— Да. — Вонетта поджала губы. Прошло несколько мгновений. — Я не встречала много Вознесенных. Могу сосчитать их количество на пальцах двух рук. Но он был совсем не таким, как я ожидала. Он был вежлив — и не фальшиво. Он был теплым, даже если его кожа не была теплой. Это имеет смысл?
Вдохнув дрожащий воздух, я кивнула.
— И он был немного кокетливым, но не в жутком смысле. — На мгновение появилась небольшая улыбка. — Когда он пришел в Конец Спессы в поисках тебя, Хранители не хотели его отпускать, считая, что он представляет угрозу. Я присматривала за ним, и он провел время, рассказывая мне историю о Стигийском заливе и Храмах Вечности — о том, что многие храмы в Солисе существуют с тех пор, как боги ходили по королевству. Они были не просто местами поклонения, но и местами глубокой силы, способными сдерживать богов. Он также сказал, что они были воротами в Илизеум, через которые боги переправляли смертных. — Она подняла косу, пропуская ее между пальцами. — Я не думаю, что это правда. Но то, что он сказал, было интересно. Он так рассказывал историю, что невозможно было не втянуться в нее. Я имею в виду, он полностью зацепил меня этой историей о девушке, собирающей цветы, которая была поражена богом и упала насмерть с какого-то утеса. В любом случае, Йен сказал мне, что он тоже рассказывал тебе истории, когда ты была одинока или расстроена… или когда ему было скучно… что, по его словам, случалось часто.
Я знала эту историю. Сотория и Утесы Печали. Йен поделился ею со мной в одном из писем, которые он написал после своего вознесения.
— Он умел плести истории на все руки. Брал что-то обычное, вроде старого, тусклого меча, и превращал его в тот, которым когда-то владел первый смертный король. — Мой смех дрогнул. — У него было самое бурное воображение. — Я подняла взгляд на мягко колышущиеся занавески на окнах. — Интересно, были ли Коралина и Лео его родителями? Но поскольку она была Восставшей, я даже не знаю, могла ли она иметь детей. Черт, я не уверена… — Я открыла рот, потом закрыла его и попыталась снова. — Я не знаю, согласился ли мой отец. Посадили ли его в эту клетку до или после меня.
Отвращение Вонетты дошло до меня, отражая мое.
— Мы найдем и его.
— Найдем. — Мысленно переключаясь с Йена на отца и… на Кастила, я вызвала эфир… крошечную искру, не потребовавшую много энергии, и позволила ему стечь с кончиков пальцев. В серебристом сиянии, омывшем записку, не было и тени. Я позволила тому, что осталось от открытки… не более чем пепел, упасть с моих пальцев. — И мы позаботимся о том, чтобы она больше никому не смогла навредить.
ГЛАВА 8
Мне снился сон.
Но не кошмар из прошлого и не кошмар, рожденный слишком давними страданиями и яростью.
Я поняла это, как только вышла из небытия сна и оказалась в другом месте. Оно даже не было похоже на сон, потому что все мои чувства были бодры и осознанны.
Теплая, журчащая вода плескалась у моей талии и пузырилась на внутренней стороне бедер. Тяжелый и влажный воздух оседал на обнаженной коже моих рук и груди, словно атласная вуаль. Вода шипела вокруг нагромождения камней, выступающих из поверхности подогреваемого источника. Клубы пара танцевали в лучах солнца, обвиваясь вокруг сирени, которая покрывала стены и тянулась по потолку, благоухая в воздухе пещеры Кастила.
Я не понимала, почему мне снилось это место, а не что-то ужасное, и как я вообще смогла достичь такого глубокого сна накануне битвы. Возможно, это было знание того, что скоро я буду на пути в Карсодонию, заменившее томящее чувство отчаяния на цель. Возможно, это дало мне душевный покой, необходимый для того, чтобы по-настоящему отдохнуть и помечтать о чем-то приятном и прекрасном.
Я провела рукой по воде, улыбаясь, когда она защекотала мою ладонь. Закрыв глаза, я откинула голову назад. Вода зацепилась за хвост моей косы, а влажный, сладко пахнущий воздух… всколыхнулся.
На плечи навалилось осознание, посылая дрожь, когда мои руки замерли, а глаза открылись. По коже побежали мелкие мурашки. Я резко вдохнула… и резко выдохнула, когда до меня донесся другой запах. Он напоминал мне… сосну и пряные специи.
— Поппи.
Мое сердце запнулось. Все остановилось. Этот голос. Богатый, глубокий голос с легкой музыкальной ноткой. Его голос. Я бы узнала его где угодно.
Я обернулась, заставив воду шипеть от ярости. Все мое существо напряглось, а затем меня пронзила дрожь.
Я увидела его.
Во влажном тепле пещеры я увидела его мягкие черные волосы, которые уже начали завиваться на переносице, и песочного оттенка высокие скулы, которые казались более острыми, чем я помнила. Но этот широкий рот… Я снова вздрогнула. Его рот был слегка приоткрыт, как будто он вдохнул и не мог сделать новый вдох. Тень бороды бежала по его щекам и сильной, гордой челюсти, придавая ему незнакомый, грубый и дикий вид.
