СИМОНА И ВИОЛА ТАРАЩАТСЯ НА МЕНЯ ТАК, БУДТО Я УМИРАЮ…
Я ПРАВДА УМИРАЮ?
ПРИЗЕМЛИТЬСЯ ПОСРЕДИ ВОЙНЫ
55 ДНЕЙ ДО КОНВОЯ.
Может, можно полететь куда-то еще?
55 ДНЕЙ ДО НОРМАЛЬНОЙ МЕДИЦИНЫ, ГОСПОДИ.
55 ДНЕЙ ЖДАТЬ СМЕРТИ.
Я ЧТО, ПРАВДА, УМИРАЮ?
– Ты не умираешь! – подала я голос с койки, где Симона колола сращивающее кости лекарство мне в лодыжки. – Брэдли…
– Нет, – он протянул руки, чтобы меня остановить. – Я себя чувствую голымголымголым! Ты себе не представляешь, каким голым я себя из-за этого чувствую!
Симона превратила спальный отсек разведчика в импровизированный дом исцеления. Одну койку занимала я, другую Брэдли: глаза вытаращены, уши зажаты руками, Шум с каждой секундой все громче…
– Ты уверена, что с ним все будет в порядке? – прошептала мне на ухо Симона, заканчивая с инъекциями и переходя к наложению повязок.
Голос у нее вышел напряженный.
– Я только знаю, – прошептала в ответ я, – что местные мужчины в конце концов привыкли и…
– Но было же лекарство, так? – перебила она и тут же добавила: – Которое этот их мэр сжег до последней крошки.
– Да, но это хотя бы значит, что лечение возможно, – возразила я.
ХОРОШ ПРО МЕНЯ ТРЕПАТЬСЯ, сказал Шум Брэдли.
– Ой, прости, – повинилась я.
– За что это? – удивился он, а потом до него дошло. – Так. Вы не могли бы на некоторое время оставить меня одного? Пожалуйста.
А Шум добавил: Христа ради, уберитесь обе отсюда и дайте вздохнуть спокойно!
– Я только закончу с Виолой, – сказала Симона, стараясь на него не глядеть (голос все еще дрожал), и обернула последний пластырь вокруг моей левой лодыжки.
– Еще один прихвати, – тихонько попросила я.
– Это еще зачем?
– Снаружи скажу. Не хочу расстраивать его еще больше.
Она бросила на меня подозрительный взгляд, но все-таки взяла из ящика еще один пластырь, и мы двинулись к двери. Шум Брэдли заполнял тесную комнатку от стены до стены.
– Я все-таки никак не пойму, – на ходу заговорила Симона. – Я вполне себе слышу это ушами… но параллельно еще и внутри головы. Слова… – тут она невольно оглянулась на Брэдли и сделала большие глаза, – и картинки…
И действительно, он уже начал выдавать и картинки – они могли возникать прямо у тебя в голове, а могли висеть в воздухе перед глазами…
Вот сейчас там показывали, как мы стоим и глядим на него… как он сам лежит на кровати…
Потом пошли виды того, что мы наблюдали на проекциях зонда… что случилось, когда горящая спачья стрела попала в него, и сигнал пропал…
Дальше разведчик – вот он сходит с орбиты… пейзажи планеты далеко внизу, необозримый сине-зеленый океан и леса, протянувшиеся на целые мили… и никому даже в голову не приходит искать армию спаклов – она сливается с берегом… а корабль кружит и кружит над Новым Прентисстауном…
А потом появились другие картинки.
Симона…
Симона и Брэдли…
– Брэдли! – Симона в ужасе попятилась.
– Ну пожалуйста! – вскрикнул он. – Просто уйдите! Это невыносимо!
Я и сама испугалась, потому что картинки Брэдли с Симоной были на редкость четкие, и чем больше он старался их спрятать, тем четче они становились… так что я просто схватила Симону за локоть и потащила прочь, долбанув по панели, чтобы скорее закрыла дверь… которая все равно заглушила Шум… – ну, примерно с тем же успехом, с каким могла бы заглушить очень громкий голос.
Мы вышли из катера.
ДЕВОЧКА-ЖЕРЕБЕНОК?
Это Желудь перестал щипать траву и подошел к нам поближе.
– Так, еще и животные! – всплеснула руками Симона. – Да что же это за место такое!
– Это просто информация, – я припомнила рассказ Бена о том, каким предстал Новый Свет первым поселенцам… той ночью, на кладбище, невозможно давно. – Информация, все время, нескончаемым потоком, хочешь ты того или нет.
– Он так испугался, – у Симоны дрогнул голос. – Но то, о чем он там думал…
Она отвернулась, а я слишком смутилась, чтобы спросить: эти его картинки – это то, что он вспоминал… или то, чего только хотел…
– Это все еще наш Брэдли, тот же самый, – сказала я. – Об этом придется помнить. Представляешь, что было бы, если бы все вдруг услышали то, что ты не хотела бы говорить вслух?
Она вздохнула и поглядела на две луны, висящие в небе.
– В конвое больше двух тысяч поселенцев-мужчин, Виола. Двух тысяч! А ты представляешь, что будет, когда мы их всех тут разбудим? Всех сразу?
– Они привыкнут, – повторила я. – Все мужчины привыкают.
Симона фыркнула, проглотила ком в горле.
– А женщины?
– Ну… это здесь такой… довольно сложный вопрос.
Она потрясла головой, потом заметила, что все еще держит пластырь.
– Так зачем тебе это было нужно?
Я прикусила на секунду губу.
– Только не дергайся, ладно?
