– Просто я очень зол, – сказал он наутро. – Понимаю, тебе неприятно это слушать.
Но за свои мысли Брэдли не извинился, а потом весь день общался с караваном, докладывая о последних событиях. Меня он избегал.
Я все это время валялась в постели и так и не нашла возможности поговорить с госпожой Койл. Симона по моей просьбе вышла, чтобы обыскать ее и привести ко мне, но в итоге весь день помогала организовывать отряды для поисков воды, составлять описи провизии и строить туалеты, которых на такой многолюдный лагерь понадобилось очень много – пришлось использовать химические печи, которые мы вообще-то привезли для обустройства первых поселений.
Ох уж эта госпожа Койл. Ей только дай волю, из всего извлечет выгоду!
А вечером температура у меня поднялась еще выше, поэтому сегодня утром я снова валяюсь в постели, вместо того чтобы пытаться исправить свою ошибку и все уладить.
– Вы тратите на меня слишком много времени, госпожа Лоусон, – говорю я. – Я ведь сама решила надеть на себя этот обруч. Меня предупреждали о рисках, и если…
– Если это происходит с тобой, – перебивает она меня, – то в каком состоянии сейчас остальные женщины, у которых не было выбора?
Я удивленно моргаю:
– Вы что же, думаете…
ВИОЛА, доносится из коридора. Виола. РАКЕТА. Виола. СИМОНА. Будь проклят этот Шум…
В палату заглядывает Брэдли.
– Вам лучше выйти на улицу, – говорит он. – Обеим.
Я резко сажусь в постели, и голова сразу идет кругом – встать мне удается только через несколько секунд. К этому времени Брэдли уже выводит госпожу Лоусон из палаты.
– Они начали появляться примерно час назад, – сообщает Брэдли. – Сначала по двое, по трое, но теперь…
– Кто? – спрашиваю я, спускаясь за ним по трапу.
Внизу уже стоят Ли, Симона и госпожа Койл. Я окидываю взглядом вершину холма.
Вокруг разведчика собралось втрое больше народу, чем было вчера. Это оборванные, изможденные люди всех возрастов, некоторые в ночных сорочках – атака спэклов выгнала их из постелей.
– Медицинская помощь кому-нибудь нужна? – спрашивает госпожа Лоусон и, не дожидаясь ответа, бросается к самому большому скоплению вновь прибывших.
– Но почему они идут сюда? – спрашиваю я.
– Я расспросил нескольких человек, – отвечает Ли. – Люди не знают, где укрыться. Кто-то хотел вернуться в город, под защиту армии, другие думали, что безопасней рядом с кораблем. – Он переводит взгляд на госпожу Койл. – А когда они узнали, что и «Ответ» здесь, все разрешилось само собой.
– И в чью же пользу? – хмурясь, спрашиваю я.
– Здесь человек пятьсот, – говорит Симона. – На корабле нет таких запасов воды и еды.
– У «Ответа» есть, но надолго их не хватит, – решительно заявляет госпожа Койл. – А в ближайшее время людей станет еще больше. – Она поворачивается к Брэдли и Симоне: – Вы мне понадобитесь.
Как и следовало ожидать, Шум Брэдли тотчас вскидывается.
– Руководство каравана считает, что наша основная задача – оказывать гуманитарную помощь, – говорит он и, еще громче лязгая Шумом, косится на нас с Симоной.
Госпожа Койл кивает:
– Мы обсудим, как лучше всего это делать. Я соберу целительниц и…
– …и мы обязательно поднимем этот вопрос наряду с другим: как заключить мир со спэклами, – перебиваю ее я.
– Это непростой вопрос, дитя, – вздыхает госпожа Койл. – Нельзя просто прийти к спэклам и попросить их о мире.
– А сидеть и ждать новых сражений можно? – парирую я.
По Шуму Брэдли чувствуется, что он внимательно меня слушает.
– На этой планете может быть мир, надо только найти способ заключить его, – подытоживаю я.
– Идеалы… В них так просто верить, но претворять их в жизнь гораздо труднее, – отвечает госпожа Койл.
– А если не пытаться, то и сама жизнь не имеет смысла, – заявляет Брэдли.
Госпожа Койл бросает на него лукавый взгляд:
– Еще один идеалист!
– Простите… – К нам подходит женщина. Она обводит всех робким, застенчивым взглядом и останавливает его на госпоже Койл. – Вы ведь целительница?
– Да, – отвечает та.
– Одна из многих, – добавляю я.
– Вы не могли бы мне помочь?
Женщина задирает рукав, и по воспалению вокруг железного клейма даже мне ясно, что руку она потеряла.
– Они прибывали всю ночь, – говорит Виола по комму. – Их уже втрое больше, чем вчера днем.
– Здесь то же самое, – отвечаю я.
Сейчас ранее утро, вот-вот встанет солнце. Вчера к мэру приходил мистер Шоу, и вчера же горожане начали прибывать в лагерь Виолы. И здесь и там продолжают появляться новые люди. Правда, в город идут в основном мужчины, а на холм – женщины. Не только, но по большей части.
– Значит, мэр добился своего, – вздыхает Виола. Даже на крошечном экране комма видно, какая она бледная. – Мужчины и женщины разделились.
– Ты как там? – спрашиваю я.
– Нормально! – слишком быстро выпаливает Виола. – Я тебе перезвоню, хорошо? Дел невпроворот.
