– Я хочу мира, Виола, но такого, за который стоило бы бороться. Какой смысл возвращаться к тому, что было до войны? Ради чего мы умирали?
– Сюда летит караван кораблей с пятью тысячами переселенцев на борту. Как прежде уже не будет, точно вам говорю.
– Знаю, дитя…
– Вы представляете, в каком выгодном свете окажетесь, если поможете заключить мир с туземцами? Кто здесь настоящий герой, кто помог установить мир в Новом свете?
На секунду госпожа Койл погружается в раздумья, а потом проводит рукой по дверному косяку, словно чтобы не смотреть на меня.
– Я уже говорила, что приятно удивлена твоими способностями. Помнишь?
Я сглатываю слюну, потому что воспоминания об этом неразрывно связаны с Мэдди.
– Да.
– Так вот, я по-прежнему удивляюсь. И даже сильнее, чем раньше. – Госпожа Койл по-прежнему не смотрит на меня. – Знаешь, ведь мое детство прошло не здесь. Я прилетела сюда уже взрослой и сразу начала помогать остальным строить рыбацкую деревню на берегу океана. – Она поджимает губы. – Но ничего не вышло. Дары моря чаще ели нас, чем мы их.
– А вы попробуйте еще раз, – предлагаю я. – С новыми переселенцами. Вы говорили, что океан не так уж далеко, ехать всего два дня…
– Один день. А на быстром коне и за пару часов можно добраться. Про два дня я сказала нарочно, чтобы ты не стала меня там искать.
Я мрачнею:
– Опять вранье.
– Но и тут я ошиблась, дитя. Ты бы нашла меня хоть на краю света. Вот видишь, какого я о тебе высокого мнения. Ты пережила множество невзгод, но умудрилась сохранить позицию, в которой можешь влиять на дальнейшие события, и теперь в одиночку пытаешься восстановить мир на планете.
– Так помогите мне, – прошу я.
Госпожа Койл стучит по дверному косяку тыльной стороной ладони, словно глубоко о чем-то задумалась.
– Я все гадаю, дитя, – наконец произносит она, – готова ты или нет?
– К чему?
Но госпожа Койл молча разворачивается и выходит.
– К чему готова? – кричу я ей вслед, а потом сажусь в постели, ставлю ноги на пол, встаю…
И тотчас падаю на соседнюю койку – голова сильно кружится.
Сделав несколько глубоких вдохов, я снова поднимаюсь и выхожу за госпожой Койл.
Солдаты вскидывают винтовки и начинают осматриваться по сторонам, но РЕВ спэклов, кажется, летит со всех сторон и быстро приближается.
Мэр держит винтовку наготове. Я тоже поднимаю свою, одной рукой опираясь на Ангаррад, но пока ничего не вижу…
И вдруг солдат, стоящий чуть дальше по дороге, падает на землю, крича во все горло и хватаясь за грудь…
– Там! – кричит мэр…
И вдруг на нас набрасывается целый взвод спэклов – их дюжины, они несутся из леса вдоль дороги, стреляя в солдат из белых палок. Солдаты падают, пытаясь отстреливаться…
И мэр уже несется мимо меня, стреляя из винтовки и увертываясь от летящих в него стрел…
Куда ни глянь, всюду падают на землю убитые спэклы…
Но как только падает один, тут же из-за него выскакивает другой…
ЗА МНОЙ! – раздается в Шуме…
Мэр отдает этот приказ всем вокруг…
НАЗАД! ЗА МНОЙ!
Но он кричит это не вслух, я даже гула не слышу, просто в голове сами собой появляются слова…
И тут…
Не может быть!..
Все оставшиеся в живых солдаты – их теперь около двенадцати, – все они одновременно бросаются…
НАЗАД! КО МНЕ!
Точно стадо овец за лающей собакой…
ВСЕ! ЗА МНОЙ!
Они стреляют на бегу и двигаются за мэром – в едином ритме, как один, все эти совершенно разные люди внезапно превратились в одного человека. Сами того не замечая, они перешагивают через трупы…
ЗА МНОЙ!
ЗА МНОЙ!
Даже я чувствую, как хватаюсь за поводья Ангаррад…
И бегу за ними.
Жеребенок?!
Я проклинаю себя и отворачиваю ее морду от сражающихся…
Но солдаты продолжают бежать, даже когда падает один, а потом и второй – они бегут двумя короткими шеренгами, одновременно стреляя из винтовок по спэклам…
Спэклы падают под огнем…
Солдаты бегут…
Тут ко мне подлетает мистер О'Хара на своей лошади, он тоже палит из винтовки одновременно со всеми, а рядом из леса выскакивает спэкл с белой палкой, он целится в мистера О'Хару…
ЛОЖИСЬ! – думаю я…
Думаю, но вслух не говорю…
И эта мысль – быстрая, как пуля, – проносится от меня к мистеру О'Харе…
Он тут же пригибается в седле, и заряд кислоты пролетает над его головой…
Мистер О'Хара стреляет в спэкла и поворачивается ко мне…
Но не с благодарностью – в его глазах пылает ярость…
Внезапно наступает абсолютная тишина.
Спэклов больше нет. Они даже не убегают – их просто не стало, мы отразили атаку, всюду валяются трупы спэклов и людей…
Сражение шло не больше минуты…
А перед нами стоят две идеально ровные шеренги уцелевших солдат: винтовки одинаково подняты, все взгляды устремлены туда, откуда появились спэклы…
Все ждут новых приказов мэра…
Я смотрю на лицо: оно так горит свирепой яростью и решимостью, что смотреть больно.
