– Виола? – Мэр протягивает руку, чтобы повести меня к подмосткам.
Тодд тоже сразу встает.
– Если никто не против, – предлагает госпожа Койл, – может, сегодня утром обойдемся двумя короткими речами – моей и мэра?
Мэр явно удивлен, но я тут же добавляю:
– По-моему, хорошая идея. Сэкономим кучу времени.
– Виола… – пытается возразить мэр.
– И мне бы хотелось посидеть немного, чтобы лекарство лучше подействовало.
– Спасибо, – царственным кивком головы благодарит меня госпожа Койл. – Из тебя получится прекрасный предводитель, Виола Ид. – И едва слышно, почти про себя, добавляет: – Да, несомненно.
Мэр все еще пытается настоять на своем, но Брэдли и Симона непреклонны, так что в конце концов ему приходится уступить.
– Ладно, будь по-вашему. – Мэр услужливо подставляет локоть госпоже Койл. – Не пора ли нам обратиться к населению?
Госпожа Койл не принимает его руки и решительно устремляется к сцене. Мэр бросается за ней, чтобы толпа увидела, как он уступает ей право подняться на подмостки первой.
– Как это понимать? – вопрошает Тодд, провожая их удивленным взглядом.
– Вот-вот! – озадаченно подхватывает Брэдли. – С каких пор ты ее слушаешься?
– Пожалуйста, будьте чуточку добрее, – вмешивается Симона. – Я, кажется, понимаю, что делает Виола.
– И что же? – спрашивает Тодд.
– Добрые люди Нового света! – раздается голос целительницы в динамиках. – Мы добились очень многого!
– Госпожа Койл думает, что ее правление подходит к концу, – поясняет Симона. – Это ее прощание.
Уилф озадаченно морщит лоб:
– Прощание?
– Как далеко завел нас президент Прентисс! – продолжает госпожа Койл. – Мы и не помышляли, что это возможно.
– Она все еще наш предводитель! – вмешивается Ли. – На холме полно людей, полно женщин, которые…
– Да, но мир меняется, – говорю я. – И меняют его другие люди.
– Поэтому она по собственной воле слагает с себя полномочия, – с чувством добавляет Симона. – Уже одно это достойно восхищения. Не каждому дано уметь вовремя уйти.
– Он подвел нас к одному краю бездны, – вещает госпожа Койл, – и тут же перенес на другой.
– Прощание? – уже громче переспрашивает Уилф.
Услышав тревожные нотки в его голосе, я оборачиваюсь:
– Что такое, Уилф?
Но в этот миг до Тодда тоже доходит, и он распахивает глаза.
– Он убивал, чтобы защитить нас, – продолжает госпожа Койл. – Убивал сотнями, тысячами…
В толпе поднимается недовольный ропот.
– Она думает, что это конец, Виола, – выдавливает Тодд. – Она думает, это конец!
Я оборачиваюсь к сцене.
И слишком поздно поднимаю, что натворила госпожа Койл.
Я срываюсь с места прежде, чем успеваю что-то понять – у меня только одно на уме: добраться до сцены, добраться туда, прежде чем…
– Тодд!
Оборачиваюсь: Брэдли схватил Виолу за плечи и держит, а Симона и Уилф бегут за мной к сцене…
Туда, откуда летят неугодные толпе слова госпожи Койл…
– Мир, испачканный кровью невинных людей и спэклов, – говорит она в микрофон. – Мир, путь к которому выложен трупами женщин…
Толпа начинает свистеть и гнать госпожу Койл прочь, а я к этому времени подбегаю к краю сцены…
Мэр улыбается словам целительницы, и это опасная улыбка – я знаю ее слишком хорошо, она означает: давай говори, говори, рой себе яму…
Но меня осеняет другая мысль…
Я запрыгиваю на сцену: госпожа Койл справа от меня, мэр слева…
Симона запрыгивает следом, за ней – Уилф…
– Мир, – продолжает госпожа Койл, – который он выбил у врага кровавыми кулачищами…
Мэр удивленно оборачивается к нам.
В этот самый миг госпожа Койл поворачивается к нему:
– Но не перевелись еще люди, которым дорога судьба этой планеты…
Она расстегивает пуговицы на пальто…
И все мы видим у нее на поясе бомбу…
– Пусти! – визжу я, пытаясь вырваться из рук Брэдли, когда Тодд взлетает на сцену, а следом за ним Симона и Уилф.
Потому что я наконец поняла…
Однажды госпожа Койл сказала мне: «Ты не представляешь, на какие чудеса способно имя мученика… Память о тебе повела бы нас в бой…»
Толпа охает: они видят все на проекции…
Мы с Брэдли тоже видим…
Со спокойным и бледным, точно блюдце молока, лицом, госпожа Койл распахивает пальто: под ним оказывается пояс, начиненный взрывчаткой, которой хватит, чтобы убить и ее, и мэра…
И Тодда.
– ТОДД! – кричу я.
– Тодд! – слышу я крик Виолы за спиной…
Но мы еще слишком далеко от госпожи Койл…
А она уже тянет руку к кнопке на поясе…
– ПРЫГАЙТЕ! – ору я во всю глотку. – ПРОЧЬ С ТЕЛЕГИ!
