Тихо, показывает мне Небо. Это приказ – мягкий, но решительный.
А потом он с глухим стуком спускается на землю. Снимает с головы шлем, передает его ближайшему воину и устремляется к Бездне. К человеку, который – теперь я могу это разобрать – прибыл совсем недавно, первым из тысяч. Они тоже хотят выгнать Землю из дома. Они всех нас превратят в Бремя. А потом прибудут новые захватчики, а за ними еще и еще…
Лучше я умру, чем позволю этому случиться.
Стоящий рядом со мной воин потрясенно поворачивается и на языке Земли просит меня замолчать.
Мой взгляд падает на его ритуальный клинок.
Небо медленно, раздумчиво шагает по поляне к Бездне – как истинный предводитель.
Он идет к любви Ножа.
Нож наверняка не меньше остальных печется о мире и хочет поступить правильно, но почему-то прислал нам свою любовь, не отважившись встретиться с нами лицом к лицу…
Я вспоминаю, как он вытащил меня из груды трупов…
Вспоминаю свою клятву…
И ловлю себя на мысли: Нет!
Вновь меня окутывает глас Земли: он пытается утихомирить меня в этот важный миг.
Но я думаю: Нет! Нет, не бывать этому!
Любовь Ножа спускается с лошади, чтобы приветствовать Небо.
А я… не успев ничего понять, я бросаюсь к ней.
На бегу выхватываю у ближайшего воина ритуальный клинок – от неожиданности он не успевает мне помешать, только удивленно вскрикивает – и поднимаю его высоко в воздух. Мой голос на удивление ясен и видит только то, что впереди: дорожку, камни, сухое русло, руку Неба, протянутую навстречу… Он слишком неповоротлив в своем тяжелом облачении и потому не может меня остановить.
Я мчусь прямо к ней…
Мой голос становится громче и рождает крик, равно бессловесный на языках Бремени и Земли…
Я знаю, что за нами наблюдают воздушное судно и огоньки, висящие высоко над холмом…
Надеюсь, Нож это видит…
Видит, как я мчусь убивать его любовь…
Занеся над головой тяжелый клинок…
Любовь Ножа замечает меня и отшатывается к своему зверю… Человек Бездны кричит, а его зверь хочет преградить мне путь… Но я быстр…
Небо за моей спиной тоже кричит…
Его голос, голос всей Земли, грохочет за моей спиной…
Но голос не в силах остановить тело…
Любовь Ножа падает…
Падает в ноги своего зверя, тот пытается ее защитить, она путается у него в ногах…
Времени больше нет…
Есть только я…
Моя месть…
Клинок взлетает…
Тяжелый и готовый упасть, готовый разить…
Я делаю последние шаги…
Вкладываю все силы в последний замах…
И тут она выставляет перед собой руку…
Переговоры
Все начинается внезапно, будто гром среди ясного неба. Вожак спэклов – Небо, как он себя назвал, – идет к нам с приветствиями…
И вдруг к нему устремляется другой спэкл с отполированным каменным клинком в руке…
Он хочет убить Небо!..
Он хочет убить своего предводителя…
Тогда переговорам о мире не бывать…
Небо оборачивается, видит нападающего, пытается остановить…
Но тот легко уворачивается…
И бежит дальше, к нам с Брэдли…
Ко мне…
– Виола! – кричит Брэдли…
Он пытается направить наперерез спэклу Ангаррад, но они слишком далеко…
Между мной и спэклом – пустое пространство.
Я спотыкаюсь и падаю в ноги Желудю…
Жеребенок! – кричит тот.
Времени больше нет…
Спэкл совсем рядом…
Заносит клинок…
Я вскидываю руку, пытаясь защититься…
И…
Клинок не падает.
Клинок не падает.
Я поднимаю глаза…
Спэкл смотрит на мою руку…
Рукав на ней задрался, а повязка слетела, и спэкл в ужасе смотрит на мое клеймо…
На красную и воспаленную кожу вокруг обруча с цифрой 1391…
И тут я вижу…
На его собственном предплечье, таком же воспаленном, как мое…
Обруч с цифрой 1017…
Это же спэкл Тодда, тот самый, которому он спас жизнь! Его клеймо тоже воспалилось…
Он поднял клинок, но не опускает и молча смотрит на мой обруч…
А потом два копыта с размаху бьют его в грудь, сшибая с ног…
– ВИОЛА!
Я ору во всю глотку и уже озираюсь по сторонам в поисках лошади, мопеда – чего угодно, лишь бы помчаться туда…
– Все хорошо, Тодд! – кричит мэр, глядя на проекцию. – Твоя лошадь его сбила.
Я поднимаю голову и вижу: 1017-й падает наземь в нескольких метрах от того места, где стоял, и катится дальше… Ангаррад опускается обратно на четыре ноги…
– Молодчина! – ору я. – Вот это лошадь! – Я хватаю комм и кричу в него: – Виола? Виола, ты там?
Брэдли опустился на колени рядом с ней, а вожак спэклов хватает 1017-го и швыряет обратно в строй. Его тут же утаскивают прочь, Виола начинает искать в кармане комм.
– Тодд?
