А затем они падали вокруг и прямо на меня, хромые и тяжелые, не давая дышать. Боль. Тяжесть. Я хотела к маме.
Вдруг они исчезли, и на моей щеке, на моей шее появилась рука.
— Мама. — Я моргнула сквозь кровь и слезы.
Надо мной стоял Темный, его лицо было лишь тенью под плащом с капюшоном. На моем горле лежала не его рука, а что-то холодное и острое. Он не двигался. Его рука дрожала. Он дрожал.
— Я вижу ее. Я вижу, как она смотрит на меня.
— Она должна… он ее виктор, — услышала я голос мамы, который был слегка влажным. — Ты понимаешь, что это значит? Пожалуйста. Она должна…
— Боже правый.
От горла отхлынул холодный пресс, и меня подняло в воздух, я парила и парила в теплой темноте, мое тело существовало, но отсутствовало. Я ускользала в небытие, окруженная запахом цветов. Пурпурных цветов, которые королева любила держать в своей опочивальне. Сирени.
В этой пустоте со мной был кто-то еще. Они приблизились, и перед тем, как заговорить, их окутала тьма иного рода.
Какой могучий маленький цветочек.
Какой могучий мак.
Сорви его и посмотри, как кровоточит.
Не могучий больше.
***
Просыпаться было непросто.
Я знала, что должна. Мне нужно было убедиться, что с моими людьми все в порядке. Но оставался Кастил. И этот кошмар… Я хотела уйти от него как можно дальше, но мое тело казалось тяжелым и бесполезным, даже не связанным со мной. Я парила где-то в другом месте, и все больше дрейфовала, и дрейфовала, пока не перестала чувствовать себя тяжелой. Я сделала резкий, глубокий вдох, и мои легкие расширились.
— Поппи? — К моей щеке прикоснулась рука, теплая и знакомая.
Я заставила себя открыть глаза.
Киеран висел надо мной, как… как Темный в кошмаре. Лицо Киерана было размыто лишь по краям, но не было невидимым для меня.
— Привет.
— Привет? — На лице Киерана появилась медленная улыбка, а затем его покинул грубый смех. — Как ты себя чувствуешь?
Я не была уверена, наблюдая, как его черты лица проясняются еще больше.
— Хорошо. Я так думаю. Что случилось? — Я сглотнула… и напряглась, от землистого, древесного вкуса в задней части моего горла, быстро осознав, что лежу на чем-то невероятно мягком. — Ты кормил меня? Снова? — Я не слышала ни Ривера, ни кого-либо еще. — Где мы?
— По одному вопросу за раз, хорошо? — Его рука оставалась на моей щеке, не сводя с меня глаз. — Та стрела из сумеречного камня была покрыта каким-то ядом. Миллисента сказала, что он лишит тебя сознания всего на несколько дней…
— Миллисента? — Мои брови нахмурились.
— Прислужница. Так ее зовут, — сказал он мне. — Поскольку я бы доверился ей больше, чем гадюке, то дал тебе кровь на всякий случай.
— Ты… не должен был давать мне больше крови. Она нужна тебе.
— Вольвены похожи на атлантийцев. Наша кровь быстро восстанавливается. Это одна из причин, почему мы так быстро исцеляемся, — сказал он, и я вспомнила, что Кастил говорил что-то подобное. — У тебя рука не болит? В последний раз, когда я проверял, она выглядела зажившей.
— Не болит. Благодаря тебе, я уверена. — Я начала поворачивать голову, но его большой палец провел по моему подбородку, удерживая его на месте. Мое сердце заколотилось, когда в голове всплыло еще кое-что из того, что он сказал. — Как долго я была не в себе?
То, как он посмотрел на меня, заставило мое сердце бешено забиться.
— Ты спала около двух дней, Поппи.
Я выдержала его взгляд, и не была уверена, какая вещь поразила меня первой. Соленый бриз, колышущий занавески на соседнем окне. Мягкая кровать, на которой я лежала, которая всегда была большой, какой бы маленькой я ни была. Отсутствие плаща егерей и серой туники без рукавов, которую вместо него носил Киеран. Или что жуткий стишок, который я слышала в своем кошмаре, был немного другим. Я повернула голову. На этот раз Киеран не остановил меня. Его рука скользнула с моей щеки на кровать. За его спиной виднелся широченный потолок из мрамора и песчаника, выше, чем во многих домах, выкрашенный в пастельные голубые и белые тона, между изогнутыми колоннами, которые сбегали со стен и шли вдоль куполообразной… башенной комнаты.
В груди гудел эфир, когда мой взгляд переместился туда, где, как я знала, стояли две колонны, обрамляющие дверь, отделанную золотом. Ее часто оставляли незапертой, но я сильно сомневалась, что сейчас это так. Комната не была маленькой или большой, но она была такой же роскошной, как я помнила. Бледно-серые балдахины тянулись к четырем столбикам кровати. Толстый кремовый ковер покрывал пол между кроватью и колоннами. С одной стороны стоял изящный столик с золотой отделкой и украшенные золотом кресла. Одну стену занимал огромный платяной шкаф, в котором когда-то хранилось больше кукол и игрушек, чем одежды.
Киеран едва успел избежать столкновения со мной, когда я села.
— Тебе стоит немного расслабиться…
Спустив ноги с кровати, я встала. Голова кружилась, но это не было связано ни с сумеречным камнем, ни с ядом. Меня охватило неверие, пока я пересекала круглую комнату.