Сам я уже прыгаю…
Прочь…
Хватая на лету Симону и увлекая ее за собой…
– За Новый свет! – громко возглашает госпожа Койл в микрофон. – За прекрасное будущее!
И нажимает кнопку…
БУМ
Языки пламени разлетаются во все стороны от госпожи Койл, и жаркая волна впечатывает меня в Брэдли. Мой затылок врезается ему прямо в подбородок, он шипит от боли, но я умудряюсь удержаться на ногах и сопротивляюсь взрывной волне, вглядываясь в пламя и пытаясь понять, что происходит… Я видела, как Тодд спрыгнул с телеги и стащил кого-то за собой, но… о, пожалуйста, умоляю, пожалуйста… Взрыв поднимает в воздух клубы огня и дыма, телега горит, люди кричат, Шум ревет, а я вырываюсь из рук Брэдли и бегу…
– ТОДД!!!
– ТОДД! – снова слышу я.
В ушах звенит, кожу обжигает раскаленная ткань…
Но думаю я только о Симоне…
Я схватил ее и сбросил с телеги, но огонь пронесся прямо над нами, а в полете мы развернулись, и весь жар пришелся на нее… Я хлопаю ее по одежде, пытаясь затушить пламя, дым слепит глаза, а я все ору:
– Симона! Симона! Ты жива? Симона!
И чей-то голос, кряхтя от боли, выдавливает:
– Тодд?
О нет!..
Это не ее голос.
– Ты спас меня, Тодд! – говорит мэр, лежа на земле. Его лицо и руки сильно обожжены, форма дымится, как тлеющий лес. – Ты спас мне жизнь!
Его глаза удивленно распахиваются…
Потому что в панике первым человеком, которого я решил спасти…
Которого я выбрал невольно, ни о чем не думая…
(он даже не успел влезть мне в голову…)
(он не мог мною управлять…)
Оказался мэр.
– ТОДД! – снова доносится крик Виолы.
Я оборачиваюсь…
Уилф с трудом поднимается на ноги: он тоже успел спрыгнуть с телеги…
К нам бежит Виола…
Она смотрит то на меня, то на мэра, который кряхтит на земле и все еще треплет языком…
– Знаешь, мне не помешает целительница, Тодд…
Но Симоны нигде нет…
Симоны нет…
Она стояла ближе всего к госпоже Койл, когда взорвалась бомба…
Но я мог до нее дотянуться, я мог скинуть ее с телеги…
– Тодд?
Виола останавливается чуть поодаль и смотрит на нас, Уилф тоже, сзади подбегает Брэдли…
До всех доходит, что я спас мэра…
А не Симону…
И Виола повторяет:
– Тодд?
Никогда еще она не была от меня так далеко.
Источник
Стоя в кольце Проводников, мы смотрим, как на востоке мимолетно вспыхивает розовый краешек солнца, а потом его сразу затягивает серым одеялом туч, которые висят над нами последние два дня.
Надо мной и Источником – вместе мы дожидаемся первой встречи мирного совета.
Такова была воля Неба: пока он готовится к встрече, я должен оставаться в Конце Всех Троп, носить Источнику еду и помогать ходить, чтобы он восстанавливал силы после долгого сна. Также мне было велено купать, одевать и брить его, как это принято у Бездны, а заодно показывать все, что произошло за то время, пока он служил Земле Источником.
И сам стал Землей.
Он широко раскрывает голос, показывая мне восходы из его прежней жизни: распрямившись и прервав ненадолго утренние работы, они с его любовью смотрели, как поля заливает теплым золотом… Вот такое простое воспоминание, но пропитанное радостью, болью, тоской…
И надеждой.
Все это он показывает мне голосом Земли, с неизменным и непонятным мне весельем, которое овладело им сразу после пробуждения.
А потом голос показывает мне, почему его переполняет надежда. Сегодня Источника вернут Бездне – в качестве жеста доброй воли.
Он вновь увидит Ножа.
Источник смотрит на меня, и его голос переполняется теплом, оно предназначено не мне, но я тоже его чувствую.
И быстро встаю, чтобы спрятаться.
Пойду принесу завтрак, показываю я.
Спасибо, показывает он, и я ухожу к костру.
Ничего не показывая в ответ.
Все эти месяцы мы слушали его голос, показал мне Небо вечером после пробуждения Источника. Ему ничего не оставалось, кроме как слушать наш. Подстраиваться, учиться, перенимать его. Голос Неба вокруг меня слегка меняет форму. Я надеялся, что то же самое произойдет и с Возвращенцем.
Я перенял ваш голос, показал я. Насколько смог.
Источник говорит на языке Земли, как на родном. А ты по-прежнему говоришь только на языке Бездны.
Это ведь и есть мой родной язык, показал я, пряча глаза. И язык моей любви.
В тот вечер я вот так же стоял у костра и готовил Источнику первую нормальную еду – несколько месяцев его кормили жидкостями через трубочку, вставленную в горло.
То, что он говорит голосом Земли, еще не делает его Землей, показал я.
Разве? – спросил Небо. А что такое Земля, если не голос?
Я резко обернулся. Ты что, в самом деле считаешь…
Я считаю, что любой, кто сумел настолько проникнуться голосом Земли, кто глубоко нас понимает и чувствует себя частью…