– Ты цела?
– Это был твой спэкл, Тодд! – выпаливает она. – Которого ты отпустил!
– Знаю. Клянусь, если он мне попадется, я…
– Он остановился, как только увидел мое клеймо!
– Виола? – подключается к нашему разговору Симона.
– Не стреляй! – кричит ей Виола. – Не стреляй!
– Сейчас я вас заберу, – говорит Симона.
– НЕТ! – отрезает Виола. – Ты что, не видишь, они сами этого не ожидали?
– Пусть она тебя заберет! – кричу я. – Там небезопасно. Черт, я же знал, нельзя было…
– Слушайте, оба! – перебивает меня Виола. – Вожак говорит, что они не хотели… – Она на секунду замолкает. – По Шуму сложно понять, там одни картинки, но вроде бы этот спэкл был сумасшедший или вроде того…
От ее слов меня пробивает дрожь. 1017-й спятил. 1017-й сошел с ума.
Да и кто бы не сошел после всего, что ему пришлось пережить?
Но это не дает ему права нападать на Виолу…
– Он говорит, что надеется на продолжение переговоров… И… ой…
Вожак спэклов протягивает ей руку и помогает подняться. Он делает жест остальным, те расступаются, и на поляну выносят три плетеных стула – по одному на каждого.
– Что происходит? – спрашиваю я.
– Мне кажется, он… – Она замолкает: на поляну выходят еще два спэкла, один с полной охапкой фруктов и рыбы, второй с плетеным столиком. – Они хотят нас угостить!
На заднем плане я слышу голос Брэдли, который благодарит спэклов за угощение.
– Переговоры состоятся!
– Виола…
– Нет, я серьезно, Тодд. Много ли у нас будет шансов?
Я кипячусь еще минуту, но голос у Виолы упрямый и решительный. Все равно ее не переспоришь.
– Хотя бы оставь комм включенным, ладно?
– Правильно, – соглашается Симона. – И объясни их вожаку, что они висели на волоске от смерти.
Наступает тишина. Вожак спэклов расправляет плечи.
– Он говорит, что знает…
А потом и до нас доносятся слова – слова на нашем языке, произнесенные голосом, похожим на человеческий, но будто бы сложенным из миллиона голосов. Все они говорят одно и то же: Земля сожалеет о поступке Возвращенца.
Я перевожу взгляд на мэра:
– И как это понимать?!
– Правда заключается в том, – говорит Брэдли, – что мы не можем улететь обратно. Мы добирались сюда много десятилетий. Эта планета показалась нашим предкам идеальным местом для новой жизни, а космические зонды… – Он неловко откашливается и замолкает, хотя в его Шуме уже все видно. – Космические зонды не обнаружили признаков разумной жизни, вот мы и…
Значит, Бездна не может уйти, говорит Небо, глядя на парящий в вышине корабль-разведчик. Бездна не может уйти.
– Простите? Что?
Но Бездна за многое должна ответить, говорит Небо, и в его Шуме возникает картинка того спэкла, который бросился на меня с клинком…
Эта картинка проникнута глубоким чувством – оно передается напрямую, не словами, – чувством неизбывной печали… Не за нас, не за прерванные переговоры, а за того спэкла, что набросился на нас с ножом. Затем, пропитанные той же печалью, в Шуме вожака появляются картинки геноцида и того, как 1017-й долго искал своих, нашел, но так и не смог ужиться – вот что мы с ним сделали…
– Это непростительно, – киваю я, – но это были не мы.
Небо умолкает и смотрит на меня. Такое чувство, что на меня смотрят все спэклы этой планеты.
Я тщательно подбираю слова:
– Мы с Брэдли прилетели недавно. И мы всей душой не хотим повторять ошибок прошлого.
Ошибок? – говорит Небо. Его Шум вновь открывается, засыпая нас картинками той, первой войны…
Всюду смерть, всюду кровь – я и не подозревала, как это было страшно…
Спэклы гибли тысячами…
Зверские расправы…
Умирающие дети, младенцы…
– Мы не можем повернуть время вспять, – говорю я, пытаясь не смотреть на его Шум, но он всюду. – Зато мы в силах не позволить этому ужасу повториться.
– И начать необходимо с немедленного заключения перемирия, – добавляет Брэдли, который не меньше моего потрясен увиденным. – Давайте первым делом договоримся об этом. Мы больше не нападаем на вас, вы больше не нападаете на нас.
Небо чуть приоткрывает Шум и показывает нам огромный водяной вал – в десять раз выше любого человека, – который сметает нас и обрушивается в долину, стирая Нью-Прентисстаун с карты Нового света.
Брэдли вздыхает и тоже открывает свой Шум: сначала ракеты с корабля-разведчика испепеляют холм, а потом с орбиты, куда спэклам не добраться, на них сыпятся еще более мощные бомбы, превращая всю многотысячную армию в облако огня и дыма.
Шум Неба удовлетворенно затихает, словно мы подтвердили его догадки.
– Силу мы друг другу показали, – кашляя, говорю я. – Что будем делать теперь?
Наступает долгая тишина, а потом Небо вновь открывает свой Шум.
И начинаются переговоры.