ждать руководящего указания, без которого окончательное решение не могло быть принято.
Примером такого поведения могут служить разногласия в первую неделю вторжения немцев между начальником штаба Северо-западного фронта генералом Пуркаевым и командующим генералом Кирпоносом. Согласно директиве № 3 Главного Командования фронт должен был нанести контрудар в общем направлении на Люблин, окружить и уничтожить противника. Но эта задача не соответствовала той обстановке, что сложилась на Украине к исходу первого дня войны. Двух суток, отведенных для прихода к месту сражения, было недостаточно, так как войскам предстояло еще пройти 120 км. Генерал Пуркаев считал, что только полное сосредоточение механизированных корпусов потребует не менее трех-четырех суток, а за это время противник, естественно, успеет продвинуться еще дальше. Пуркаев предлагал обратиться к Главному Командованию за разрешением создать на рубеже укрепленных районов, вдоль старой государственной границы, прочную оборону, то есть сначала остановить врага, а уже затем, перейдя в контрнаступление, разгромить его. Генерал Кирпонос, соглашаясь с доводами начальника штаба, стоял на том, что приказ есть приказ и его надо выполнять во что бы то ни стало. Прибывший в штаб фронта вечером 22 июля генерал армии Г.К. Жуков одобрил мнение Кирпоноса. В результате этих контрударов приграничное сражение было проиграно. Глубокое вклинение немецких танков в районе Дубно создавало опасность тем армиям, которые продолжали сражаться в «Львовском выступе».
Существенной ошибкой Генерального штаба Советской армии было предположение, что войска будут полностью укомплектованы за те несколько дней, которые пройдут между мобилизацией и фактическим началом военных действий.
Серьезные ошибки были допущены при разработке стратегии войны. Она базировалась на принципе, что нападение на СССР закончится для врага полным разгромом на его собственной территории. Стратегия отводила обороне подчиненную роль по отношению к наступлению. При этом вопросы организации обороны в ней разрабатывались неполно. Считалось ее применение возможным только на отдельных направлениях, но не на всем стратегическом фронте. В отношении отступления допускался временный отход, но только на отдельных участках фронта и как временное явление, связанное с подготовкой наступления. Не был проработан вопрос об организации прорыва из окружения крупных воинских частей. На практике при равном соотношении сил в тот период советские войска еще значительно уступали противнику в умении воевать.
Наступления Советской армии зимой в 1941–1942 гг. не обеспечило предполагаемых результатов. Оно проходило в исключительно тяжелых условиях. Суровая зима, глубокий снежный покров и ограниченная сеть дорог затрудняли маневр на поле боя. Доставка в войска материальных средств и организация аэродромного обслуживания были сопряжены с огромными трудностями. Страна еще не могла полностью обеспечить армию необходимым количеством боевой техники, вооружением и боеприпасами. Войска в целом еще не имели крупных танковых и механизированных соединений, что сильно снижало ее маневренность и темпы продвижения. Все это отрицательно сказывалось на ее ударной силе и результатах наступления. Не обошлось без серьезных ошибок со стороны Ставки Верховного Главнокомандования, командования фронтов и армий. Так, например, Наркомат обороны и Генштаб считали, что война начнется, как ив 1914 г.: «Главным силам сторон до вступления в сражение потребуется несколько дней, а то и до двух недель».
О том же свидетельствует следующий пример: переоценив результаты декабрьского — январского наступления под Москвой, Ставка излишне распылила резервы. В бой были брошены девять новых армий: две были брошены на Волховский фронт, одна — на Северо-Западный, одна — на Калининский, три — на Западный фронт и по одной — на Брянский и Юго-Западный фронты. В итоге, когда на завершающей стадии битвы под Москвой создались благоприятные предпосылки для завершения окружения и разгрома главных сил группы армий «Центр», необходимых резервов в распоряжении Ставки не оказалось, и успешно развивавшаяся стратегическая операция осталась незавершенной.
Расположение войск приграничных военных округов не отвечало требованиям обороны государственной границы. Оно исходило из предположения, что внезапное нападение противника исключено. Ему должны предшествовать либо объявление войны, либо фактическое начало военных действий ограниченными силами, после чего советские войска смогут выдвинуться к своим оборонительным позициям.
К тому же эти войска в большинстве своем были рассредоточены вдали от границы. Так войска Прибалтийского особого округа война застала разбросанными на глубину до 330 километров от границы, Западного — до 100–300 километров, Киевского — до 400–600 километров.
