– Но это же необязательно, – я оторопело оглянулся вокруг. – Они и так все идут за тобой.
– Да, Тодд, но это не означает, что они закрыты для внушения. Вряд ли от тебя укрылось то, как быстро они исполняли мои приказы во время битвы.
– Ты пытаешься контролировать целую армию, – выдохнул я. – Целый мир!
– В твоих устах это слишком зловеще звучит, – он улыбнулся той самой улыбкой. – Я пользуюсь этим умением исключительно во благо нас всех.
Позади протопали быстрые шаги. К нам подлетел мистер О’Хеа, весь красный и запыхавшийся.
– Они напали на наших шпионов. С юга и с севера вернулось только по одному человеку. Очевидно, их отпустили, чтобы они могли рассказать нам, что случилось. Остальных спаклы перерезали.
Мэр скривился и вернулся к созерцанию холма.
– Стало быть, вот как они решили играть, – процедил он.
– Это еще што значит? – переспросил я.
– Атаки будут с северной дороги и с южных холмов. Первые шаги к неизбежному.
– К неизбежному чему?
Он поднял бровь.
– Они окружают нас, мальчик мой.
ДЕВОЧКА-ЖЕРЕБЕНОК, поприветствовал меня Желудь. Это я дала ему яблоко, которое украла с провиантского склада. Желудя расквартировали на опушке – вместе со всеми прочими животными Ответа, под началом Уилфа.
– Проблемы, как доставляет, а, Уилф? – спросила я.
– Никак неть, ма’ам, – Уилф надел торбы с кормом паре волов рядом с Желудем.
УИЛФ, сказали волы и приступили к еде. УИЛФ, УИЛФ.
Уилф, добавил Желудь и полез мордой ко мне в карман – вдруг там есть еще одно яблоко?
– А где Джейн? – оглянулась по сторонам я.
– Р’здает еду с мистрисами.
– Самое дело для Джейн, – кивнула я. – Слушай, ты Симону не видел? Хочу с ней перемолвиться словечком.
– Ушла на ох’ту с Магнусом. Сл’хал, как мистрис Койл ей енто предложила.
С тех пор как начали прибывать горожане, припасы стали нашей проблемой номер один. Складом заведовала, как всегда, мистрис Лоусон – она сразу установила очереди на кормежку, чтобы никто из новоприбывших не остался голодным, но и у Ответа запасы провианта небесконечны. Магнус то и дело водил в лес охотничьи бригады, чтобы как-то их пополнять.
Мистрис Койл тем временем не вылезала из медчасти – работала с женщинами с инфицированными руками. Вариантов «насколько все плохо» была масса. Некоторым уже так поплохело, что они едва могли стоять на ногах; у других типа как «высыпало и не проходит», но и всё. Но пострадала в той или иной мере каждая. Тодд сказал: мэр оказывал медицинскую помощь тем немногим женщинам, которые остались в городе… весь такой озабоченный, мэр: надо же, он им надел браслеты, а они вон что… – говорит, сделает все возможное, чтобы помочь, и вообще он такого ни разу не хотел.
От всего этого я себя чувствовала только хуже.
– Я, наверное, в целительской торчала, когда она ушла, – руку жгло: что, опять температура? – Ладно, раз так, пойду к Брэдли.
Я зашагала обратно, к кораблю.
– Удачи, – сказал в спину Уилф.
Шум у Брэдли до сих пор был громче, чем у любого другого мужчины в лагере. Я поискала источник и вскоре обнаружила знакомые ноги, торчащие из снятой секции в носовой части. Панель лежала на земле, кругом инструменты.
ДВИГАТЕЛЬ, думал он. ДВИГАТЕЛЬ ВОЙНА РАКЕТА ПЕРЕБОИ С ЕДОЙ СИМОНА НА МЕНЯ ДАЖЕ НЕ СМОТРИТ и СИМОНА, ТЫ?
– Кто там? – спросил он, выворачиваясь из дыры.
– Это всего лишь я, – ответила я, когда на Сет появилась голова.
ВИОЛА, подумал он, а вслух сказал:
– Могу я тебе чем-то помочь? – куда суше, чем мне бы хотелось.
Я передала ему то, что сказал Тодд про спаклов и мэрских шпионов… про то, что спаклы, возможно, передислоцируются.
