— Я не знаю. Хотелось бы, чтобы Виктер рассказал мне больше, но он сказал только это. — Тони наклонилась еще ближе, перегнувшись через стол. — Он сказал мне, что ты уже знаешь ее имя.
***
Небо было пасмурным, когда на следующее утро я вышла из замка Редрок, игрушечная лошадка была закреплена в мешочке, лист пергамента и карандаш лежали в сумке, а слова, которые, как сказал Свен, я должна была произнести, чтобы сотворить заклинание Первородного, запечатлелись в памяти. Мои волосы были заплетены в косу и заколоты под широкополой шляпой. Все мы были одеты в коричневую одежду, которую обычно носят егеря Солиса, а на наших плащах красовался малиновый герб Кровавой Короны — круг со стрелой, пронзающей центр, позаимствованный у Стражей Вала. Герб должен был символизировать бесконечность и силу, но он был скорее символом страха и угнетения.
Я ненавидела носить его так же, как и белый цвет Девы, но Охотники были одной из единственных групп, которые свободно передвигались по Солису, переправляя сообщения из города в город или перевозя товары.
Вольвены беспокойно вышагивали, их раздражение от того, что мы не сопровождаем их, было терпким и лимонным. Мне не нравилось, что наши планы вызывают у них беспокойство, но даже если бы они все были в своих смертных формах, это было бы слишком заметно и слишком рискованно.
Избет приказала бы их убить.
Я повернулась к стоявшей рядом со мной Тони. Мы провели остаток вчерашнего дня вместе, я рассказала ей обо всем, что ей еще не успели рассказать, а она поведала мне о том, что было, когда она увидела Виктера. Мне это очень напомнило то, что было, когда я тоже оказалась у дверей Долины и видела во сне Супругу. Я все еще не понимала, почему Виктер решил, что я знаю имя Супруги.
Тони улыбнулась мне.
— Будь осторожна.
— Конечно.
Она взяла мои руки в свои. Холод ее кожи проникал сквозь мои перчатки.
— Так же осторожна, как ты была, когда мы улизнули из замка Тирман и пошли купаться голыми, как в день нашего рождения?
— Даже осторожнее, чем тогда. — усмехнулась я. — А ты? Я хочу, чтобы ты держалась поближе к Вонетте и Джианне.
Она посмотрела туда, где ждала Вонетта.
— Я, наверное, буду действовать ей на нервы.
— Нет, не будешь. — Я сжала ее руки. — Вонетта очень милая. Она тебе понравится.
Тони вмешалась, понизив голос.
— Ты привыкла к ним? И я не имею в виду это в плохом смысле. Я видела, как Джианна обращается уже около дюжины раз, и, кроме того, что она очень обнажена, я не могу понять, как все это работает».
Я засмеялась.
— Ты видела Виктера, который умер у нас на глазах, и ты не можешь понять, что такое вольвен?
Она посмотрела на меня знающим взглядом.
— Ладно, нет, я все еще иногда бываю застигнута врасплох этим. Но подожди, пока не увидишь, как это делают дракены.
Глаза Тони расширились.
— Не могу дождаться.
Она еще не видела ни одного из дракенов, поскольку они оставались вне поля зрения, а Ривер был в своей смертной форме. Скоро все изменится.
— Тебе пора идти, — сказала она, ее нижняя губа дрожала.
— Да, — прошептала я, притягивая ее в объятия. — Все будет не так, как раньше.
— Обещаешь?
— Да. — Я начала отстраняться, но потом остановилась, крепче прижимая ее к себе. — Ты всегда была для меня отличным другом, Тони. Надеюсь, ты это знаешь. Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю.
— Знаю, — прошептала Тони. — Я всегда знала.
Расставаться с ней было тяжело, но я была вынуждена. Поцеловав ее прохладную щеку, я пообещала увидеться с ней в Трех реках, а затем пошла к месту, где ждала Вонетта с Эмилем. Я заметила, как Ривер, одетый в черные бриджи и простую тунику, которую он, очевидно, позаимствовал у Киерана, запрягал еще одну лошадь в повозку, где под навесом, скрывавшим небольшой арсенал оружия, стояло несколько ящиков с виски. Ликер был идеей Эмиля. Виски можно было использовать как отвлекающий маневр для тех, кто слишком пристально вглядывался или задавал слишком много вопросов.
— Я ненавижу, что не иду с тобой. — Вонетта сжала мои руки. — Ты ведь знаешь это, правда?
— Мне тоже неприятно, но я доверяю тебе руководить в мое отсутствие.
— Эй, — крикнул Эмиль, прижимая руку к груди. — Я стою прямо здесь.
— Как я уже сказала, я доверяю тебе руководить в мое отсутствие, — повторила Вонетта с небольшой ухмылкой.
Эмиль вздохнул.
— Грубо.
Вонетта закатила глаза.
— Он не в себе.
— Тебе же это нравится, — сказал атлантиец.
— Я бы не позволила Киерану услышать это, — поддразнила я, желая обнять ее. И поскольку я этого хотела, то сделала это вместо того, чтобы подумать о том, как сильно мне этого хотелось. — Позаботься о Тони, пожалуйста?
— Конечно. — Вонетта вернула объятия без колебаний. Я закрыла глаза, погружаясь в ощущения, как это было с Тони. — Увидимся в Трех реках.
— Увидимся.
Отстранившись и удивляясь, почему мне вдруг захотелось плакать, я повернулась к Эмилю, и он отвесил мне замысловатый поклон.
