которые научат их отсеивать историю Земли изо всех голосов, как поворачивать, крутить и плести массу звуков в один-единый голос, который расскажет им, кто они такие, всегда и на веки вечные.
Песня, на языке которой мне все еще трудно говорить, даже когда Земля общается со мной на скорости, которую они обычно приберегают только для детей.
Я иду сквозь песню, пока не оказываюсь на выгоне, занятом боерогами.
Боероги.
Для меня это всегда были легендарные создания – я их видел только в голосах Бремени, пока рос, в снах и сказках о войне, которая оставила нам Расчистку. Я даже почти верил, что это просто фантазии, выдуманные чудовища, которых в действительности или нет совсем, или они совсем не такие, как я думал, – увидишь и разочаруешься.
Как я ошибался. Они были великолепные. Огромные, белые или покрытые глиняной боевой броней. Но даже и без нее шкура у них очень толстая и образует твердые пластины. В ширину они примерно такие же, как я – в высоту, с обширной спиной, на которой можно с легкостью стоять: так Земля и ездит на них, стоймя, в ножных седлах.
Транспорт Неба – самый крупный из них. Рог, который торчит у него из носа, длиннее всего моего тела. Еще у него есть редкий для этих зверей дополнительный рог – такой вырастает только у вожака стада.
Возвращение, показывает он, когда я подхожу к ограде. Единственное слово Бремени, которое ему известно, – это его Небо научил, как пить дать. Возвращение, показывает он – очень нежно, радушно. Я кладу руку на местечко между рогами и ласково там глажу. Он закрывает глаза от удовольствия.
Это слабость скакуна Неба, показывает Небо, подходя ко мне сзади. Нет, не прекращай.
Есть ли новости? – показываю я, убирая руку. Ты принял решение?
Мое нетерпение исторгает у него вздох.
Оружие Расчистки сильнее нашего. Если у них есть еще, мы все погибнем в волнах.
Они уже убили тысячи за прошедшие годы. И убьют еще тысячи, даже если мы ничего не станем делать.
Мы продолжим действовать по исходному плану, показывает Небо. Мы явили свою новую силу и заставили их отступить. Мы контролируем реку и лишили их воды. И даем понять, что можем утопить их в любой момент, если выпустим воду всю и сразу. И теперь мы посмотрим, как они нам ответят.
Я выпрямляюсь, голос наливается силой.
Посмотрим, как они ответят? Да что хорошего может получиться из…
Я умолкаю, так как в голову приходит мысль – от нее все другие мысли останавливаются.
Ты же не имеешь в виду, показываю я, ты НЕ МОЖЕШЬ иметь в виду, что собираешься подождать мирного предложения с их стороны?
Он шевельнулся.
Этого Небо не показывал никогда.
Ты обещал, что они будут уничтожены! – показываю я. Неужели резня Бремени НИЧЕГО для тебя не значит?
Успокойся, показывает он, и это в первый раз, когда его голос мне что-то приказывает. Я приму твой совет и твой опыт, но делать я буду то, что лучше всего для Земли.
В прошлый раз лучше всего было бросить Бремя на произвол судьбы и уйти! Чтобы они стали рабами!
Тогда мы были другой Землей, показывает он, под другим Небом, с другими умениями и другим оружием. Теперь мы стали лучше. Сильнее. Мы многому научились.
И, НЕСМОТРЯ НА ВСЕ ЭТО, готовы заключить мир…
И этого я тоже не показывал, юный друг. Его голос делается спокойнее, ласковее. Но к нам летят еще суда, ты не забыл об этом?
Я удивленно моргаю, глядя на него.
Ты сам сказал нам это. Ты слышал об этом в голосе Ножа. Целый конвой судов летит к нам, и у них есть оружие вроде того, которым они воспользовались сегодня. И ввиду долговременных перспектив жизни Земли об этом нам придется помнить.
Я не отвечаю и держу свой голос при себе.
А пока мы передвинем тело Земли в более выгодную позицию и станем ждать. Небо идет к своему зверю и чешет ему нос. Вскоре они поймут, что без воды жить не получается, и сделают свой следующий ход. Даже если будет новый удар вроде сегодняшнего, мы будем к этому готовы. Он поворачивается ко мне. Возвращение не будет разочарован.
Сумерки обращаются в ночь. Мы возвращаемся к костру Неба. Земля и Небо готовятся ко сну; Расчистка не предпринимает никаких новых шагов, не пытается напасть. Я прячу свой голос под несколькими слоями, скрываю его, как научился делать за целую жизнь среди Расчистки, и там, в этом тихом голосе, я изучаю две вещи.
Гарантированное взаимное уничтожение, показал Небо.
Конвой, показал Небо.
Слова в языке Бремени… Слова в языке Расчистки…
Но эти мне незнакомы. Я таких никогда не использовал.
Это новые слова. Я почти носом чуял их новизну.
Ночь подползает ближе. Осада Расчистки начинается. Я прячу всякое у себя в голосе.
Небо оставил меня, бросил одного, как Небо время от времени делает. Такова потребность Неба – любого Неба.
Но вернулся он с новыми словами.
Так где же он их услышал?
Контролируй себя
В долине
– ДУМАЛА, В ТЕБЯ ПОПАЛИ, – я обхватила голову ладонями. – Видела, как эта штука попала в лошадь… во всадника, и решила, что это ты, – я подняла на него глаза (устала страшно, и меня всю потряхивало). – Я думала, они убили тебя, Тодд.
