Мое внимание снова переключилось на него. Мы. В смысле дракены. Вольвены могли чувствовать мои эмоции, когда они были чрезвычайно усилены из-за Первородного нотама.
— Дракены привязаны ко мне? — спросила я, поскольку Нектас точно не сказал, что они связаны. Только то, что они теперь мои.
— Ты — Лисса. Ты вызвала нас. В тебе течет кровь Никтоса и Супруги. Ты… — Он запнулся. — Да, мы связаны с тобой. Я озадачен тем, что ты только сейчас это поняла.
Уголки моих губ опустились.
— Не то, чтобы я это поняла. Я не думала об этом так… глубоко, — неубедительно закончила я. — Могу ли я общаться с вами, как с вольвенами?
— Нет, но, как ты знаешь, — сказал он, и я медленно моргнула, — мы будем знать и отвечать на твою волю, как это всегда было с Первородными.
— Но я не Первородная.
— То, кем ты являешься, не слишком мудро, — ответил он, и теперь я действительно нахмурилась. — Ты не должна быть так далеко от поместья.
— Я не далеко. — Я все еще чувствовала запах древесного дыма, смешивающийся с ароматом лаванды.
— Эти смертные боятся тебя, как ты уже знаешь, — продолжил он, и мой желудок скрутило. — Страх обычно приводит к неправильному выбору.
— Я не позволю никому подойти достаточно близко, чтобы причинить мне вред, — сказала я. — И Делано тоже.
— Чтобы причинить тебе вред, не обязательно находиться рядом с тобой, — заметил он. — Как тебе уже говорили, тебя трудно убить, но это не невозможно. Возможно, той женщине это не удалось, но другие могли бы нанести урон.
Мои пальцы перестали без устали возиться с пуговицами свитера, когда ветер отбросил пряди волос с лица Ривера. Наконец-то я впервые по-настоящему рассмотрела его.
В нем была какая-то странная асимметрия, как будто его черты были вырваны из случайных образов. Его глаза были широко расставлены и наклонены вниз у внутренних уголков, что придавало ему несколько озорной вид, который не соответствовал мрачности его яркого сапфирового взгляда. Полные губы в форме бантика не сочетались с сильной, точеной челюстью и светло-коричневыми бровями, изогнутыми в сардонической, почти дразнящей манере. Его скулы были высокими и острыми, что создавало под ними тени. Каким-то образом смесь черт получилась. Его нельзя было назвать классически красивым, но его внешность была настолько интересной, что поражала воображение. В его лице был намек на исхудалость, что заставило меня задуматься, не восстанавливается ли он физически после такого долгого сна.
Я отвлеклась от этих мыслей, покачав головой.
— Что именно убивает бога?
— Бог может убить другого, — сказал Ривер. — Сумеречный камень также может убить бога.
Этот же материал использовался для строительства многих храмов и дворца в Эваемоне. Я никогда не думала о нем как об оружии, пока те скелеты-стражники, которых мы видели после входа в Илизеум, не стали использовать оружие из сумеречного камня.
Именно оно пробило кожу Тони в хаосе после того, как все пошло так ужасно неправильно.
— Пробив сердце или голову, — уточнил он.
Я сразу же увидела стрелу, которую направила Восставшая в мою сторону, но она говорила так, словно не верила, что сумеречный камень убьет меня. Полагаю, хорошо, что она явно ошибалась.
— Что произойдет, если сумеречным камнем ранить смертных?
— Это убьет их, — сказал он, и воздух покинул мои легкие. — Но твоя подруга жива. Должна быть причина для этого.
Ривер определенно слушал, когда я говорила о Тони.
— Что это может быть за причина?
— Не знаю, — ответил он, и я подавила прилив разочарования. — Но ты — первая женщина-потомок Прародителя Жизни — самого могущественного существа из всех известных. Со временем ты станешь еще более могущественной, чем твой отец.
Как я могла стать более могущественной, чем мой отец, было непонятно. Я также не понимала, почему женская часть имеет значение. И все же я задержалась на этих двух словах.
Твой отец.
Айрес.
Эти два слова оставили во мне неуверенность. Я сглотнула и отвела взгляд. Облегчение, которое я испытала, когда узнала, что Малек не был моим отцом, было недолгим. Моим отцом был пещерный кот, которого я видела в детстве и еще раз в Оук-Эмблере, в замке Редрок. Но единственным отцом, которого я помнила, был Леопольд. И все же гнев гудел в моей крови, смешиваясь с ветром и согревая эти холодные, полые места, разбросанные повсюду. Я освобожу и его.
— Как долго Айрес был в плену?
— Он покинул Илизеум, пока мы спали, разбудив одного из дракенов, чтобы тот его сопровождал. — Линия челюсти Ривера изогнулась, когда он уставился вперед. — Не знаю, почему и когда именно он ушел. Я узнал об этом только восемнадцать лет назад, когда пробудился Первородный.
Мои брови сошлись, когда Делано опустился рядом со мной.
— Почему пробудился Никтос?
Ривер повернул голову в мою сторону. Эти сверхъяркие глаза пугали даже на расстоянии между нами.
