- Приятно познакомиться, господин граф, - с хорошо заметным акцентом ответила распушившему перья генералу летчица. - Но за подобные действа я бы лично вас штопала без всякого наркоза. Дабы вновь неповадно было совершать глупости! - шутливо погрозила она генерал-лейтенанту пальчиком. - Однако вы целы, и это меня безмерно радует. Ведь мне и моим коллегам нынче забот будем меньше. Как я смогла заметить, у вас и так немало раненых. Потому, чем быстрее мы приступим к делу, чем больше ваших солдат выживут. Не подскажете, где нам следует разворачивать полевой госпиталь?
- Право, мадам! О каком госпитале вы говорите? - даже несколько опешил от подобного напора граф. - Нам следует сворачиваться как можно скорее и отходить, пока не подошли вражеские подкрепления, что столь удачно для нас обнаружили летчики уважаемого Михаила Леонидовича.
- Вам решать, господин генерал-лейтенант. Но пока мы будем с вами дискутировать, что должно, а что нет, самые тяжелораненые могут так и не дождаться квалифицированной помощи. Помощи, что уже прибыла!
- Ваше превосходительство, - тут же поспешил на помощь супруге Михаил, - авангард австрийской пехотной дивизии, пока мы с вами говорим, уже атакуется дюжиной аэропланов. И поверьте мне на слово, им придется сильно притормозить свое продвижение, ведь повторять атаки летчики моего полка будут, пока не зайдет солнце. А что такое атака целой группы аэропланов, вы и сами могли недавно оценить. К тому же мы не собираемся развертывать здесь госпиталь дивизионного или армейского масштаба. Увы, но подобными ресурсами мы похвастать никак не можем. На аэропланах прибыло всего пять хирургов. Это все, кто у нас есть. Потому здесь и сейчас помощь они будут оказывать только тем из солдат и офицеров, для сохранения жизни которых дорога каждая секунда. Всех же прочих следует скорейшим образом перевязать и подготовить к транспортировке в Кременец, где развернуты тыловые госпиталя. В любом случае я буду первым, кто затолкает Элен в аэроплан и отправит подальше отсюда, стоит только возникнуть опасной ситуации. Пока же противник нам подобное позволяет, давайте постараемся спасти как можно больше людей. Ведь опытные рубаки нам еще ой как пригодятся. А за одного битого, как известно, двух не битых дают.
- Коли таково ваше решение, не смею мешать. И благодарю за заботу о моих бойцах, - склонил голову в коротком кивке граф, прекрасно знающий, насколько тяжело обстояло дело с санитарным обеспечением не только его дивизии, но и всей армии в целом. Госпиталь же предполагаю наилучшим обустроить в Ярославце. Это вон та деревушка в полукилометре отсюда, - указал он рукой в сторону виднеющихся домов. - Там, и вода, и какие-никакие удобства, имеются. Я прикажу свозить всех раненых туда.
- Только наших раненых, - тут же весьма твердым голосом уточнил Михаил. - На своих бы времени, сил и медикаментов хватило, - пояснил он на вопросительный взгляд генерал-лейтенанта. - Не мы начали эту войну, но мы должны стать теми, кто ее закончит. А для этого надо беречь своего солдата и уничтожать противника всеми доступными способами.
- Что же, не могу, не согласится, - покивал головой граф. - Но наиболее прочих нуждающихся в медицинской помощи австрийских офицеров я к вам все же пришлю, - не смог не проявить сословную солидарность Келлер.
- Присылайте, господин генерал-лейтенант, - чтобы супруг не успел ляпнуть еще чего-нибудь, поспешила вмешаться в разговор Элен. - Дайте десять минут и мы будем готовы принять всех нуждающихся. - Быстро попрощавшись, она скорой походкой вернулась к своему аэроплану, после чего повела нагруженную многочисленными вьюками группу летчиков к указанной деревне.
- Ваше превосходительство, - проводив взглядом жену, вновь вернулся к своему собеседнику Михаил, - я не имею никакого права требовать и могу лишь просить... Распорядитесь представить к нашему госпиталю охрану. Хотя бы взвод. А то мало ли что может случиться на войне.
- Не извольте беспокоиться, Михаил Леонидович. Выделю. И не взвод, а эскадрон. Коли мы не будем заботиться о наших женщинах, что врачуют наши раны, то кем мы станем?
- Благодарю. Но теперь и мне пора браться за работу. Прикажите свозить сюда тех раненых, что уже были перевязаны, но к дальнейшей службе без должного лечения не пригодны. - Они еще с четверть часа поговорили о результатах боя и возможных дальнейших планах, пока к полю доставляли раненых и грузили их в аэропланы. Причем, не обошлось без эксцессов. Несколько бойцов готовы были поклясться чем угодно, что они вовсе не раненные, лишь бы их не пихали в эти летающие машины. Чтобы не терять времени, таких сразу оттаскивали в сторону и на их место подносили следующих. Так, до конца дня, сделав более семидесяти самолетовылетов, авиаотряд Михаила перевез в Кременец полторы сотни солдат и офицеров, включая тех, кто уже успел пройти через руки врачей авиационных отрядов. Остальных же, как и способных к самостоятельному передвижению пленных, отправили в Заложце, куда ближе к вечеру отошли и прочие силы дивизии в виду выхода к Волчковце полков 11-й пехотной дивизии противника. Сколь бы удачно ни был проведен первый крупный бой, даже двум кавалерийским дивизиям виделось невместным атаковать те силы, что могла выставить пехотная дивизия. Разведка, охранение флангов и тыла, работа на коммуникациях противника - вот в чем состояла основная задача кавалерии. Но никак не в лобовом столкновении с пехотой. Тем более, что отягощенные ранеными, пленными и трофеями 9-я и 10-я дивизии к концу дня больше представляли собой какой-то табор, а не боевые подразделения.