Он раскрыл объятия, я кинулась к нему на шею, и он обнял меня и держал, просто держал, пока я ревела.
Мы с ним сидели у костра, который мэр разложил прямо на площади. Армия разбивала новый лагерь… вполовину меньше того, что было до атаки этих крутящихся огней. Даже меньше, чем вполовину.
До атаки, которую я остановила ракетой.
Я примчалась верхом на Желуде сразу после взрыва, носилась по площади, звала Тодда – пока не нашла. Вот он – Шум все еще оглушенный и даже больше размытый, чем раньше, после второй битвы – шутка ли! – но хотя бы живой.
Живой.
Я бы весь мир с ног на голову поставила, лишь бы этого добиться.
– Я СДЕЛАЛ БЫ ТО ЖЕ САМОЕ, – сказал Тодд у меня в голове.
– Нет, ты не понимаешь, – я немножко отодвинулась. – Если бы они причинили тебе вред, если бы ты погиб… – я тяжело сглотнула, – я бы убила их всех, до последнего.
– Я бы сделал то же самое, Виола, – повторил он вслух. – Не раздумывая.
Я вытерла нос рукавом.
– Я знаю, Тодд. Но разве это не делает нас опасными?
Даже сквозь туман Шум его заметно смутился.
– Ты о чем?
– Брэдли все твердит, что война не должна становиться личным делом. Но я втащила их всех в эту войну – из-за тебя.
– Им бы все равно пришлось что-то сделать – в конце концов. Если они хоть наполовину такие хорошие, как ты говоришь…
– Но я не оставила им выбора… – голос предательски зазвенел.
– Перестань, – он снова привлек меня к себе.
– У вас все в порядке? – прозвучал сверху голос мэра.
– Убирайся, – проворчал Тодд.
– Ну, хотя бы дай мне поблагодарить Виолу…
– Я сказал…
– Она спасла нам всем жизнь, Тодд, – мэр стоял, пожалуй, слишком близко. – Одним простым действием она изменила все. Передать вам не могу, как высоко я ценю то, что она сделала.
И у Тодда в объятиях я замерла – кажется, даже дышать перестала.
– Оставь нас одних, – приказал Тодд. – Сейчас же.
Последовала пауза, и потом…
– Очень хорошо, Тодд. Я буду поблизости – на тот случай, если вдруг понадоблюсь.
Он ушел.
– Если вдруг понадоблюсь? – я уставилась на Тодда, подняв брови.
– Он мог бы преспокойно бросить меня умирать, – пожал плечами он. – Все сразу стало бы гораздо проще, если бы я перестал путаться под ногами. Но он этого не сделал. Он меня почему-то спас.
– У него явно есть на это причина, – покачала головой я. – И вряд ли хорошая.
Тодд не ответил, лишь проводил мэра долгим взглядом. Тот стоял поодаль и разговаривал со своими людьми – но и на нас посматривал тоже.
– Твой Шум до сих пор трудно читать, – сказала я. – С прошлого раза стало даже хуже.
Он почему-то не встречался со мной глазами.
– Это все битва, – сказал. – Все эти крики кругом…
Что-то такое послышалось у него в Шуме, совсем глубоко… что-то про круг.
– Но ты-то как? Ты в порядке, – перевел стрелки он. – Выглядишь не слишком хорошо.
Тут уже я отвернулась – и поняла, что уже долгое время бессознательно натягиваю рукав вниз.
– Спала мало, – объяснила я.
Странное такое чувство… Что-то не то чтобы лживое, но и не совсем честное так и повисло в воздухе между нами.
– На, возьми, – я полезла в сумку и протянула ему свой комм. – Твоему на замену. Я достану себе новый, когда доберусь до корабля.
– Ты возвращаешься на корабль? – удивился он.
– Придется. Теперь у нас полномасштабная война, и в этом виновата я. Это я выстрелила той ракетой. Мне теперь все и исправлять…
Я снова чуть не расплакалась – все так и встало сразу перед глазами. Тодд на экране – живой, невредимый, не мертвый совсем… армия поспешно отступает за радиус поражения крутящихся огней.
Атака уже кончилась.
Но я все равно стреляю…
И втягиваю Симону и Брэдли и весь наш конвой в войну… которая наверняка будет в десять раз хуже этой.
– Я бы сделал то же самое, Виола, – повторил Тодд.
Снова.
И я знала, что он говорит правду. Ничего, кроме правды.
Но даже когда он обнимает меня еще раз на прощанье, я все равно кручу в голове…
Даже если мы с Тоддом готовы сделать такое друг ради друга – делает ли это нас правыми?
Или только опасными для людей вокруг?
Следующий день выдался тихим. Просто-таки пугающе тихим.
После атаки крутящихся огней прошла ночь, потом день и еще одна ночь – и ничего не случилось. Никаких вестей от спаклов на холме, хотя от нас было прекрасно видно, как их костры отсвечивают в ночном небе. И от разведчика новых поселенцев – тоже ничего. Виола им рассказала о том, што за человек мэр, и теперь они подождут, пока он сам к ним не придет (я так, по крайней мере, думаю), а если им будет што сказать, – скажут через меня. Мэр, со своей стороны, тоже не торопился – да и с чего бы ему? Он получил что хотел – даже просить не пришлось.