И я знаю, что это значит.
Его власть над людьми крепнет.
Он управляет ими все быстрее, легче и четче.
(но я тоже, я тоже)
– В самом деле, Тодд, – произносит он вслух. – Ты прав. Тут до меня доходит: хоть моего Шума до сих пор никто не слышит, мэр-то все прекрасно понял…
– Возвращаемся в город. – Впервые за черт знает сколько времени он улыбается. – Пора попробовать кое-что новенькое.
– Спасибо огромное, Уилф! Ты герой! – слышу я голос Брэдли, когда выхожу из корабля-разведчика на улицу и озираюсь по сторонам в поисках госпожи Койл.
Уилф останавливает рядом с кораблем телегу с двумя гигантскими бочками свежей воды – можно раздавать.
– Не за что, – отвечает Уилф. – Я просто делаю свое дело. – Хоть кто-то его делает, – раздается за моей спиной. Это Ли – он почему-то вернулся с охоты раньше обычного.
– Ты не видел, куда пошла госпожа Койл? – спрашиваю я его.
– И тебе здравствуй, – смеется он, показывая мне двух лесных кур. – Вот эта, пожирнее, нам с тобой. А Симона и Гуманист обойдутся худосочной.
– Не называй его так, – хмурюсь я.
Ли переводит взгляд на Брэдли, который шагает обратно к кораблю. Наблюдатели, что сидят полукругом возле трапа – сегодня их стало еще больше, – тихо переговариваются о чем-то друг с другом, и в Шуме некоторых, включая Ивана, слышится слово «Гуманист».
– Он же пытается нас спасти, – говорю я им. – Он хочет, чтобы люди, которые скоро сюда прилетят, жили в мире. Со спэклами.
– Ага, – отзывается Иван. – И так он занят этим делом, что даже не замечает: их мощное оружие куда быстрей восстановит мир на планете, чем вся хваленая гуманитарная помощь!
– Хваленая гуманитарная помощь обеспечит тебе долгую жизнь, Иван, – говорю я. – И на твоем месте я бы занималась своим делом, а не лезла в чужие.
– Наше дело – выживать, – громко отвечает Иван.
Сидящая рядом женщина поддакивает, самодовольно улыбаясь, и хотя она страдает от того же недуга, что и я – видно по ее пепельно-серому лицу и железному обручу на руке, – мне все равно хочется хлестать и хлестать и хлестать ее по щекам, чтобы она никогда больше не смела так на меня смотреть.
Но Ли уже берет меня за руку и ведет прочь, вокруг корабля, там, рядом с двигателями, никто не стал бы разбивать палатку, хотя сейчас они холодны и не работают.
– Глупые мелкие душонки… – бормочу я.
– Ты извини, Виола, – говорит Ли, – но я с ними в чем-то согласен.
– Ли…
– Президент Прентисс убил мою мать и сестру, – продолжает он. – Я готов на все, чтобы остановить его и спэклов.
– Тогда ты ничем не лучше госпожи Койл. А она ведь пыталась тебя убить!
– Я только говорю, что мы могли бы показать свою силу, раз у нас есть оружие…
– И развязать многолетнюю кровопролитную войну!
Он тоже ухмыляется – ох, как мне осточертели эти ухмылки!
– Говоришь прямо как Брэдли. Он тут единственный такие речи толкает.
– Ну да, а тысячная толпа голодных и напуганных людей способна предложить рациональное…
Тут я умолкаю: меня останавливает пристальный взгляд Ли. На меня, на мой нос. Я это знаю, потому что вижу в его Шуме рассвирепевшую себя с наморщенным носом – видимо, я всегда так делаю, когда злюсь, – и его чувства к этой морщинке на носу…
Потом на секунду в его Шуме вспыхивает другая картинка: мы крепко обнимаемся, причем на нас обоих нет одежды, и я вижу светлые волосы на его груди, которые никогда в жизни не видела: мягкие, пушистые, спускающиеся к самому пупку и ниже…
– Черт, – выдыхает он и отшатывается.
– Ли…
Но он уже отвернулся и быстро шагает прочь, Шум залит желтым стыдом.
– Мне надо на охоту! – на ходу выпаливает он.
И припускает еще быстрей.
А я снова отправляюсь на поиски госпожи Койл – и горю так, словно покраснела с головы до пят.
Жеребенок? – всю дорогу канючит Ангаррад и бежит даже быстрее, чем я прошу. Жеребенок?
– Мы почти дома, милая, – говорю я.
В лагерь мы въезжаем вместе с мэром: того прямо распирает от гордости за свой дар внушения. Он соскальзывает с лошади и отдает поводья Джеймсу. Я тоже подъезжаю к нему и спрыгиваю на землю.
– Принеси ей овса, – быстро говорю я. – И воды немного.
– Я ее сегодня уже кормил, – отвечает Джеймс. Я тем временем веду Ангаррад к своей палатке. – А воду теперь строго экономят, так что…
– Нет. – Я торопливо расстегиваю пряжки седла. – Ты не понял. Ей надо попить. Мы только что…
– Опять она тобой командует? – спрашивает Джеймс.
Я резко оборачиваюсь, вытаращив глаза. Он радушно улыбается, понятия не имея, какой ужас мы только что пережили, и думает, будто я потакаю своей лошади и не умею за ней ухаживать, но ведь ей нужна моя забота…