— Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Если это о том, что твой член — подменыш, то я знаю, — сухо сказала она. — Я чувствую это.
Из меня вырвался удивленный смех.
— Веришь или нет, но это не так.
— Я потрясена. — Она снова зевнула, прижимаясь к моей груди. — В чем дело?
Я открыл рот, наблюдая за ней. Когда она моргнула, ее глаза медленно открылись и быстро закрылись. Она устала, и я сомневался, что она спала намного больше, чем я за последние несколько недель. Мало того, я взял много крови. Она должна была быть измотана.
Я взглянул на маленькое окно. За ним было темно. Даже если бы туман все еще был густым, мы бы никуда сегодня не поехали. Только не с Жаждущими на Вале. Время еще было.
Должно было быть.
Поппи нужно было поспать, а потом питаться. Это были две самые важные вещи. Даже важнее, чем рассказать ей о Миллисенте. И дело не в том, что я избегал рассказывать ей о Прислужнице. Я больше никогда не буду хранить от нее секреты, как бы сильно мне этого ни хотелось. Потому что я знал, что это может испортить ей жизнь, и поэтому ей нужно было отдохнуть и подкрепиться. Сила. Никому не нужно было узнавать такие новости полусонным и ослабленным.
— Что? — спросила Поппи, ее голос был едва выше шепота. — Что ты хотел мне сказать?
Я провел рукой по ее спине и по густым прядям ее волос. Я обхватил ее затылок, прижимая ее щеку к своей груди.
— Только то, что я люблю тебя, — сказал я, приподнявшись настолько, чтобы поцеловать ее в макушку. — Всем сердцем и душой, сегодня и завтра. Мне никогда не будет достаточно тебя.
— Ты говоришь это сейчас…
— Не через сто лет. — Я посмотрел на нее сверху вниз и увидел намек на мягкую улыбку. Прекрасную. Я мог бы питаться ее улыбками. Они были настолько драгоценны. Каждая из них — чертов подарок. Я мог бы существовать на ее смехе. Этот звук был настолько важен. Это меняет жизнь. — Ни через тысячу лет. Никогда. Хватит.
Она крепко обняла меня, а затем начала поднимать голову.
Я остановил ее.
— Я знаю. Нам нужно вставать, но просто… дай мне немного подержать тебя. Хорошо? Еще несколько мгновений.
Поппи сразу же расслабилась, как я и знал, что она расслабится после этой просьбы. И, как я и предполагал, когда ее глаза снова закрылись, больше они не открывались. Она заснула, а я… я смотрел на ее нос, на ее губы, гладил рукой ее волосы, когда из пустоты вырвались слова Миллисенты.
Она умрет в твоих объятиях.
ГЛАВА 33
Я не мог заснуть.
Предупреждение Миллисенты не давало мне покоя. Но я оставался с Поппи, проводя пальцами по ее волосам. Впитывая ее тепло. Считал ровные, сильные удары ее сердца. Слушал каждый ее вздох, пока шаги не приблизились к двери, а затем остановились.
Только тогда я поднял ее с себя и осторожно положил на бок. Она не проснулась. Не издала ни звука, пока я натягивал тонкое одеяло на ее тело. Настолько она была измучена.
Я поднялся, чтобы убрать пряди волос с ее лица и поцеловать в щеку. Находясь так близко, я увидел слабые серые тени под ее глазами. Мне потребовалась почти каждая унция самообладания, чтобы покинуть эту кровать, но я это сделал. За это я заслужил чертову медаль.
Остановившись там, где на небольшом кресле лежала аккуратная стопка одежды, я натянул черные брюки. Застегивая пуговицы, я взглянул на Поппи. Она спала на боку, как я и оставил ее, одно плечо было обнажено над одеялом, а волосы рассыпались огненным потоком позади нее. В груди у меня завязался узел, нахлынули воспоминания. Впервые я обнял ее, когда она спала на холодной, твердой земле Кровавого леса. В последний раз перед тем, как меня забрали, на корабле, на той мягко качающейся кровати. Она всегда выглядела такой чертовски спокойной. Красивой. Сильной. Смелой, даже в покое.
И я был ее.
Я отвернулся, но тут же забрался обратно на кровать. Моя плоть уже скучала по ее ощущениям, когда я подошел к двери и открыл ее.
Киеран прислонился к стене, откинув назад голову. Его глаза открылись и встретились с моими. Он стал совершенно неподвижным, когда я закрыл дверь. Его рот шевельнулся, но я не расслышал ни слова, когда он рванулся вперед. Я встретил его на полпути. Один из нас или оба немного пошатнулись, когда мы столкнулись. Его рука дрожала, когда он прижимался к моей шее. Узел эмоций в моей груди разрастался, когда я прижимал его к себе так же близко, как Поппи, и в этой тишине я поблагодарил богов — спящих, мертвых или еще каких-нибудь, прижавшись лбом к его плечу. За то, что он был рядом с Поппи. За то, что он просто был здесь. За связь, которая крепче крови и традиций.
— Ты цел? — спросил Киеран голосом, который казался таким же грубым, как мое горло.
Я закрыл глаза.
— Буду.
— Хорошо. — Рука на моем затылке окрепла. — Я скучал по тебе, парень. Очень сильно.
— То же самое.
— А еще хотел врезать тебе по члену за то, что ты сделал, — сказал он, и меня пробрал слабый смех. — До сих пор хочу, если честно.