— Думаю, это произошло, когда ты родилась. Это чувствовалось.
Я этого не знала.
Он перевел взгляд на небо.
— Тогда мы узнали, что Малек и Айрес исчезли. Как и… Джейд.
Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что он говорит о дочери Нектаса — Джадис.
Напряжение сковало мышцы на его плечах.
— Я не знаю, почему Айрес забрал ее. Она была маленькой, когда мы уснули. А когда ее разбудили, она была бы еще не проверена. Это было бы небезопасно для нее.
Я почувствовала странное желание защищать человека, которого не знала.
— Может быть, он не думал, что это будет опасно.
Ривер запыхтел, и я готова поклясться, что видела слабые струйки дыма, выходящие из его рта.
— Я думаю… думаю, он знал, что с его братом что-то случилось, и пошел искать его. Малек был потерян для нас задолго до того, как мы поняли, — сказал он, его слова были похожи на то, что сказал мне Нектас. — Но Малек был близнецом Айреса. В детстве они были так похожи, что их нельзя было отличить друг от друга. Когда они стали старше, их различия стали очевидны, — сказал он, его грубый, непривычный голос стал отдаленным. — Айрес был осторожен и предусмотрителен во всем, в то время как Малек был безрассуден и часто не задумывался о своих поступках до конца. Айрес был доволен в Илизеуме, но Малек стал беспокойным, посещая мир смертных, пока божества медленно строили Атлантию. Поскольку и он, и Айрес родились в этом царстве, он мог приходить, но это было не без ограничений. Чем дольше он оставался, тем больше ослабевала его сила. И все же он решил остаться, даже зная, что ему придется сделать, чтобы сохранить силу.
Это ослабление его силы должно объяснить, почему между Малеком и всеми вольвенами не существовало Первородного нотама, как это было со мной.
— Как он оставался сильным?
— Ему нужно было питаться, Лисса. — Одна бровь приподнялась, когда Ривер посмотрел на меня. — Он должен был часто питаться. Для бога или Первородного подойдет любая кровь, будь то кровь смертного, атлантийца или другого бога. — Пауза. — Вольвен. Что угодно, только не дракен. Ты не можешь питаться от дракена.
Меня и Делано охватило удивление. Атлантийцы могли питаться смертными, но им это ничего не давало. Очевидно, мир был одним гигантским шведским столом, когда дело касалось богов и Первородных. Однако эта новость означала…
Я должна была питаться.
— Ты…? — Я тяжело сглотнула. — Ты знаешь, как часто?
— Наверное, не так часто, как Малеку, когда ты обретаешь свою силу. Если только не будешь ранена. Но до тех пор тебе нужно будет следить за тем, чтобы не ослабевать.
— Подожди. Я вознеслась…
— Да, я знаю. Спасибо, что напомнила об этом, — перебил он, и мои глаза сузились. — Но ты еще не закончила Выбраковку.
Делано наклонил голову, и мне показалось, что мой мозг сделал то же самое.
Мои способности начали меняться в течение последнего года, когда я достигла возраста, позволяющего пройти Выбраковку. До этого я могла чувствовать… ощущать, только чужую боль. Но теперь эта способность возросла, и я могу читать все эмоции. Моя сила облегчать боль также сменилась способностью исцелять раны. Но после того, как… он спас меня, дав мне свою кровь, тем самым вознеся меня, я смогла вернуть к жизни девочку. Поэтому я решила, что Выбраковка прошла свой путь.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я бы почувствовал это, — сказал он, как будто это все объясняло.
На самом деле это ничего не объясняло, даже не касаясь вопроса о том, почему я отличаюсь от Малека. Но эти вопросы были потеряны в осознании того, что мне придется питаться. Я еще не чувствовала в этом потребности. И даже не знала, что думать о том, что произойдет, если мне придется сделать это до того, как я освобожу… его. Это была еще одна вещь, о которой я не хотела думать.
Делано ткнулся мордой в мою слабую руку. Я потянулась к нему и нежно погладила по шее. Мне хотелось, чтобы мои руки не были в перчатках, чтобы я могла почувствовать его шерсть. Я знала, что она гуще и мягче, чем даже у Киерана.
— Почему я не могу питаться от дракена? — спросила я, а потом подумала, не был ли это грубый вопрос.
— Потому что это выжжет внутренности у большинства. Даже у Первородных.
Оу.
Ну ладно.
Я выбросила этот тревожный образ из головы.
— Что именно может ослабить бога? Кроме ранения?
Ривер снова наклонил голову.
— Ты мало знаешь о себе, не так ли?
Мои губы сжались.
— Ну, вся эта история с богами относительно нова, и, знаешь, нет никаких богов, стоящих рядом и готовых меня обучать. Также нет никаких текстов, которые я могла бы просто прочитать.
Он издал звук, похожий на раздражение, как будто эти причины были недостаточно вескими.
— Большинство травм только ослабят тебя, если только они не серьезные. Тогда ты ослабеешь быстрее. Использование сущности богов может со временем также ослабить тебя, если ты не прошла Выбраковку. А ты, как я уже сказал, этого не сделала.