Он стоял передо мной, вода лениво плескалась в этих завораживающих углублениях на внутренней стороне его бедер. Он был так же обнажен, как и я, плотно сжатые мышцы его живота и очерченные линии груди казались более четкими и резкими, чем я помнила.
Но это был он.
Мой первый.
Мой последний.
Мое все.
— Кас? — Его имя прозвучало из глубины моей души, и оно жалило и обжигало на протяжении всего пути мимо моих губ.
Его горло сглотнуло. Я никогда не видела его глаза такими яркими. Они были похожи на лужицы отшлифованного золота.
— Поппи.
Я не знала, кто двинулся первым. Был ли это он или я, или мы оба двинулись в один момент, но это был всего лишь удар сердца… меньше одного, а затем его руки обхватили меня. Ощущение его горячей, влажной кожи на моей было шоком, потому что я чувствовала его, от твердой плоти его груди до грубых волос на его ногах. Схватив за щеки, я изумилась ощущению колючей растительности на своих ладонях, чего прежде никогда не чувствовала на нем.
Я чувствовала его.
Он крепко обнял меня, не оставляя между нами пространства. Я не могла не почувствовать, что он дрожит так же сильно, как дрожу я. Его рука скользила вверх по моей спине, оставляя за собой серию горячих, сильных мурашек. Он запустил руку в мою косу.
В глубине своего сознания я знала, что это всего лишь сон, хотя ничто из происходящего не было похоже на унылую копию, придуманную моим отчаявшимся, одиноким разумом. Не тогда, когда холодные, ноющие от боли огромные дыры в моей груди заполнились ощущением его — всего Кастила.
— Поппи, — повторил он, его дыхание коснулось моих губ. А потом его рот оказался на моем.
Его губы — о, боги, я захлебнулась от их прикосновения. Я не думала, что какое-либо воспоминание сможет передать их непреклонную твердость или сочную мягкость. Мне казалось, что никакие воспоминания не смогут воссоздать то, как он целовался.
Потому что Кастил целовал так, словно умирал от голода, а я была единственным пропитанием, которого он когда-либо желал. Когда-либо нуждался. Он целовал так, словно это было первое, чего он когда-либо по-настоящему хотел, и последнее, в чем он нуждался.
Я запустила руки в его влажные волосы, дрожа от ощущения прядей, пропущенных сквозь пальцы. Край острого клыка провел по моей нижней губе, согревая мою кровь так, как мог только он. Я поцеловала его в ответ, желание искрилось и разгоралось, когда пульсирующая волна удовольствия скрутила мышцы внизу живота. Интенсивность наслаждения заставила меня дернуться к нему… против его горячей, твердой длины, и неистовая потребность взорвалась.
Кастил застонал, запустив пальцы в мои волосы, и эти долгие, одурманивающие поцелуи стали короче и грубее. Его губы прижались к моим. Мои зубы столкнулись с его зубами. Такие поцелуи пронзали меня насквозь, оставляя после себя маленькие огоньки — пламя, способное поглотить меня даже во сне. И я знала, что все это было именно так. Сон. Награда, которую, как мне казалось, я не заслужила, но, тем не менее, с жадностью приняла. Потому что он был нужен мне. Мне нужно было снова почувствовать тепло внутри.
А с Кастилом я всегда была как плоть и огонь.
Обхватив его широкие плечи, я провела рукой по его лицу, горлу, туда, где бился пульс. Моя рука опустилась на его плечо.
— Пожалуйста. Прикоснись ко мне. Возьми меня. — В словах, вырвавшихся у меня изо рта, не было ни капли стыда. В этой фантазии не было места для этого. Никакой неловкости. Никаких колебаний или сомнений. Только потребность. Только мы. Только эти украденные минуты имели значение, даже если они были ненастоящими. — Пожалуйста, Кас.
— Ты прекрасно знаешь, Поппи. Тебе никогда не нужно умолять.
Я вздрогнула всем телом от звука его голоса — от слов, сменивших предыдущие и хрипло выкрикнутые мольбы.
— Я твой, — поклялся он, прижимаясь к моим распухшим губам. — Всегда.
— И навсегда, — прошептала я.
Он задрожал еще сильнее.
— Мне нужно было это услышать. Ты даже не представляешь, как сильно я нуждался в том, чтобы услышать тебя. — Он вернул расстояние между нами, захватив мои губы своими. — Неужели моя потребность каким-то образом пробудила тебя в реальности? Я не знаю. Я не могу думать дальше этого. За пределами того, что ты чувствуешь. — Его острые клыки снова прижались к моим губам, рассеивая мои мысли. — Не тогда, когда ты здесь, в моих объятиях.
Поцелуй снова стал глубже, когда его язык коснулся моего, вызывая во мне шквал бурлящих, горячих ощущений.
— Не тогда, когда я могу чувствовать твой вкус. Чувствовать тебя. — Его дрожащая рука скользнула по моей руке, коснулась груди, затем талии. Он продолжал двигаться дальше, шершавые мозоли на его ладонях были такими же, как я помнила. Его рука скользнула под воду и сомкнулась вокруг моего бедра, его пальцы вдавились в плоть именно там. Он снова поднял руку и прижал ее к моей груди, когда из его уст вырвался первобытный, грубый звук. Я задыхалась.