Мы разъединяемся, и я выхожу из палатки. На улице меня уже поджидает мэр с двумя чашками кофе. Одну он протягивает мне. Помедлив, я ее беру. Мы оба стоим и пьем горячий кофе, пытаясь согреться, и молча смотрим на розовеющее небо. Даже сейчас в некоторых крупных зданиях еще горит свет: мэр собрал там всех прибывающих горожан.
Как всегда, мэр не сводит взгляда с холма спэклов. Небо над холмом все еще темное, а за ним, я знаю, все еще прячется огромная вражеская армия. Только сейчас, в эти самые минуты, пока армия мэра спит, за спящим РЁВОМ солдат можно различить что-то еще.
У спэклов тоже есть РЁВ.
– Это их голос, – поясняет мэр. – Как я понимаю, он веками совершенствовался, чтобы объединить всех. Тихими ночами его можно различить. Подумать только, у многотысячной армии спэклов один голос на всех! Когда его слышишь, кажется, будто у тебя в голове говорит целый мир.
Мэр все пялится на холм, так что даже жуть берет.
– Тогда почему разведчики не могут подслушать их планы? – спрашиваю я.
Мэр молча пьет кофе.
– Они не могут подобраться близко, – догадываюсь я. – Иначе враг услышит наши планы.
– В точку, – усмехается мэр.
– Но у мистера О'Хары и мистера Тейта нет Шума. – Я ничего не понимаю.
– Я уже потерял двух капитанов, – говорит мэр. – Новых потерь я позволить себе не могу.
– Ты же не все лекарство спалил, – говорю я. – Дал бы немного своим разведчикам.
Мэр молчит.
– Нет, ты не мог… – И тут до меня доходит. – Мог! И спалил!
Мэр все молчит.
– Зачем?! – спрашиваю я, оглядывая спящих рядом солдат. РЁВ армии уже становится громче: они просыпаются. – Спэклы же все слышат! У нас могло быть преимущество…
– У нас есть другие преимущества, – перебивает меня мэр. – И потом, в наших рядах скоро появится отличный разведчик.
Я хмурюсь:
– На тебя я никогда работать не стану! Даже не мечтай!
– Ты уже на меня работал, мой мальчик, – отвечает он. – Несколько месяцев подряд, если не ошибаюсь.
В груди у меня сразу вскидывается волна ярости, но я сдерживаю ее. К нам подходит Джеймс с торбой овса для Ангаррад.
– Давай мне, – говорю я, отставляя кофе.
Джеймс передает мне торбу, и я осторожно подвешиваю ее к морде Ангаррад.
Жеребенок? – спрашивает она.
– Все хорошо, – приговариваю я, гладя Ангаррад по ушам. – Ешь, ешь, милая. – Она медлит, но потом все-таки начинает жевать. – Вот молодец!
Джеймс не уходит и даже не опускает руки – так и стоит, замерев на месте и глядя на меня пустыми глазами.
– Спасибо, Джеймс, – говорю я.
Он все стоит, не шевелясь и не мигая.
– Спасибо, говорю!
И тут я начинаю слышать.
РЁВ армии такой громкий, что даже Шум Джеймса в нем можно разобрать с трудом: он вспоминает, как счастливо жил в верховьях реки с па и братом, а потом вступил в армию Прентисстауна, когда та проходила через его деревню, потому что выбора ему не дали, – либо вступать, либо умирать, – и теперь он воюет со спэклами, но это ничего, он готов воевать, рад служить президенту…
– Правда, солдат? – спрашивает его мэр, потягивая кофе.
– Правда, – не мигая, отвечает Джеймс. – Я очень рад.
За всеми этими мыслями и картинками звучит тихий-претихий гул – Шум мэра просачивается в голову Джеймса, обвивается вокруг его Шума, точно змей, придает ему нужную форму, может быть, не слишком отличающуюся от мыслей самого Джеймса, но все же немного другую.
– А теперь ступай, – говорит мэр.
– Спасибо!
Джеймс опускает руки и часто удивленно моргает. Потом бросает мне какую-то странную улыбочку и уходит в глубь лагеря.
– Не может быть, – говорю я мэру. – Ты говорил, что совсем недавно научился управлять людьми! Ты же говорил.
Не ответив, мэр отворачивается к холму.
Я пялюсь ему в спину, понемногу соображая.
– Но ты становишься сильнее, – наконец догадываюсь я. – И если Шум вылечить…
– Лекарство, как выяснилось, не только прятало от меня их мысли. Оно делало людей, скажем так, недоступнее. Чтобы сдвинуть с места человека, нужен рычаг. И Шум оказался очень неплохим рычагом, – улыбается мэр.
Я снова оглядываюсь по сторонам:
– Но зачем? Они ведь и так пошли за тобой!
– В целом да, Тодд, но внушение никому не повредит. Ты не мог не заметить, как быстро они выполняют мои приказы в бою.
– Ты задумал получить контроль над всей армией, – говорю я. – Над всем миром.
– О, в твоих устах это звучит так зловеще! – Мэр улыбается своей фирменной улыбочкой. – Обещаю использовать свой дар лишь во имя общего блага.
Тут за нашими спинами раздаются быстро приближающиеся шаги. Это мистер О'Хара, лицо у него красное, и он никак не может перевести дух.
– На разведчиков напали, – выдыхает он. – С юга и с севера вернулось по одному человеку. Очевидно, их оставили в живых специально, чтобы они рассказали нам о случившемся. Всех остальных спэклы перебили.