— Ты знаешь, почему я это сделал.
— Знаю. — Киеран сжал заднюю часть моей шеи. — Это единственная причина, по которой я не бью тебя прямо сейчас.
Я снова засмеялся, поднимая голову.
— Это и тот факт, что ты боишься, что Поппи надерёт тебе задницу за такое.
Он грубовато усмехнулся.
— Чистая правда.
Схватив его за плечо, мы встретились взглядами.
— Ты ведь знаешь, почему я сдался? Я должен был остановить Избет. Она причиняла боль Поппи.
— Я знаю. Знаю. Я не ожидал от тебя ничего меньшего, — сказал он. — Это не значит, что мне это должно нравиться. Это не значит, что Поппи тоже.
Кивнув, я снова ощутил дрожь в его руке. И зная его всю свою жизнь, я увидел тени страха в его глазах. Незаданные вопросы. Зло, которое, как он боялся, настигло меня, и кошмары, которые, как он опасался, могут воскреснуть.
Я прижался к его щеке левой рукой и склонил голову к его голове.
— Это было не так, как в прошлый раз. Единственное, что у меня забрали, так это мою кровь.
Некоторые тени рассеялись, но не все.
— И это все? Правда?
У меня заныла челюсть. Тишина той камеры. Холод. Часы, дни и недели этого — отчаяния и всего остального. Нет, это было не все.
Киеран провел ладонью по моей щеке.
— У тебя есть я. У тебя есть Поппи. Ты не один. Мы оба здесь. Всегда и навечно.
Черт.
Ком подкатил к моему горлу и затуманил глаза.
— Да, — сказал я голосом, полным гравия. — Я знаю.
Его грудь поднялась в глубоком вдохе, а затем взгляд метнулся к закрытой двери. Он не спрашивал. Да и не нужно было.
— Она спит.
Он почувствовал видимое облегчение. Его глаза ненадолго закрылись, а затем снова открылись, радужки мерцали.
— Ей нужно питаться. Это не можешь быть ты. Я сделаю это, как только она проснется.
— Спасибо.
— Не нужно благодарить меня за это.
— Но я хочу.
Он пожал плечами.
— Не то, чтобы я возражал против ее питания.
— Уверен, что нет, — сухо ответил я.
Одна сторона его губ скривилась, когда он опустил руки.
— Пойдем. На огне осталось тушеное мясо. Тебе нужно поесть еще.
— Да, мама.
Киеран фыркнул, ведя меня по короткому, узкому коридору, мимо еще двух закрытых дверей. Я оглянулся, но не услышал никакого движения.
— На что это похоже снаружи? — спросил я.
— Туман рассеивается, здесь и в более высоких точках города, но в нижних районах он все еще густой. — Киеран вошел в освещенную свечами кухню, взяв миску с одной из полок вдоль стены. — Похоже, они все еще разбираются с Жаждущими. Если они и поняли, что кто-то из нас пропал, то пока не в полную силу.
— Это скоро изменится, — сказал я, оглядывая широкую комнату. Жалюзи закрывали большое окно за столом и стульями. На поверхности стола было разбросано несколько кинжалов. — Как думаешь, сколько у нас времени?
— Вероятно, остаток ночи и, возможно, день. — Он подошел к котелку у очага. — Мы должны сделать свой ход до наступления ночи.
Логично. Тогда нам не придется иметь дело с рыцарями, но Восставшие? Другая история. Может, Избет и не привязана к луне, как Вознесенные, но она не осмелилась бы выйти днем и подвергнуть себя риску разоблачения.
Я снова взглянул на вход.
— Где все? — А именно, где был мой гребаный брат?
— Смертные — Блаз и Клариза? Они спят. — Киеран налил в миску рагу из небольшого горшочка. — Хорошие люди. Поппи сказала тебе, что эта женщина — потомок?
— Она упоминала об этом. — Я взял миску и ложку, желудок заурчал от пряного аромата трав. Миска немного странно ощущалась в четырехпалом захвате, но к этому придется привыкнуть.
Киеран прошел к маленькому столику и сел за него. Я встал, поскольку и так провел достаточно времени на своей заднице.
— Дракен шныряет снаружи, надеясь остаться незамеченным и ничего не спалить.
Мои брови поднялись, пока я жевал кусочки овощей и курицы. Что-то из сказанного Поппи вернулось ко мне.
— Он действительно пытался тебя укусить?
— Да, черт возьми, он пытался. — Челюсть Киерана затвердела. — Он не очень-то любит общаться. Возможно, он покажется тебе забавным.
Я усмехнулся, проглотив густое рагу. Однако ухмылка померкла, когда Киеран стал наблюдать за мной. Я не хотел спрашивать, потому что если ответ будет таким, который я не хотел слышать — что моего брата здесь нет, то я выйду из себя. Но я должен был знать.
— Малик?
— Спит в гостиной, вырубившись на диване.
Я что-то почувствовал. Не знаю, было ли это удивление или облегчение.
Киеран наклонился вперед.
— Он помогал тебе, когда ты был в той камере?
— Видел его один раз. Он помог избавиться от инфекции. — Я поднял оставшиеся пальцы на левой руке.
— Только один раз?
— Он сказал так, будто это было рискованно для меня, — сказал я ему между глотками.
— Ты ему веришь?
— Не знаю, — признался я, мой желудок заныл. Тем не менее, я продолжал есть. — А ты?