Гнев поднялся, обжигая горло, когда я увидела впереди двух королевских гвардейцев, открывающих тяжелые деревянные двери. Я сразу же поняла, что мы направляемся под землю.
— Не сомневаюсь.
— Ты можешь не верить в это, — сказала Кровавая Королева, блеск ее короны потускнел, когда мы вошли в старую часть Вэйфера, где залы освещали только газовые лампы и свечи, — но мало что причиняет мне такую боль, как его потеря.
— Ты права. Я тебе не верю. — Мои пальцы скрутились внутрь, прижимаясь к ладоням, пока мы спускались по широкой каменной лестнице. — Ты убила его. Тебе не нужно было этого делать, но ты сделала. Это был твой выбор, и он не заслужил этого. Он не заслужил быть Вознесенным.
— Он не заслужил того, чтобы ему была дарована долгая жизнь, где ему не придется беспокоиться о болезнях или травмах? — возразила Избет.
Я подавила резкий смех.
— Долгую жизнь? Ты позаботилась о том, чтобы этого не случилось. — Чувствуя на себе пристальный взгляд Миллисенты, я разжала пальцы. — Не хочу говорить о Йене.
— Это ты заговорила о нем.
— Это была ошибка.
Кровавая Королева замолчала, когда мы вошли в подземный зал. Даже под землей потолки были высокими, проемы, ведущие к другим путям, округлыми и тщательно вычищенными. Было жутко тихо — ни единого звука. Мой взгляд блуждал по бесконечным, казалось бы, рядам колонн из песчаника, поднимающихся к потолку, туда, где было не так хорошо освещено, и по краям колонн сгущались тени. Я почти видела себя сейчас… намного моложе, скрытую вуалью и очень одинокую, когда кралась по коридору.
Каллум остановился, повернувшись к нам лицом.
— Мы не можем позволить вам видеть, куда мы идем. У вас будут завязаны глаза.
Мне не понравилась мысль о том, что я не смогу видеть, что кто-то из них делает вокруг меня, но кивнула.
— Тогда сделай это.
Миллисента шагнула за мной так тихо, как ни один дух. Через мгновение я уже не видела ничего, кроме темноты.
***
Путь, по которому мы шли, был тихим и запутанным. На протяжении, казалось, целой вечности Миллисента держала меня за руку, ведя за собой. Казалось, что я иду прямо, а потом постоянно поворачиваю. Нужно было поаплодировать ее мастерству, потому что я не надеялась, что когда-нибудь смогу проследить наш путь.
Однако у меня было заклинание. И, судя по тому, как долго мы шли, я знала, что не смогу использовать его в комнатах под Вэйфером. К тому времени, как Миллисента остановила нас, мы должны были быть возле или под Садовым районом, а это означало, что мы могли попасть в туннели через один из храмов.
Воздух стал более холодным, сырым и затхлым, и, когда Миллисента развязывала повязку, меня охватила тревога. Как можно держать здесь кого-то и при этом быть здоровым? Мое сердце забилось быстрее.
Ткань упала, открыв взору возвышающегося надо мной Каллума. Удивленная, я сделала шаг назад, столкнувшись с Миллисентой. Должно быть, затхлость подземных туннелей была сильной, чтобы скрыть сладкий аромат разложения. Он был уже так близко, что я разглядела родинку под золотой краской на лице, прямо под его правым глазом.
Каллум улыбнулся, когда его бледный взгляд проследил за моими чертами — за шрамами.
— Должно быть, это было ужасно больно.
— Хочешь узнать? — предложила я, и его улыбка на сомкнутых губах стала еще шире. — Узнаешь, если будешь продолжать стоять так близко ко мне.
— Каллум. — Кровавая Королева заговорила у нас за спиной.
Восставший отступил, слегка поклонившись. Его улыбка осталась, как и пристальный неподвижный взгляд. Задержав на мгновение его глаза, я быстро огляделась. Вокруг не было ничего, кроме сырых каменных стен, освещенных факелами.
— Где он? — спросила я.
— В конце коридора слева от тебя, — ответил Каллум.
Я пошла вперед.
— Пенеллаф, — позвала Избет, звук моего имени, сорвавшийся с ее губ, ударил по моим нервам, как когти Жаждущего по камню. — Я обещала безопасность твоих людей. От того, как ты поведешь себя дальше, будет зависеть, сдержишь ли ты это обещание.
Ее слова…
У меня по позвоночнику пробежал холодок, когда я медленно повернулась к ней. Стражники и Прислужницы окружили ее. Только Миллисента стояла в стороне, напротив Каллума. Слова Избет были предупреждением, и не только о том, что она сделает, но и о том, что я скоро обнаружу.
Первобытная сущность трепетала прямо под кожей. Сотня различных реплик обожгла кончик моего языка, наполнив рот дымом обещанного насилия. Но я снова взяла на себя все эти годы молчания… неважно, что было сказано или сделано. Я проглотила дым.
— Кастил никогда не был… приятным гостем, — добавила она, ее темные глаза сверкнули в свете камина. Гость? Гостем? — И, в отличие от своего брата, он так и не научился облегчать себе ситуацию.
Вспышка едкого гнева ударила в горло, обрушившись на меня резким, быстрым ударом Миллисенты. Ни на секунду я не поверила, что эта эмоция вызвана разговором о Кастиле. Это было упоминание о Малике. Ее реакция была любопытной, как и его, когда мы были в Оук-Эмблере. Я отбросила все это, когда отвернулась от Кровавой Королевы. И я ничего не сказала, пока шла вперед. Если бы я это сделала, все закончилось бы плохо.
