Он потер подбородок.
— Он говорит, что может обеспечить нам корабль. Что нас можно тайно переправить на него и сбежать таким образом.
— Это так? — Я подошел к очагу, наполнив свою миску только потому, что чем быстрее я приду в норму, тем быстрее смогу позаботиться о нуждах Поппи. — И ты настолько доверяешь ему — доверяешь ему безопасность Поппи?
— Есть только несколько человек, которым я доверяю ее безопасность, и он, черт возьми, точно не один из них, — ответил Киеран. — Но он помог нам вытащить тебя. Он не пытался уйти, и он мог предупредить охранников, которых мы видели, когда осматривали все вокруг. Но он этого не сделал. Он многим рискует, и он знает, что будет, если его поймают.
Я обдумал это.
— Не думаю, что он предаст нас.
Киеран кивнул.
— Но он — большая ответственность, — сказал я, поднося ко рту ложку с тушеным мясом.
— Прислужница.
— Если она действительно его родственное сердце, она — рычаг, который можно использовать для контроля над ним. Возможно, так уже и было.
— Только если Избет знает, — возразил Киеран. — Ты действительно думаешь, что она все еще будет жить и дышать, если узнает Избет?
— Да.
Он нахмурился.
— Почему ты так думаешь?
— Я сейчас взорву твой мозг. — Я доел оставшееся рагу и поставил миску рядом с собой. — Миллисента — дочь Избет. Ее отец — Айрес. Она сестра Поппи.
Губы Киерана разошлись, и прошло долгое мгновение.
— Какого черта?
— Да. — Сложив руку на животе, я провел рукой по лицу. — Если бы я не видел Миллисенту без краски на лице, то никогда бы не поверил. Но это правда. Она чертовски похожа на Поппи.
— Какого хрена? — прошептал Киеран, выпрямляясь.
Я бы рассмеялся, но ничего смешного в этом не было.
— И я не сомневаюсь, что Малик это знает.
Киеран медленно покачал головой, его рука опустилась на стол рядом с кинжалами.
— Но она Восставшая, — сказал он, а затем вкратце рассказал мне, как и почему третьи сыновья и дочери могут стать Восставшими.
Все это имело определенный смысл, учитывая, как были созданы смертные.
— Она чем-то похожа на Восставшего, — сказала я, поделившись тем, что рассказала мне Миллисента. Это ничего не прояснило, потому что то, что сказала Прислужница, было так же ясно, как суп в этой кастрюле.
— Боги, — произнес он. — Ты сказал Поппи?
— Я не хотел вываливать это на нее, когда она так измучена. Как только она проснется и покормится…
— Черт.
— Да.
— Это ее расстроит.
Мышцы в моих плечах судорожно сжались. — Так и будет.
Он провел рукой по голове, где его волосы отросли с тех пор, как я видел его в последний раз.
— Подожди. Поппи сказала тебе, что в этом пророчестве было что-то еще? То, что сказала ей Тони?
— Она рассказала мне некоторые части, черт возьми. Части про первую и вторую дочь? Я даже не понял, когда Поппи это сказала. Судьба некогда обещанного короля? — Я посмотрел в сторону зала. — Если Малик говорит правду о том, что она его родственное сердце, это имеет смысл.
— И не имеет, потому что Поппи не собирается переделывать никакие царства.
Я кивнул.
— Знаешь, Миллисента даже называла себя первой дочерью. Она также называла себя провалом своей матери.
— Провалом в чем?
— Я не знаю, но думаю, что это то, что планирует Избет. — Я оттолкнулся от стойки, когда в моей голове прояснилось то, чем поделилась со мной Миллисента. — Она сказала мне, что планирует переделать царства. — Я подошел к окну и немного отодвинул жалюзи, чтобы увидеть тонкие клубы туманной ночи.
Киеран повернулся в своем кресле.
— Да, мы слышали это. Один из жрецов в Оук-Эмблере сказал, что это было целью Поппи.
Закрыв глаза, я позволил жалюзи опуститься на место. Я вспомнил беспорядочные слова, сказанные Миллисентой и Кровавой Королевой, некоторые проскользнули мимо меня, прежде чем я успел их осмыслить.
— Миллисента сказала, что для того, чтобы переделать царства, нужно сначала их разрушить. И я думаю, что именно так Избет потерпела неудачу с Миллисентой. Ей пришлось бы пройти через Выбраковку и вознестись в божество. Вряд ли Миллисента пережила это.
— И ты думаешь, Избет превратила ее в одну из этих тварей, чтобы тем самым спасти? — Киеран звучал недоверчиво. — Ты думаешь, она так сильно переживает?
— Я думаю, что она любит Поппи своим извращенным, безумным способом. Полагаю, именно поэтому она не тронула меня и в этот раз. — Я встретился взглядом с Киераном. — И думаю, что она, вероятно, любит и Миллисенту тем же своим извращенным способом. В конце концов, смерть одного ребенка привела все это в движение, не так ли?
— Черт. — Киеран посмотрел вверх на неприкрытые балки потолка. — И что? Ты думаешь, что Миллисента была ее первой, а Поппи — второй попыткой создать нечто, что, по ее мнению, уничтожит царства?
— Да.
