая защита, чем кому-либо на этом поле боя.
— Я останусь, пока оба моих сына будут сражаться?
— Да, — сказал я. — Так и должно быть.
Он замолчал на долгий миг, а затем тяжело выдохнул.
— Если это приказ, то я подчинюсь.
Я наклонил голову.
— На самом деле у тебя нет выбора.
Его плечи напряглись.
— Ответь на один вопрос, как сын своему отцу. Только ли доверие народа и мой опыт помогли тебе принять это решение?
Нам с отцом нужно было многое обсудить, когда доведем эту войну до конца. И хотя мы предусмотрели возможность того, что у нас ничего не получится, мы сделали это только потому, что так поступают ответственные королева и король. Тем не менее, ни одна часть меня не верила, что будет после. Тем не менее, я все равно сказал то, что должен был сказать.
— Ты тот, кто научил меня, что я не могу спасти всех, — начал я. — Но я могу спасти тех, кого люблю.
***
Вскоре после встречи с отцом Поппи вошла вместе с Тони и Вонеттой, но я узнал о ней только потому, что мое сердце заколотилось. Я не был уверен, от кого это исходило — от Киерана или от меня. Потому что он тоже смотрел так же, как и я.
Ее толстая коса цвета вина лежала поверх доспехов, облегавших от плеч до бедер. Набедренные повязки защищали голени и ляжки. Над левым бедром виднелась рукоять меча. Ни доспехи, ни белая мантия, накинутая на спину, ничем не отличались от других. Никаких особых украшений или знаков, кроме золотого атлантийского герба, красующегося на нагруднике всех наших доспехов. Но никто не выглядел так царственно, как она, и не был так силен.
Поппи выглядела как Богиня Войны… нет, как Первородная Войны.
При виде того, как она проходит перед окнами, выходящими в зал, у меня сжался живот от чистого, безупречного и раскаленного вожделения. Это чувство было почти таким же сильным, как и волна уважения. В каждом ее шаге чувствовалась уверенность не королевы, а солдата, который, как и ее солдаты, готов сражаться до смерти.
Уголки ее губ слегка изогнулись, когда глаза остановились на моих, и слабый румянец проступил на шраме ее щеки. Я даже не пытался скрыть свои чувства. Я хотел, чтобы она знала, какой чертовски великолепной я ее считаю, когда преодолевал оставшееся между нами расстояние.
Взяв ее руки в свои, я наклонился так, что мой рот оказался у ее уха, и прошептал:
— Я хочу трахнуть тебя в этих доспехах. Это возможно?
Ее дыхание вызвало улыбку на моем лице.
— Это может оказаться не очень удобным для тебя.
— Оно того стоит. — Я поцеловал шрам на ее виске и выпрямился. — Я поговорил с отцом.
Розовый цвет начал исчезать с ее щек, но ее сердце все еще колотилось. Как и мое. Как и у Киерана.
— Как он это воспринял?
— Примерно так же, как и следовало ожидать, — сказал я ей, взглянув на коробку из-под сигар, которую держала Нетта.
— Лучше, чем я думал, — сказал Киеран, подходя к нам. Он протянул руку и дернул за кончик косы Поппи. Она послала ему ухмылку.
— Надеюсь, это правда, — сказала Нетта. — Потому что именно я застряну с ним в обозримом будущем.
— Что у тебя в этой коробке? — спросил я.
Тони изогнула бровь.
— Я хотела спросить то же самое.
— Короны, — ответила Нетта, протягивая мне коробку. — Поппи ушла без них. Не уверена, действительно ли она забыла или это было намеренно.
Поппи пожала плечами.
— О. — Глаза Тони расширились, и я заметил, что в них появилось немного цвета. — Я даже не видела их.
Я приподнял крышку, и Тони тихонько вдохнула. Золотые кости лежали рядом, поблескивая в солнечном свете, проникающем через окно.
— Они прекрасны. — Тони посмотрела на Поппи. — Я бы носила их каждый день и ночь. Даже в постели.
Моя бровь поднялась, когда я понял, что еще не занимался любовью с Поппи с короной на голове. По моему лицу начала медленно расползаться улыбка. Взгляд Поппи метнулся к моему.
Киеран вздохнул.
— Ты, скорее всего ненамеренно, подала Касу идеи.
— Мне любопытны эти идеи, — заметила Тони, когда я достал одну корону.
— Нет, не любопытны, — быстро сказала Поппи.
— Не шевелись, — пробормотал я Поппи, надевая корону ей на голову. — Идеально.
Тони смотрела, как Поппи поднимает оставшуюся корону.
— Они сделаны из настоящих костей?
— Да, — ответил я.
— На самом деле? — Тони не выглядела такой очарованной коронами, как несколько минут назад.
Поппи вздрогнула, когда я опустил голову.
— Я стараюсь не думать об этом.
— Чьи это кости? — спросила она.
