Отставной унтер-офицер дернул за рычаг и спустя секунду, потребовавшуюся на развеивание порохового дыма от выстрела, смог наблюдать, как оседает на правую сторону потерявшее от прямого попадания 37-мм снаряда колесо немецкое орудие. С промежутком в две - три секунды рявкнули еще три пушки, и немецкая батарея сократилась вполовину - 37-мм снаряд второго вооруженного орудием Гочкиса броневика хоть и попал в цель, бессильно разорвался на броневом щитке, оставив лишь трещину, но, никак не повлияв на боеспособность пушки. Впрочем, радоваться этому факту немцам не пришлось, поскольку одновременно с главным калибром заговорили пулеметы всех броневиков, выбивая, как номера расчетов орудий, так и находившихся рядом с ними драгун. Еще спустя полминуты от немецкой артиллерийской батареи ничего не осталось - на последнем орудии, что, на удивление, не растерявшийся расчет попытался развернуть в сторону засады, поставили крест два разорвавшихся почти одновременно 63,5-мм снаряда. А следом на порскнувших в разные стороны драгун посыпался град картечи, поскольку для шрапнельных и фугасных снарядов дистанция боя оказалась слишком малой.
Спустя пять минут непрерывной стрельбы вся дорога на почти километровом участке оказалась скрыта за непроницаемыми для глаза облаками пыли и пороховых газов. И где-то внутри этого кричало, ржало и шевелилось под сотню пока еще живых существ, помогать которым никто не собирался. Основная часть вражеского отряда все же смогла вырваться из засады, что было и не мудрено. Ни эффект внезапности, ни огромная огневая мощь, не могли в полной мере компенсировать малочисленность отряда Мохова. Потому не было ничего удивительного в том, что из трех эскадронов драгун, два не пострадали вовсе. Один, пришпорив конец, унесся вперед, а второй успел, либо отступить, либо скрыться под защитой деревьев. И специально гоняться за ними, естественно, никто не собирался. Как и задерживаться на месте засады. Потому, стоило затихнуть стрельбе, командирский броневик сдвинулся с места и, увлекая за собой остальных, принялся выползать на дорогу. Все равно на пути отхода им предстояло встретить тех, кто унесся вперед и потому нанести противнику еще одно поражение они вполне могли. А раз так, то не следовало откладывать эту возможность в долгий ящик.
Нагнать противника удалось уже через два километра. Уверенные, что им удалось выскользнуть из засады, драгуны сконцентрировались на ближайшем солидных размеров поле, где командиры пытались определиться с понесенными потерями. Тут же перевязывали тех немногих раненых, кому удалось удержаться в седле и уйти с дороги смерти. Вот только двигающаяся следом за ними гремящая и лязгающая смерть никак не пожелала оставлять немцев в покое.
Находившийся с первым эскадроном командир полка едва успел отдать приказ о выдвижении разведки, дабы выяснить, что произошло с отставшими, как на дороге показался весьма зловещего вида автомобиль с торчащим из натуральной орудийной башни орудием. До него еще даже не доходило слухов о жутких русских броневиках, да и не видел он, кто именно организовал засаду, в которую угодил полк, потому реакция всех без исключения кавалеристов оказалась несколько заторможенной. Никто не бросился наутек, тратя драгоценное время на изучение невиданного прежде "зверя". Именно эта заминка стоила жизней нескольким десяткам драгун. Стоило броневику остановиться, как дуло его пушки окрасилось снопом огня и дыма, а над головами всадников раздался свист снаряда. Тут же автомобиль сдвинулся с места и продолжил сближение, а следом за ним показался еще один такой же, что разрядил свое орудие, даже не останавливаясь. А потом еще один и еще. Четыре сухопутных броненосца мгновенно обратили в бегство весь собравшийся на поле эскадрон, посылая вслед отступающим снаряд за снарядом, а порой проходясь по спинам драгун и пулеметными очередями. Как назло, поле оказалось весьма обширным и к тому моменту как последний кавалерист смог скрыться в ближайшем лесу или просто выйти из зоны поражения, на земле осталось лежать не менее полусотни человек. Не все они были убиты или даже ранены - кого-то просто придавило тушей павшей лошади. Но все равно за какие-то жалкие минуты эскадрон лишился третьей части своего состава, а остальных теперь еще требовалось искать по окрестным лесам. Те же немногие храбрецы, что попытались дать отпор броневикам, лишь зря потратили патроны в тщетных попытках пробить их броню.
