— Ты… ты все время спрашиваешь, все ли со мной в порядке, но так ли это с тобой?
Моя грудь снова сжалась, но это ощущение было более холодным и жестоким. Через секунду я почувствовал горький панический страх от того, что меня держат в ловушке и я не могу ничего сделать, чтобы оказать достойное сопротивление.
Чтобы хоть как-то помочь Поппи.
— Кас, — прошептала она.
Я выдохнул, переплетая свои пальцы с ее.
— Думаю, мне нужно поработать над восстановлением ментальных щитов вокруг тебя.
— Я не пытаюсь читать твои эмоции. — Поппи поджала губы. — Ладно. Это ложь. Пытаюсь. Понимаю, что не должна. Просто… я не знаю, через что ты прошел, и я видела следы на твоем теле. Порезы. Их было так много.
— Они брали мою кровь, — сказал я ей, переводя взгляд с нее на наши соединенные руки. — Ежедневно в течение некоторого времени. Они собирали ее в эти пробирки. Я полагал, что ее используют для Восставших, но они перестали это делать за пару дней до твоего приезда.
— Возможно, Избет использовала её для Восставших, но я думаю, что она могла использовать её для Королевского благословения. — Она тоже уставилась на наши руки, и прошло долгое мгновение. — Она… они обращались с тобой так же, как и раньше?
Моя грудь горела, когда я поднял взгляд к ее лицу.
— Никто не трогал меня в этот раз. Не так.
Её покинул дрожащий вздох.
— Я рада это слышать, но ничего из того, что было сделано, не делает лучше. Не тогда, когда она держала тебя в этом месте. У тебя были следы укусов на ноге. Тебя морили голодом… — Прервав себя, она глубоко вдохнула. Когда поднялись ее глаза, я увидел, что серебристые нити эфира стали светиться. — Я знаю, что ты скажешь мне, что с тобой все в порядке. Что ты в порядке. И я знаю, что ты сильный. Ты самый сильный человек, которого я знаю, но они причинили тебе боль.
Она наклонилась и поцеловала костяшку пальца под кольцом. Ощущение ее губ отбило угрожающий холод.
— Однажды ты сказал мне, что я не всегда должна быть сильной, когда я с тобой. Что мне можно быть не в порядке, — сказала она, и мышцы моей шеи свело судорогой. — Ты сказал мне, что твой долг как моего мужа — убедиться, насколько я знаю, что мне не нужно притворяться. Так вот, мой долг как твоей жены — убедиться, что ты тоже это знаешь. Ты — мое убежище, Кас. Моя крыша, мои стены, мой фундамент. А я — твоя.
В горле образовался комок, и я уставился на картину окутанных туманом гор. Желание сказать ей, что со мной все в порядке, было. Именно так я поступил в последний раз, когда спрашивали родители или кто-то еще. Даже Киеран. Даже когда врать ему было бессмысленно. Я не хотел, чтобы кто-то из них волновался. Они и так потратили на это достаточно времени. И я не хотел перекладывать это на Поппи. Она и так уже достаточно натерпелась.
Но мне не нужно было притворяться с ней.
Больше нет.
С ней я был в безопасности.
— Было время, когда я боялся, что никогда не услышу, как ты произносишь мое имя, кроме как во сне. — Слова были тяжелыми и грубыми, но я заставил себя их произнести. — Я не боялся, что ты не придешь за мной. Я знал, что ты придешь. И это знание пугало меня до смерти, но все дело было во мраке камеры. Голод. Знание того, что в конце концов он настигнет меня, и я сломаюсь. Снова сломаюсь. Я даже не узнаю своего имени, чтобы понять, что это ты его произнесла. Так что, да, я не… — Я сглотнул. — Я не совсем в порядке, но скоро буду.
— Да, — прошептала она. — Будешь.
Мы оба ничего не говорили в течение нескольких долгих мгновений. Наконец, я посмотрел на нее, и все, что увидел, это преданность в ее глазах.
Получить такое? Это заставило мое чертово сердце заколотиться.
— Я не заслуживаю тебя.
— Перестань так говорить. Ты заслуживаешь.
— Правда, нет. — Я поднял наши руки, прижав поцелуй к макушке. — Но с этого момента я буду следить за тем, чтобы быть достойным.
— Тогда я позабочусь о том, чтобы ты понял, что уже достоин.
На губах мелькнула слабая ухмылка.
— Наверное, мне пора выходить из этой ванны. Киеран уже должен вернуться. — А мне нужно было кое-что ей сказать. Вещи, которые мне нужно было вспомнить.
— Вернулся. — Освободив руку, она потянулась за полотенцем, которое лежало рядом. — Он сказал мне через нотам. Всего пару минут назад. Думаю, они дают нам пространство.
— Должен признать, — схватившись за бортики ванны, я приподнялся. Вода стекала с меня, падая каплями — Я немного завидую этой штуке с нотамом.
— Да, что ж, у меня это есть, но у вас у всех есть клыки, особый слух, зрение и обоняние. — Она тоже поднялась, и мое внимание сразу же привлек подол рубашки и то, как он развевается вокруг бедер, едва прикрывая изгиб ее задницы. — Так что, думаю, будет справедливо, если у меня будет вот это.
Я перевел взгляд вверх.
— Держу пари, ты все еще разочарована тем, что не можешь ни во что переодеться.
— Действительно. — Она провела полотенцем по моим рукам, а затем по груди.
— Я и сам могу вытереться.
— Знаю, — сказала она, приглашая меня выйти из ванны. — Но сейчас я чувствую себя довольно полезной.