— Вряд ли кто-то знает ответ на этот вопрос, — сказал Киеран. — Мы знаем только то, что это не кости божества. Некоторые считают, что это кости бога.
— Или Первородного, — добавила Нетта. — Но они показывают свой истинный облик, только когда на троне восседает божество или бог. — Она сделала паузу. — Или Первородный.
Поппи возложила корону на мою голову.
— Вот так, — прошептала она, ее глаза мерцали, когда руки на мгновение задержались. Наши глаза встретились, и все проклятое царство отступило. — Теперь все идеально.
Эмоции забили мое горло и охватили грудь. Меня волновала не корона на моей голове, а руки, которые ее туда поместили.
Снаружи Вала затрубил рог. Я коснулся щеки Поппи, а затем отошел, чтобы дать ей несколько мгновений побыть с Неттой и Тони, прежде чем настанет время расстаться. Вскоре появился мой отец, присоединился к Нетте и Тони, и мы вышли на улицу, где для нас были приготовлены лошади, а Нейл и Эмиль ждали с вольвенами. Серый конь рядом с Сетти принадлежал к его роду. Фобас был назван в честь боевого коня богини мира и мести. Я был удивлен, увидев его здесь, но он будет прекрасным конем для Поппи.
Протрубил еще один рог, и по всей дороге, ведущей к воротам Падонии и дальше, поднялись бело-золотые знамена. Мы втроем остановились на вершине лестницы. Вольвены склонили головы, и в это время от деревьев глициний донесся низкий гул. Не в силах остановиться, я поднял голову. На ряды солдат упали четыре тени, и Поппи потянулась между нами, взяв мои и Киерана руки в свои.
— Из крови и пепла, — крикнул я, поднимая руку, соединенную с рукой Поппи. Люди эхом разнесли эти слова по городу и долине.
Поппи посмотрела на меня, затем на толпу, подняв руку, в которой находилась рука Киерана.
— Мы восстали!
***
Поппи
Двухдневный путь до Костяного храма, который пролегал через узкий участок Кровавого леса, прошел в основном без происшествий. Были нападения Жаждущих, но с ними быстро справились, когда к нам присоединились генерал Мурин и его войска, а также дивизия Ла'Сере, прискакавшие из Уайтбриджа и Трех рек.
Наши армии разбили лагерь на ночь неподалеку от Кровавого леса, и при свете луны, освещавшей верх палатки, Кастил пил из вены на моей шее, а я, после его заверения, что он достаточно восстановился, брала кровь из пореза на его груди. Этот интимный акт стал таким же естественным, как дыхание, и он не колебался, когда подводил мои губы к месту, где текла его кровь.
А его вкус…
Как всегда, он был ярким, как цитрусовые на снегу, и он согревал мои вены и пустоту внутри, когда двигался надо мной, а затем внутри меня, его кровь на моем языке, а мое имя — шепотом на его губах. Я заснула в его объятиях и проснулась посреди ночи, дезориентированная сном, который мне приснился. Я помнила лишь отдельные фрагменты. Спина женщины с короной из черных бриллиантов на серебристых волосах, сидящей на троне, очень похожем на тот, который я видела в Храме Никтоса. Она плакала. Слева от нее стоял мужчина со светло-русыми волосами. Что-то в нем было таким знакомым. Он начал поворачиваться и произнес лишь одно слово. Но я проснулась, так и не увидев его лица.
И все же грусть от сна скопилась в горле, как терпкий эль. Женщина… Это была Супруга. Я знала это. А мужчина…
Он был похож на Виктера.
Но даже если бы он был виктором, почему я видела его с Супругой? Это не имело смысла. Постепенно я осознала, что под половиной моего тела лежат свернутые одеяла, а спереди и со спины прижимается жаркое тепло. Все мысли о странном сне исчезли.
Моя щека прижалась к плечу Кастила, и я обнимала его, словно медведь на дереве: моя нога была перекинута через его ногу, а его рука обвилась вокруг моей талии. Он держал меня крепко, как будто даже во сне боялся, что я каким-то образом от него ускользну.
Но он был не единственным источником тепла.
Я глубоко вдохнула пьянящий аромат пряностей, пышной сосны и земляного кедра, и мне сразу вспомнилась туманная ночь в горах Скотос.
Позади меня спал Киеран.
Я не знала, когда он к нам присоединился, но его нога была пристроена между моими, а рука чуть ниже руки Кастила лежала на моем бедре. Я открыла глаза. В слабом лунном свете, просачивающемся сквозь полотно палатки, я видела свою и Киерана руки, его рука лежала ниже моей на животе Кастила.
Между нами не было никакого пространства. Даже дюйма не осталось. Я чувствовала дыхание каждого из них, ровное и глубокое, и была уверена, что если сосредоточусь достаточно сильно, то узнаю, что, как и наши сердца, наши дыхания настроены на один и тот же лад.