Я медленно закатала рукав и показала браслет на запястье. Кожа вокруг покраснела еще хуже. в лунном свете блеснул номер.
1391.
– Ох, Виола, – голос Симоны был опасно тих. – Это тот человек с тобой сделал?
– Не со мной, – ответила я. – Но с большинством других женщин – да.
Я кашлянула.
– Это я сделала с собой сама.
– Ты… что? Сама?
– На то была причина. Я потом объясню. А вот пластырь мне не помешал бы прямо сейчас.
Она секунду поколебалась, потом, все так же не отрывая от меня взгляда, осторожно обернула пластырь вокруг предплечья. От лекарства – такого холодненького! – тут же стало лучше.
– Дорогая? – в голосе было столько могучей свирепой нежности, что я не смогла на нее смотреть. – Ты на самом деле в порядке?
Я применила едва заметную улыбку – стряхнуть ее беспокойство.
– Мне столько нужно тебе рассказать!
– Что правда, то правда, – она закрепила повязку. – И пора бы уже начать.
– Не могу, – я покачала головой. – Мне нужно добраться до Тодда.
Она нахмурилась.
– Что… сейчас? – Симона выпрямилась. – Но нельзя же вот так лезть в самую гущу войны!
– Там затишье. Мы сами видели.
– Мы видели, как две огромные армии встали лагерем по сторонам от линии фронта, а потом кто-то сбил наш зонд! Нет, ты туда не пойдешь.
– Но там Тодд, – твердо сказала я. – И туда-то мне и надо.
– Ни за что. Как командир миссии я тебе запрещаю, и дело с концом.
Я даже моргнула.
– Ты мне запрещаешь?
И откуда-то из живота вверх пошел… крайне неожиданный гнев.
Симона увидела мое лицо и тут же смягчила свое.
– Виола, то, что ты перенесла за последние пять месяцев, просто поразительно. Это выходит за всякие рамки. Но теперь здесь мы. Я слишком тебя люблю, чтобы позволить тебе подвергать себя такой опасности. Ты не можешь уйти. Нет, невозможно!
– Если нам нужен мир, мы не можем дать этой войне разрастись!
– И как же одна девочка и один мальчик собираются ее остановить?
И вот тут-то во мне и правда начал подниматься гнев. Я попыталась напомнить себе, что она просто не в курсе. Не знает, через что я прошла, что мы с Тоддом сделали. Не знает, что людей, пытавшихся мне что-то запретить, я оставила в далеком-далеком прошлом.
Я взяла Желудя за поводья, и он послушно подогнул передние ноги.
– Виола, нет! – Симона топнула ногой.
ПОДЧИНИСЬ! – вскинулся и взвизгнул Желудь.
Симона от неожиданности отскочила, а я по-быстрому перекинула больную, но уже хотя бы целую ногу через седло.
– Никто мне больше не командир, Симона, – негромко проговорила я, стараясь сохранять спокойствие… и дивясь, какой сильной вдруг себя ощутила. – Останься в живых мои родители, и все, возможно, было бы по-другому… Но они умерли.
Она явно хотела подбежать ко мне, но теперь опасалась Желудя – вдруг он еще что-нибудь скажет?
– Это еще не значит, что вокруг нет людей, которым ты небезразлична… которые могут позаботиться о тебе!
– Пожалуйста. Тебе придется мне доверять.
В ее взгляде были отчаяние и печаль.
– Ты еще слишком молода, чтобы так повзрослеть.
– Ага, – кивнула я. – Но иногда у тебя просто нет других вариантов.
Желудь встал, готовый пуститься в путь.
– Я вернусь, как только смогу.
– Виола…
– Мне нужнонайти Тодда. Нужно, и точка. А теперь, когда битва закончилась, придется найти еще и мистрис Койл, пока она не начала все тут опять взрывать.
– Но ты хотя бы не должна ехать одна, – попробовала последний аргумент Симона. – Я еду с тобой…
– Брэдли ты сейчас нужна больше, чем мне, – отрезала я. – Ты можешь не хотеть чего-то там видеть у него в мыслях, но ты нужна ему.
– Виола…
– Да пойми ты, мне тоже не улыбается скакать сейчас туда, в зону военных действий, – сказала я уже помягче, даже с извинением… потому что поняла, как на самом деле испугана. – Может, вам удастся послать еще один зонд, чтобы следил за мной?
Симона подумала несколько секунд, потом тряхнула головой.
– У меня есть идея получше.
– Мы реквизировали одеяла из ближайших домов, – сообщил мэру мистер О’Хеа. – И припасы, конечно, тоже.
– Благодарю, капитан, – кивнул тот. – И принесите достаточно всего Тодду.
Мистер О’Хеа попытался прожечь меня взглядом.
– У нас всего очень мало, сэр…
– Еда для Тодда, – заметно тверже оборвал его мэр. – И одеяло. Холодает.
Мистер О’Хеа втянул воздух – звук получился не слишком счастливый.
– Есть, сэр.
– И для моей лошади тоже, – вставил я.
Меня удостоили косого взгляда.
– И для его лошади, капитан, – отчеканил мэр.
Мистер О’Хеа кивнул, фыркнул и потопал прочь.
Люди мэра расчистили для нас место на самом краю лагеря. Костер и немного пространства вокруг, где можно сидеть, плюс пара палаток для него и ближайших офицеров на ночь. Я сел подальше от всех, но достаточно близко, штобы наблюдать. Ангаррад тоже стояла тут – голова все еще вниз, Шум молчит. Я все время тормошил ее, гладил, но она так ничего и не сказала. Вообще ничего.