Впоследствии остатки этого же полка еще раз нарвались на четверку БА-3, поскольку задачу ведения разведки для подтягивающейся следом дивизии с них никто не снимал. Потому к вечеру резервный драгунский полк, учитывая потерявшихся в окрестных лесах, сточился до эскадрона. Но основные силы XX корпуса немцев подошли к новой линии обороны 15-го корпуса русских, протянувшейся с юго-запада на восток от Ронтцкена через Франкенау к Лана, лишь на полчаса позже последних вывозивших раненых подвод, что успели проползти под защиту своей пехоты, пребывая под охраной бронемашин. И, судя по тому, как активно готовились здесь оборонительные позиции, на следующий день можно было ожидать начала крупного сражения. Если бы еще ситуация на многострадальных флангах 2-й армии находилась в столь же приемлемом состоянии. Но окончательно отступивший 6-й армейский корпус позволил немцам направить еще немного сил на прорыв правого фланга армии, а на левом фланге, наплевав на приказы начальства, принялся претворять в жизнь свои идеи командующий I армейским корпусом.
На весьма непростой характер генерала от инфантерии Германа Карла Бруно фон Франсуа наложились те неудачи, что, из-за ошибок армейского командования, преследовали его корпус с начала боев в Восточной Пруссии. Сперва обидное поражение при противостоянии 1-й армии русских, тогда как при выполнении предложенного именно им плана, все могло быть с точностью до наоборот. Потом, уже при противостоянии 2-й русской армии, вместо организации прорыва к Нейденбургу, его заставили бодаться всеми силами с русскими за Сольдау. И в один не самый прекрасный момент его терпение закончилось. Так, оставив под Сольдау лишь одну бригаду 2-й пехотной дивизии, все остальные силы, включая всю сохранившуюся артиллерию, он кинул на прорыв в районе Кослау, что находился как раз посередине между Сольдау и Нейденбургом. Именно там смыкались фланги 1-го и 23-го армейских корпусов, что, в свою очередь, подразумевало полное отсутствие общего командования. Да и сил в Кослау имелось преступно мало - остатки Литовского лейб-гвардии полка, что ныне насчитывали чуть более двух батальонов, да не более многочисленный 96-й Омский пехотный полк без прикрытия артиллерией.
Рано утром 30-го августа, пока Егор с Михаилом как раз занимались перебазированием аэропланов в Млаву, на защитников Кослау обрушились аж четыре пехотные бригады. К чести русских войск, они смогли продержаться аж до полудня. Да и жалкие остатки добровольческого отряда делали все возможное, чтобы облегчить участь своей пехоты. Но сил двух аэропланов, оказалось совершенно недостаточно, чтобы заткнуть десятки немецких орудий. К тому же получившие изрядный опыт налетов вражеской авиации артиллеристы I-го армейского корпуса вытребовали себе в прикрытие все имевшиеся в полках пулеметы, отчего работа русских аэропланов на этом участке фронта оказалась затруднена, как никогда прежде. Лишь подход на бреющем полете, практически неприцельный сброс бомб на расположение очередной артиллерийской батареи и последующий драп на том же бреющем полете, позволяли летчикам хоть в какой-то мере выполнить свою задачу. Вполне естественно, что это тут же сказалось на результативности ударов. Всего два орудия оказались полностью потеряны и еще три требовали ремонта, что являлось вполне приемлемой ценой за прорыв русской обороны. А чтобы жизнь русским совершенно не казалась медом, в пробитый проход тут же устремились оставшиеся кавалерийские и самокатные части, а также оснащенные пулеметами и даже частично бронированные автомобили, дабы начать сеять хаос на линиях снабжения практически всей 2-й армии русских.