Утром же 22-го числа Михаил вновь встретился с вчерашними знакомыми, прибыв в место их дневки, но уже на совершенно другой технике. Колонна из полусотни грузовых машин пришла в сопровождении всех броневиков, испытать которые в действии на столь неудачно для себя оторвавшемся от основных сил противнике, сам Бог велел.
В то время как летный состав Первого добровольческого летучего санитарного авиационного отряда и половина добровольческого авиаполка наглядно демонстрировали жизнеспособность идеи воздушных медицинских колонн, прочие аэропланы, не принимавшие участия в избиении австрийской пехоты, занимались той самой разведкой, которой столь сильно не хватало всем армиям принимавшим участие в данной войне в несколько иной истории. Лишь благодаря ей удалось определить, что на расстоянии двух дневных переходов русским войскам могли противостоять только одна пехотная и одна кавалерийская дивизии. Во всяком случае, в зоне действия 10-го корпуса 3-й армии. С учетом же возможности полного уничтожения авиационными ударами вражеской дивизионной артиллерии, представлялась уникальная возможность проверить в действии состоятельность бронетанковых войск, не сильно рискуя при этом техникой. Пусть самих танков на поле боя увидеть и не представлялось. Но для первого раза должно было хватить наличествующих бронемашин.
Оставленные вчера на поле боя тяжелораненые бойцы более уже не существующей 4-й кавалерийской дивизии Австро-Венгрии, как то и задумывал Михаил, когда высказывал свой план генерал-лейтенанту Келлеру, повязали подошедшую пехоту по рукам и ногам. Солдаты 11-й пехотной дивизии, сильно обогнавшие свой обоз, оказались попросту неспособны набрать потребное количество транспорта для скорейшей отправки в тыл свыше семи сотен раненых. Более того, задержанные в пути постоянными налетами русских аэропланов, после которых людей приходилось собирать обратно в колонны по полчаса, они были вынуждены стать лагерем на недавнем поле боя, вместо того, чтобы двигаться дальше на восток с целью перекрытия путей наступающим русским, сил которых еще даже никто не знал.
Лишь с первыми лучами солнца нового дня дивизии удалось сняться с места, оставив у Ярославце для оказания помощи и в ожидании обоза 32-й егерский батальон. О том, чтобы приступить к эвакуации раненых имеющимися силами, нечего было и думать. Артиллерийских лошадей для этого дела запретил отряжать командир дивизии, а в случае организации эвакуации раненых в тыл на импровизированных носилках, потребовалось бы выделять целый полк. Естественно, последнее виделось невозможным, учитывая имеющийся приказ о прикрытии границы на весьма протяженном участке. Мало того что дивизия, состоящая большей частью из русинов и поляков, считалась не сильно стойкой в плане противостояния русским, так еще ее кадровая часть составляла всего треть сил, остальные же только-только были призваны из запаса. А тут вдобавок пришлось распылять войска, отправляя 21-ю бригаду с парой батарей полевой артиллерии в Тернопль, а всех прочих уводя за собой в Зборов.
Сам того не подозревая, генерал Покоряй, гнал свою дивизию в самую натуральную мышеловку, к тому же теряя по пути тяжелое вооружение и припасы из-за действий авиации противника. Если весь прежний день русские аэропланы только и делали, что бомбили авангард дивизии, то теперь они совершали налеты на все отряды вытянувшейся на добрых шесть километров колонны, при этом уделяя особое внимание лошадям. Особенно доставалось четвероногим помощникам от пары двухмоторных аэропланов, планомерно расстреливавших из своих многочисленных пулеметов любую животину. Как результат, все двенадцать гаубиц и восемнадцать орудий вместе с сотнями зарядных ящиков оставленных при 22-й бригаде пришлось бросить в пути. Изможденные многими днями форсированного марша люди попросту не смогли тащить их за собой.
Словно хлебные крошки, сдвинутые на обочины орудия и зарядные ящики указывали пройденный войсками путь от Ярославце к Зборову. И по этим самым крошкам, продвигаясь от одного орудия к другому, ближе к концу дня преодолели тот же путь получившие отмашку мотострелки - то есть усаженные в грузовые автомобили бойцы рот охраны аэродрома.
В то время как кавалеристы Келлера обеспечивали фланговое и тыловое охранение, моторизованная колонна, с легкостью сминая сопротивление оставляемых при ценном имуществе расчетов орудий и пехотных отделений, принялась продвигаться к Зборову, параллельно собирая столь богатые трофеи. Более того, все машины, до которых только смог дотянуться Михаил, были взяты с собой исключительно для вывоза австрийских орудий, отчего самолеты полка и не бомбили их в этот день.