— Угу, — пробормотал я, наблюдая, как она проводит тряпкой по бедру и нижней части живота, где мышцы выделялись гораздо сильнее, чем следовало бы.
Мне нужно было больше этого рагу и много белка. Ее кровь поможет мне насытиться, но часть веса придется набирать по старинке.
Когда Поппи обошла вокруг меня, полотенце прошлось по моей спине, а затем ниже. И тут я перестал думать обо всех калориях, которые мне нужно потреблять.
Поппи вдруг оказалась передо мной на коленях, двигая слегка шершавым полотенцем по моей левой ноге. Ее голова… черт, она была прямо там. В дюймах от моего члена, и я никак не мог проигнорировать это. В горле пересохло. Она медленно провела полотенцем вверх, по внутренней стороне моей ноги. Она поднималась все выше и выше. Меня пронзила сильная дрожь предвкушения. Тыльная сторона ее руки коснулась моей груди, и все тело сжалось.
Она перешла на другую ногу, ее черты лица были совершенно безмятежны. Невинные. Как будто она понятия не имела, что сделало это прикосновение. Чушь. Она знала. Небольшой изгиб в уголке ее губ сказал мне об этом, когда она начала медленное, мучительное восхождение по моей ноге.
— Поппи, — предупредил я, прекрасно понимая, что если она продолжит, разговор будет последним, о чем я думаю. Черт, это уже быстро становилось таковым.
— Хм? — Она провела полотенцем по задней поверхности моего бедра.
— Я уверен, что ты не в курсе… — Я зажал челюсть, когда ее рука снова провела между моих ног.
— Не в курсе чего? — спросила она, ее дыхание ласкало плоть моего бедра.
— Того, что ты делаешь, — хрипло сказал я.
Сбросив полотенце, она положила руки по бокам обеих моих ног и посмотрела на меня сверху. Ну, не до конца. Взгляд Поппи не прошел дальше моего твердого члена. Ее взгляд. То, как разошлись ее губы. Ее раскрасневшиеся щеки. Все это не помогало мне следить за ходом моих мыслей.
— Я точно знаю, что делаю, — сказала она, проводя руками по бокам моих ног.
— И что именно ты делаешь?
— Показываю тебе, насколько ты достоин.
Я открыл рот, но она потянулась выше и прижалась губами к старому шраму на моем бедре. Клейму, которое никогда не исчезало.
Тот поцелуй.
Он разрушил меня.
И она не остановилась на этом. Эти мягкие губы провели дорожку по моему бедру. Я был твердым как камень, а она еще даже не коснулась меня. Не совсем. Такая реакция не имела ничего общего с отсутствием секса в последние несколько недель. Это было намного, намного дольше. Это пробивающее все нутро вожделение было связано только с ней.
Поппи отстранилась настолько, что я увидел румянец на ее носу и щеках, когда она обхватила пальцами основание моего члена. Задыхаясь от ее имени, я чуть не кончил прямо там.
Изумленные зелено-серебристые глаза встретились с моими, когда она провела рукой по моей длине.
— Я люблю тебя, Кас.
— Всегда? — Я выдохнул.
— И навечно. — Ее голос стал гуще, когда она медленно провела ладонью вдоль меня. — Потому что ты достоин.
Я задрожал, мои руки раскрылись и сомкнулись по бокам. На моем лбу выступили капельки пота, когда она снова провела ладонью по моей длине. Ее движения были медленными и осторожными. А ее рот… черт возьми. Ее горячее дыхание дразнило головку моего члена. Она еще даже не взяла меня в рот, но я уже чувствовал знакомое напряжение в основании позвоночника, глубокое напряжение.
— Я поверю всему, что ты сейчас скажешь.
Ее смех был легким, дразнящим головку моего члена.
— Поверь. Потому что, если бы это было не так? — Эта рука продолжала двигаться, медленно, уверенно и горячо. — Я бы не стояла перед тобой на коленях.
— Нет. Не стояла бы, — задыхался я, не в силах держать руки по бокам. Я коснулся ее щеки. Провел пальцами по ее шелковистым волосам. — Но это забавно.
— Что именно?
— Может, я и стою, но это я все еще преклоняюсь перед тобой.
Ее улыбка была широкой, а в уголках глаз появились морщинки. И, боги, эти улыбки… они были слишком редки. Слишком изысканными.
— Достоин, — прошептала она.
А потом взяла меня в рот.
Мой стон был грубым и эхом разнесся по маленькой комнате. Возможно, во всем чертовом здании. Мне было все равно. Весь мир сосредоточился на ощущении ее рта, на скольжении ее языка, когда она продолжала двигать рукой, обрабатывая меня с искусным совершенством.
Но я сохранял спокойствие. Я не дергал ее за волосы. Я не трахал ее рот. Я не…
Поппи взяла меня глубоко… глубже, чем я думал, и сосала. Мои бедра дергались. Моя рука крепко вцепилась в ее волосы. Я почти поднялся на кончики пальцев ног.
— В какой, черт возьми, главе дневника мисс Уиллы это было?
Ее смех был гулом, который едва не сломил меня, и я почувствовал, как учащается ее пульс и дыхание. Она наслаждалась этим, находя удовольствие в том, чтобы доставить удовольствие мне. И это было мощным афродизиаком. Мои бедра задвигались. Я не мог остановить себя. Моя рука опустилась на ее затылок. Голова откинулась назад, я задрожал. Ничто. Ничто по сравнению с ней. Я был близок, напряжен