Каждый шаг казался мне двадцатью, и я теряла всякое подобие спокойствия, когда подходила ближе и видела заполненный тенями проем, изогнутый в стене камеры. Мои руки то разжимались, то сжимались, когда страх перед тем, что я увижу и… что сделаю, разбивался о предвкушение и ярость внутри меня. Это место не годилось даже для Жаждущих, а она держала здесь Кастила?
Из глубины камеры донесся звук. Он был грубым и низким, рычание, в котором не было ничего смертельного, когда я поспешила через отверстие в тусклое, освещенное свечами помещение.
Тогда я заметила его.
И мое сердце раскололось под тяжестью увиденного.
ГЛАВА 25
Липкие темные волны спадали вперед, закрывая большую часть лица Кастила. Все, что я могла видеть — это его рот с оттянутыми губами и обнаженными клыками.
Его рык вырывался из груди, которая не должна была быть такой худой. Кости его плеч выделялись так же резко, как и скрученные цепи, приковывающие его к стене. Знакомые мне цепи были сделаны из костей давно умерших божеств. Они не использовались для того, чтобы держать его прикованным. Они ничего не делали с ним.
Их предназначение было в том, чтобы не дать кому-то вроде меня сломать их.
Кандалы из сумеречного камня обхватили его лодыжки, запястья… и горло. Его горло. Его настоящее, гребаное горло. И его кожа… боги милостивые, не было ни одного дюйма, не покрытого тонкими, злыми, красными линиями. Нигде, от ключиц до бриджей. Ткань на икре правой ноги была порвана, открывая неровную рану, слишком похожую на укус Жаждущего. Испачканная повязка на левой руке…
Боги.
Я думала, что подготовилась, но я действительно не была готова. Увидеть, что с ним сделали, было ужасающим шоком.
— Кастил, — прошептала я, подавшись вперед.
Он вскочил на ноги, отмахиваясь от меня скрюченными пальцами. Я рывком остановилась, едва избежав удара, когда цепь на его шее отбросила его назад. Его босые ноги, испачканные засохшей кровью, скользили по влажному камню. Каким-то образом он сохранил равновесие. Цепи заскрипели, когда он откинул голову назад, борясь с оковами.
О, боги. Его глаза…
Я видела только тонкую полоску золота.
Мой дар ожил, выплеснувшись из меня так, как не случалось уже давно. Я соединилась с ним, вздрогнув, когда его эмоции захлестнули меня, нахлынув темной, грызущей волной болезненного голода.
Жажда крови.
Он впал в жажду крови. В тот момент я поняла, что он понятия не имел, кто я такая. Он чувствовал только мою кровь. Возможно, даже первобытную сущность в этой крови. Я не была его королевой. Не его подругой или женой. Я не была его родственным сердцем. Я была лишь пищей. Но что ранило меня до глубины души, так это то, что я знала, что он понятия не имеет, кто он такой.
Моя грудь быстро поднималась и опускалась, пока я пыталась перевести дыхание. Мне хотелось кричать. Плакать.
Больше всего мне хотелось сжечь это царство.
Эти почти черные глаза метнулись к проему, его рык стал громче и глубже.
— Я бы не стал подходить к нему слишком близко, — посоветовал Каллум. — Он как бешеное животное.
Моя голова дернулась к Восставшему. Миллисента стояла позади него.
— Я позабочусь о том, чтобы ты умер, — пообещала я. — И это будет больно.
— Знаешь, — пробурчал он, прислонившись к камню, скрестив руки и подбородком указывая на Кастила, — он сказал то же самое.
— Тогда я позабочусь о том, чтобы он имел удовольствие быть свидетелем этого.
Каллум усмехнулся.
— Вы так любезны.
— Ты даже не представляешь. — Я отвернулась от него, пока не догадалась, как Восставший выживал после обезглавливания.
Кастил все еще смотрел на Восставшего. Его внимание было сосредоточено на Каллуме, хотя я была гораздо ближе к нему. То, как он зациклился на Восставшем, дало мне надежду, что он не совсем потерян.
Что он все еще там, и я могу достучаться до него… напомнить ему, кем он был. Остановить его, пока не стал вещью, вместо человека.
Я рванулась вперед, вцепившись в его руку. Он с шипением повернул ко мне голову. Его кожа была горячей… слишком горячей. И сухой. Лихорадочной. Я шагнула к нему.
— Черт, — воскликнула из коридора Миллисента.
Кастил был похож на гадюку. Он рванулся к моему горлу. Но я ожидала этого движения и поймала его за подбородок, удерживая на месте. Грубые, короткие волоски на его челюсти странно ощущались на моей ладони. Он потерял часть своей массы, а я была сильна, но голод придавал ему силу десяти богов. Моя рука задрожала, когда я прикоснулась к сущности, позволяя своему дару вырваться на поверхность.
Серебристо-белый свет заискрился в моем зрении и от моих рук, омывая кожу, которая не должна быть такой тусклой и горячей. Я направила все счастливые воспоминания, какие только могла, в прикосновение — воспоминания о нас в пещере. Когда мы перестали притворяться. Мы стояли на коленях перед Джаспером, наши кольца были зажаты в руках. Как он смотрел на меня в голубом платье в Бухте Сайона. Как он взял меня в том саду, прижав к стене. Я направила энергию в него, молясь, чтобы исцеление его физических ран облегчило боль от голода, успокоило его настолько, чтобы вс