— Поппи никогда не сделает ничего подобного. Никогда, — сказал Киеран между стиснутых зубов, взмахнув рукой. Боги, я не мог любить этого вольвена больше. Его преданность нашей королеве — это все. — Да, у нее были моменты, которых ты не видел, когда она… она была чем-то другим. Например, когда она увидела, что Избет сделала с тобой.
Мне пришлось дышать сквозь ярость, чтобы не выхватить один из кинжалов и не вонзить его в стену дома смертных. Тех, кто только и делал, что помогал нам. Я должен был преодолеть чувство вины.
— Но это все еще Поппи, — сказал Киеран, и по его лицу поползли тени, которые быстро исчезли. — Возможно, Избет и удалось создать могущественного бога, но в конечном итоге она потерпела неудачу.
— Согласен. — Я подошел к столу, мои движения были скованными. — Есть еще кое-что. Я знаю, что есть. Но моя голова… в ней есть эти пятна пустоты. Они медленно заполняются. — Положив руки на стол, я наклонился. — Знаю, что Миллисента сказала, что мне нужно остановить Поппи. Что скоро я буду единственным.
— Остановить ее в смысле…? — Киеран напрягся, и перемена, охватившая его, была огромной и быстрой. Его кожа истончилась. Глаза засветились. — Убить ее?
— Этого не произойдет, — напомнил я ему.
— Чертовски верно, не будет, — прорычал он. — Потому что я собираюсь найти Ривера и позволить ему сжечь этого подражателя Восставших.
— Ты действительно думаешь, что Поппи позволит это, когда узнает, кто такая Миллисента? — спросил я, и Киеран низко зарычал. — Не думаю, что Миллисента хочет смерти Поппи. Похоже, она считает, что другого выхода нет.
— Потому что она думает, что Поппи — Предвестник?
Я кивнул.
— Это не так. И мне плевать на разницу между желанием смерти Поппи и мнением, что другого выхода нет, — ответил он. — Ты хочешь сказать, что он есть?
Мой взгляд встретился с его.
— Ты прекрасно знаешь, что, если она окажется угрозой для Поппи, я передам ее Риверу. Я предпочту ненависть Поппи, чем то, что она пострадает.
Киеран откинулся назад, его пальцы напряглись на столе.
— Поппи никогда не будет тебя ненавидеть.
Я фыркнул.
— Ты недооцениваешь ее способность испытывать сильные эмоции.
— Вообще-то, нет. — Он перевел взгляд на меня. — Единственное, что подтолкнуло ее к уничтожению Солиса, была ее любовь к тебе.
Любовь.
Дразнящие слова Избет всплыли из темноты. Я никогда не хотела этой слабости.
Я выпрямился.
Любовь можно использовать в качестве оружия, ослабляя…
Мое сердце начало колотиться.
— Что? — потребовал Киеран. — Что такое?
— Поппи сказала мне, что дракен сказал, якобы она еще не завершила Выбраковку, — прохрипел я. Так же сказала и Миллисента. Именно поэтому Избет сделала все, что могла. Поэтому она взяла меня в первую очередь. Поэтому она ждала.
— Да. И что?
— Бог не настолько силен, чтобы уничтожить царства, Киеран. Избет это знает.
И бог также не настолько могущественен, чтобы сделать то, что утверждала Миллисента — передать ей месть Избет против Никтоса.
Киеран открыл было рот, но тут его взгляд метнулся к зашторенному окну. Его глаза расширились, и я понял, что он осознал то же самое, что и я. Это было невозможно, но…
Киеран повернул голову обратно ко мне.
— Туман. Она не призывала его, Кас. Она создала Первобытный туман.
***
Несколько часов спустя, когда над городом взошло солнце, я сидел в постели рядом с Поппи, скрестив лодыжки и прислонившись спиной к изголовью. Она не проснулась, когда я присоединился к ней, но прижалась ближе, уткнувшись щекой в мою грудь.
Я спал не больше часа, если вообще спал. Теперь по совершенно другим причинам. Я сидел там, перебирая мягкие пряди волос Поппи, пока она спала. Просто ошеломленный ею. Изумленный.
Дверь с треском распахнулась, и вошел Киеран. Его шаги были тихими, осторожными, когда он подошел к кровати.
— Я ненавижу делать это…
— Знаю, — сказал я, глядя на Поппи. Он не хотел ее будить. Я тоже, но это было необходимо. Время было не на нашей стороне.
Откинув пряди с ее щеки, я наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Королева, — тихо позвал я, проводя большим пальцем по ее нижней челюсти. Брови Поппи прищурились, когда она придвинулась ближе. Я усмехнулся, когда Киеран сел с другой стороны от нее. — Открой для меня свои прекрасные глаза.
Ее ресницы затрепетали, а затем взметнулись вверх. В ее взгляде застыл сон. Серые тени под глазами все еще были там, но серебряные искорки были яркими, пронзая весеннюю зелень.
— Кас.
Из моей груди вырвался стон.
— Ты — мой любимый вид пытки, — сказал я ей, целуя ее лоб. — Киеран здесь.
Она слегка повернула голову, оглядываясь через плечо.
— Привет.
Киеран улыбнулся ей, опираясь на ее бедро, поддерживая свой вес рукой на кровати. Его черты смягчились так, как я не видел у него уже долгое время.
— Доброе утро.
— Доброе утро? — повторила она, моргая. — Я так долго спала?
— Все в порядке. Тебе нужен был отдых, и мы все равно не могли уехать, — сказал я ей, сжав ее плечо.