Согласно планам и расчетам Генерального штаба доукомплектование войск пограничных округов до штатов военного времени должно было завершиться через несколько суток после объявления мобилизации. Следовательно, предполагалось, что от начала мобилизации до открытия военных действий пройдет какое-то известное время. В соответствии с планом прикрытия… на одну дивизию первой линии приходилось в среднем около 50 километров фронта. На отдельных участках государственной границы, где имелись выгодные для обороны естественные рубежи (лесистые Карпаты, реки Прут и Дунай), ширина фронта обороны стрелковых дивизий достигала 100–120 километров. На остальном протяжении государственной границы ширина дивизионных полос обороны колебалась от 25 до 50 километров, в то время как советская военная наука определяла полосу обороны дивизии в 8–12 километров.
Ошибкой Сталина, несомненно, был его отказ в начале наступления немецких войск от приведения войск приграничных военных округов в боевую готовность. В соответствии с его строжайшими указаниями всякая инициатива по приведению в боевую готовность частей и соединений со стороны командующих стала немедленно пресекаться руководством Наркомата обороны СССР и Генштаба. Строгое указание в этом отношении получили командующий войсками Киевского особого военного округа генерал-полковник Кирпонос и Прибалтийского особого военного округа генерал-полковник Ф. Кузнецов.
В начальный период вторжения Ставка и Генштаб советских вооруженных сил сделали все возможное для реализации планов Гитлера, поскольку рассредоточили большую часть воинских подразделений вдоль всей границы. Как следствие прорывы немецких армий в нескольких точках позволили германским войскам пройти мимо обороняющихся соединений Советской армии и, создав «котел», перерезать им пути к отступлению. Грубой ошибкой правительственных и военных кругов было допущение плохого состояния железных дорог, что чрезвычайно затрудняло стратегическое сосредоточение и развертывание воинских подразделений. В результате войска приходилось разгружать из эшелона близ старой государственной границы и выдвигать на запад походным порядком.
Такой же ошибкой следует считать расположение тыловых военных складов у самой границы. Когда началась война, врагу удалось в короткий срок захватить в свои руки материально-технические запасы военных округов, что осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов.
Ошибкой также следуют считать незавершение строительства оборонительных сооружений и укрепрайонов на западной границе. Когда же началась война, пограничникам и войскам прикрытия пришлось бороться с противником в открытой местности, а военному руководству командовать, находясь в не приспособленных для штабной работы помещениях.
Весьма грубую ошибку Сталин допустил в середине марта 1942 г. при составлении стратегического плана военных действий на летнюю кампанию 1942 г. Он решил опередить Гитлера, добиться уже тогда коренного стратегического перелома в войне. А для этого сразу ударить в нескольких местах: под Ленинградом, на Украине и в Крыму. Сейчас известно, что решение это не в последнюю очередь было результатом дезинформационной акции немецкой разведки. Очень сложным путем в руки Сталина попал так называемый план под кодовым названием «Кремль», который как бы раскрывал намерения вермахта на 1942 г. По этому плану главный удар немцы должны были якобы нанести силами группы армий «Центр», то есть прямо на Москву. Об обстоятельствах, в которых принималось это решение, свидетельствует Г. Жуков. Он пишет, что маршал Б. Шапошников выразил несогласие с планом наступательной операции на Украине и указал на отсутствие для этого необходимых резервов. Сталин, не дав ему закончить, сказал: «Не сидеть же нам в обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника. Жуков предлагает развернуть наступление на западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера».
Верховное Главнокомандование предусмотрело в плане предложение Сталина и решило одновременно и обороняться и наступать. При этом не было учтено, что после московского зимнего наступления 1941 г. советские войска были обессилены и обескровлены и не имели достаточного запаса ни снарядов, ни мин, ни продовольствия. Помимо этого главные резервы советских войск были сосредоточены под Москвой, а Гитлер нанес удар в районе Харькова.
В результате этого ошибочного решения трагедией обернулись действия 2-й Ударной армии в болотах под Ленинградом, гибель войск в Крыму, прорыв нашего фронта под Харьковом, откуда потом фашистские войска стремительно двинулись на Сталинград и Кавказ.
Таким образом, требование Сталина активных наступательных действий на лето 1942 г. задержало более чем на полтора года разгром врага и освобождение всей советской территории.
Серьезные просчеты в развитии отдельных видов вооруженных сил и родов войск допустил занимающий пост наркома обороны К.Е. Ворошилов, который для этой должности не имел достаточной военной эрудиции и оперативного кругозора.
Самым большим его просчетом была недооценка роли танков и переоценка роли кавалерии в будущей войне. Часто, когда нужно было принимать конкретные решения, в нем побеждал кавалерист. В этом плане характерно его выступление на XVII съезде ВКП(б): «Необходимо раз и навсегда покончить с вредительскими “теориями” о замене лошади машиной, об “отмирании лошади”». До самой войны Ворошилов был твердо убежден, что «красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей силой и может решать задачи на всех боевых фронтах». Абсолютизация опыта Гражданской войны в войне грядущей исправлялась дорогой ценой.