— Или нет, — пробормотал он.
Я подошла к окну, мое сердце сжалось в предчувствии. Схватив в кулак мягкую, как масло, занавеску, я отдернула ее в сторону, хотя знала, что увижу.
Верхушки крытых проходов, проходящих через ухоженный двор, который находился в тени внутренней стены, более высокой, чем большинство Валов. Величественные поместья, расположенные за еще одной стеной. Мой взгляд остановился на рядах ярких, розовато-пурпурных деревьев джакаранды, выстроившихся вдоль дороги за внутренними воротами. Я проследила за ними до холмов, поросших ярко-зелеными деревьями, за терракотовыми крышами, расположенными бок о бок, увитыми виноградными лозами, усыпанными красными маками. Я увидела храмы. Они были самыми высокими зданиями в Карсодонии… выше, чем даже замок Вэйфер, и оба находились в Садовом районе. Один был построен из сумеречного камня, а другой — из алмазного щебня и известняка. Я последовала за яркими деревьями прямо туда, где в лучах солнца поблескивал Золотой мост.
Мы были в Карсодонии.
Я обернулась.
— Когда мы сюда добрались?
— Вчера вечером. — Киеран поднялся. — Они привезли нас прямо в Вэйфер. Какой-то золотой хрен ждал нас у дверей. Он хотел разлучить нас. Сказал, что нам будет неуместно быть вместе или еще какую-то хрень, но я рассказал ему, как именно… в мельчайших подробностях… этого не произойдет.
Я понятия не имела, кто такой этот золотой хрен.
— А Ривер?
— Дракен находится в комнате внизу. Мы в…
— Восточном крыле Вэйфера. Я знаю. Это была моя комната, когда я жила здесь, — перебила я, и его челюсть сжалась в ответ на эту информацию. — Ты был здесь все это время? Как ты узнал, что с Ривером все в порядке?
— Они привели его, когда я потребовал встречи с ним. Он был довольно хорошо воспитан, что, пожалуй, было самым нервирующим моментом. Но, как и мне, ему дали чистую одежду и еду. Он под охраной в своих покоях. — Тот ухмыльнулся. — Ну, под охраной, как они думают. У них нет ни малейшего представления о том, что он собой представляет. Если бы они знали, то сомневаюсь, что просто поместили бы его в комнату, заперли дверь и на этом все закончилось.
— И он действительно остался в своей комнате?
Он кивнул.
— Даже он, кажется, знает, что лучше не бросаться в атаку, когда мы находимся буквально в сердце вражеской территории.
Первобытная сущность прижалась к моей коже, реагируя на вихрь эмоций. Я чувствовала себя так, словно могла выйти из себя.
— Мешочек…
— Он здесь. Я взял его. — Он кивнул на кресло из слоновой кости с подушкой по другую сторону кровати.
Слава богам.
— Ты… ты видел ее?
Кровавую Королеву.
Избет.
— Нет. Я даже не видел никаких Вознесенных, кроме небольшой армии рыцарей. Они повсюду. За пределами этой комнаты, в холле, на каждом этаже, — сказал он мне. — Я наполовину ожидал, что они будут в этом чертовом шкафу. Прислужницы и этот золотой хрен были единственными, кто с нами общался.
Но здесь была она.
Она должна была быть.
— Малик?
Киеран покачал головой.
Я закрыла глаза, сделав глубокий вдох.
— Кто тот золотой, о котором ты говоришь?
— Его зовут Каллум. Он Восставший. И с ним что-то не так.
— В этом всем есть что-то очень странное, — пробормотала я. Моя голова словно переключилась с запутанного кошмара на осознание того, что мы находимся в Карсодонии. Внутри Вэйфера. Это было очень сложно… насколько сильно наши планы сбились с пути. Сколько контроля мы либо потеряли, либо никогда не имели. Меня пронзила трещина паники, грозящая глубоко вонзить свои когти. Я не могла этого допустить. Слишком многое было поставлено на карту. Я должна была разобраться.
Мои руки задрожали, когда я прижала их к бокам.
— А как же та Прислужница? Миллисента?
— Не видел ее с тех пор, как мы прибыли сюда.
Я неглубоко вздохнула.
— Ты слышал, как она сказала, что мы не сможем попасть в Карсодонию незамеченными, если не пойдем с ней? Не то чтобы мы не сбежали. Тебе это не показалось странным?
— В ней нет ни одной вещи, которая не казалась бы мне странной.
Что ж, с этим мне пришлось согласиться.
Заставив свои мысли замедлиться и сосредоточиться, я положила руки на теплый карниз окна и посмотрела на улицу. Небо окрасилось в тускло-розовый цвет. Мой взгляд сразу же упал на каменные шпили храма Никтоса, а затем на мерцающий алмазный купол храма Персеса. Они располагались друг напротив друга, в разных районах: один смотрел на Страудское море, а другой — на тени Утесов Печали.
Если Кастил находился под землей и в системе туннелей, подобной той, что была в Оук-Эмблере, он мог оказаться под любым из них.
Как и мой отец.
Я была там, где хотела быть, но добраться сюда мне хотелось совсем не так. Я сосредоточилась на далеком Золотом мосте, который отделял Садовый район от менее благополучных районов Карсодонии. Мое сердце наконец-то замедлилось. Мои мысли ус