— Правда?
— Правда. — Поднявшись, он взял мою руку в свою и шагнул ко мне. Он наклонил голову и прижался губами к моему лбу. — Иди за нашим королем, моя королева, — прошептал он.
У меня перехватило дыхание. Я кивнула, отступая назад, когда он отпустил меня. Отвернуться, когда Киеран разговаривал с сестрой, было трудно, как и остановиться, чтобы попрощаться с Делано, Нейлом и Перри. Делано обнимал лучше всех. Все что угодно могло произойти между этим моментом и тем, как я увижу их в Трех реках. Все, что угодно.
Я подошла к своему коню, взяла поводья. Его звали Винтер. Конь был большой и белый, красивый, но он не был Сетти. Мне казалось неразумным брать его с собой в Карсодонию. Я оглянулась на вход в Редрок и с облегчением увидела Вонетту, разговаривающую с Тони и Джианной. С Тони все будет в порядке. Они все будут в порядке.
Киеран подошел ко мне сзади и коснулся моей руки.
— Ты готова?
— Да, — ответила я, поднимаясь в седло. Мой взгляд пронесся мимо группы, мимо моих друзей и устремился в долину, где внизу располагались величественные поместья. Когда мы выехали из Оук-Эмблера и направились за Вал, ныне увешанный атлантийскими знаменами, какая-то часть меня надеялась, что я никогда не вернусь. Возможно, это покажется мне трусостью, но я больше не хотела ступать ногой в город, хотя и знала, что никогда не уеду оттуда.
Часть меня осталась бы в еще дымящемся пепле храма Теона. Обугленном и разрушенном.
ГЛАВА 20
Кастил
Я открыл глаза от звука шипящей воды и тяжелого, сладкого аромата сирени. Густые фиолетовые цветы взбирались по стенам и тянулись по потолку. В лучах солнечного света поднимался пар. Вода беспокойно журчала среди валунов.
Я не помнил, как заснул. Просто точил кость, пока не устал. В любом случае, сейчас меня там не было. По крайней мере, не мысленно. Я был в пещере. Той, что Поппи называла моей пещерой. Но теперь она была нашей. Рай.
Мое сердце начало быстро биться, шокируя меня до смерти. Оно не билось так уже несколько дней. Это должно меня насторожить. Это было предупреждение, к которому я должен был прислушаться, но не мог. Не сейчас.
Повернувшись в талии, я осмотрел бурлящую поверхность воды и клубящийся пар.
— Поппи? — прохрипел я, заставив себя сглотнуть.
Ничего.
Мой чертов желудок начал колотиться вместе с сердцем. Где она была? Я снова повернулся, покачиваясь в теплой воде и влажном воздухе. Почему я был здесь без нее? Это было слишком жестоко — проснуться и обнаружить, что я здесь один. Это была какая-то новая форма наказания?
Наказание за грехи, которые я совершил. За ложь, которую я наплел. Жизни, которые я отнял. Жизни, которые я забрал своими собственными руками. Я всегда знал, что эти поступки вернутся, и я пожну то, что посеял, независимо от моих намерений. Неважно, как сильно я хотел стать лучше.
Заслужить кого-то вроде Поппи… кого-то такого невероятно сильного, любопытного, умного и невероятно доброго. Кого-то, кто заслуживает другого, такого же хорошего, как она. Это был не я. Мои глаза закрылись, а грудь сжалась. Это никогда не буду я. Мне это было известно. Всегда это знал. С того самого момента, как я понял, кто был подо мной в «Красной жемчужине.
Я знал, что нахожусь там, где не имею права быть.
Кто-то вроде меня… кто-то, способный убить женщину, которая любила меня, не был достоин богини. Не имело значения, что Шиа предала меня или свое королевство. Десятилетия спустя, и независимо от причин, это дерьмо и все «что-если» все еще пожирали меня. Мой подбородок опустился, глаза открылись, взгляд упал на руки… руки, целые в этом райском уголке, но все еще покрытые царапинами и шрамами. Две руки, которые забрали жизнь Шиа и стольких других, что удивительно, как они не были навсегда запятнаны кровью.
Но я навсегда принадлежал Поппи.
Я шел за ней, но она нашла меня в «Красной жемчужине». Я собирался забрать ее, но она захватила меня на Вале вокруг Масадонии. Я был готов использовать ее, но под ивой она обхватила меня всеми своими пальцами, даже не пытаясь. Я был готов на все, но она стала для меня всем, когда попросила остаться на ночь в Нью-Хейвене.
Она потребовала меня.
И она удерживала меня, даже зная, чем я был, кем я был и что я сделал. Она любила меня.
Более достойный мужчина, не погрязший в такой крови, как я, ушел бы. Оставил бы ее, чтобы найти кого-то хорошего. Достойного.
Но я не был таким человеком.
— Кас?
Боже правый, все мое тело дернулось при звуке ее голоса. Мое чертово дыхание застыло в легких. Сначала я не мог даже пошевелиться. Я был так заперт. Лишь ее голос сделал это. Ее голос.
Контроль вернулся в мое тело, и я закрутился в бурлящей воде. Тогда я увидел ее, и вид ее…
Она стояла там, вода пенилась вокруг округлых бедер и дразнила мягкие впадины и выпуклости ее живота. Мои губы покалывало от воспоминания о следах потускневших когтей над ее пупком, и желание упасть на колени и отдать им дань уважения едва не унесло меня под воду.