А уже к пяти часам вечера все эти силы навалились, как на защитников Нейденбурга, так и на фланг 6-й пехотной дивизии, в свою очередь обеспечивавшей левый фланг 15-го армейского корпуса. Благо тут имелось кому давать отпор и потому с ходу прорвать оборону не вышло, но одновременно атакуемая с фланга и фронта 6-я дивизия не выдержала столь сильного напора и после пяти атак, две из которых закончились штыковой схваткой, в которой участвовали тысячи солдат обеих сторон, была вынуждена оставить позиции, оттянувшись на восток, чтобы продолжать прикрывать путь отхода для 15-го и 13-го корпусов. Но расстояние до основных дорог оказалось столь мало, что даже полевая артиллерия немцев оказалась способна держать их под обстрелом. При этом воздушная разведка доносила, что подходящим с востока и северо-востока частям германской армии оставалось чуть более дневного перехода, чтобы в свою очередь с другого фланга обрушиться на не столь многочисленных, как того хотелось бы, защитников Нейденбурга. Потому генералу Самсонову в очередной раз пришлось пересматривать свои планы, прежде подразумевавшие оборонительные бои на достигнутых к этому времени позициях. Однако более чем удачные действия I-го немецкого армейского корпуса вынуждали отдать приказ об отходе на территорию Российской империи, что нивелировало все прежние достижения, но в очередной раз позволяло спасти хотя бы часть армии. Очень уж неожиданным оказался этот удар немцев, да и войск для его парирования под рукой не имелось вовсе. Хотя вновь собранную воедино 1-ю стрелковую бригаду и бросили для атаки тылов прорвавшихся немецких войск, она наткнулась на сильный заслон и до наступления тьмы не смогла продвинуться вперед. А тем временем из-за действия немецких рейдовых отрядов в тылах русских войск началась натуральная паника. В очередной раз. Что путь к Млаве, что дороги на Янов, оказались под постоянными ударами жертвой которых в первый же день стали десятки обозов, как вывозившие раненых, так и доставлявшие припасы в Нейденбург. Даже транспортная колонна добровольческого авиационного отряда, в очередной раз вывозившая раненых, попала под раздачу, но смогла отбиться благодаря штатному вооружению. После того как БРДМ-2 пришлось отдать генералу Самсонову, сопровождающим машин был выдан один ручной пулемет и все имевшиеся АПС местной выделки. Пусть этих пистолетов-пулеметов имелось всего ничего, для взвода выскочивших на транспортную колонну немецких улан этого оказалось достаточно - никакой неожиданный натиск с редкой стрельбой прямо на скаку из карабинов не смогли побить карту наличия у немногочисленной охраны автоматического и полуавтоматического оружия - ведь у водителей и сопровождающих имелись еще и самозарядные карабины Винчестера. В общем, умывшиеся кровью уланы вынуждены были отступить - те кому повезло не получить в тело свинцовый подарок, но о продолжении оперирования авиации из Нейденбурга в сложившихся обстоятельствах нечего было и думать. Как бы печально это ни звучало, но, с учетом полученного подкрепления, самолетов в строю имелось даже больше, чем способных осуществлять их снабжение грузовиков, а потому последние являлись куда более ценным ресурсом. Так что вместо налетов на немецкие части авиаторам практически весь день пришлось заниматься прикрытием с воздуха конвоев, что начали эвакуировать в тыл все ранее переправленное в Нейденбург добро и людей. Именно в один из таких вылетов Егор стал свидетелем, наверное, первого в мире противостояния наземных боевых машин. Очередной позарившийся на столь солидно выглядящую русскую колонну отряд немецких рейдеров, на сей раз состоявший из взвода самокатчиков и двух вооруженных пулеметами автомобилей, оказались неприятно удивлены огнем шедшего в голове колонны броневика. Пусть снаряды его короткоствольной 37-мм п