– Я посмотрю, как можно повысить эффективность зондов, – вздохнул он и бросил взгляд на лагерь, который теперь окружал корабль со всех сторон, занимал всю поляну и затекал даже в лес, где между деревьями тоже виднелись импровизированные палатки. – Теперь нам придется их всех защищать. Раз уж мы решили повысить ставки.
– Прости, Брэдли, – уже в который раз сказала я. – Я не могла поступить никак по-другому.
– Нет, могла, – он проткнул бы меня взглядом, если бы мог. – Нет, Виола, ты могла. Выбор бывает дьявольски трудно сделать, но он есть всегда.
– А что если бы там была Симона, а не Тодд? – поинтересовалась я.
Симона, Симона по всему его Шуму, чувства к ней, глубокие, сильные… и, насколько я понимаю, невзаимные.
– Ты права, – вздохнул он. – Я не знаю. Надеюсь, я сделал бы правильный выбор, но, Виола, это действительно выбор. Заявлять, что выбора у тебя нет, значит снимать с себя всякую ответственность, а это не то, как должен действовать взрослый, состоявшийся человек, – РЕБЕНОК сказал Шум, РЕБЕНОК, и голос сразу смягчился. – А я на самом деле верю, что ты – взрослый, состоявшийся человек.
– Правда? – спросила я.
– Ну конечно. Важно принимать ответственность за свои действия. Учиться на них. И использовать эту ответственность, чтобы сделать мир лучше.
Дело не в том, как мы падаем. Дело в том, как поднимаемся обратно, сказал тогда Тодд.
– Я знаю, – тихо сказала я. – Я пытаюсь делать все правильно.
– Я тебе верю, – сказал Брэдли. – И я тоже пытаюсь. Ты запустила ракету, но дали тебе эту возможность мы, – и снова СИМОНА в шуме, а вокруг пики проблем, как на кардиограмме. – Пусть Тодд скажет мэру, что мы будем помогать только с тем, что спасает жизни. Что нас интересует мир и ничего больше.
– Уже сказала, – кивнула я.
И, должно быть, сделала при этом такое честное лицо, что он невольно расхохотался. Я на самом деле так этого ждала, что у меня немножко подпрыгнуло в груди – потому что Шум его тоже улыбался. Совсем чуть-чуть, но улыбался.
Из целительской палатки вышла мистрис Койл – одежда в крови.
– К несчастью, – покачал головой Брэдли, – дорога к миру, боюсь, лежит вон через те регионы.
– И она всегда ужасно занята, – подхватила я. – Слишком занята, чтобы разговаривать.
– Ну, так и ты займись делом, – пожал плечами он. – Если, конечно, в состоянии.
– А даже если нет, какая разница. Это просто надо сделать, – сказала я, оглядываясь на Уилфа с его зверями. – И я даже знаю, кого попросить.
Мой дорогой сынок, прочитал я. Мой дорогой сынок.
Вверху каждой страницы дневника одни и те же слова, написанные для меня еще до моего рождения и сразу после него. А дальше рассказывается обо всем, што случилось с ней и моим па.
Я сидел у себя в палатке и пытался все это читать.
Мой дорогой сынок…
Но это, в общем-то, все, што я могу разобрать во всей этой глупой тетради. Я пробежал пальцами по странице до самого низа, потом по следующей, разглядывая протянувшиеся во всех направлениях каракули.
Моя ма, все говорит и говорит…
А я никак не могу ее услышать.
Даже имя свое вот, узнаю, то там, то сям. И еще Киллиана. И Бена. И сердце тут же начинает немного болеть. Я хочу слушать, как ма говорит про Бена, про Бена, который меня вырастил, которого я потерял аж два раза. Я так хочу снова услышать его голос.
Но не могу…
(чертов етьский идиот)
И тут:
ЕСТЬ?
Я отложил дневник и высунул голову наружу. На меня смотрела Ангаррад. ЕСТЬ, ТОДД?
Я вскочил, вылетел наружу, закивал ей, залопотал облегченно…
Потому что она в первый раз после всего позвала меня по имени…
– Да, девочка, конечно, девочка. Я тебе принесу поесть прямо сейчас.
Она ткнула меня мордой в грудь, почти игриво, и у меня глаза налились слезами.
– Я сейчас, я сейчас вернусь!
Я огляделся – Джеймса, как назло, нигде не было видно – и поскакал в ночь мимо главного костра, где мэр хмуро слушал новые доклады мистера Тейта.
Лишних людей у него не было, но после нападения на шпионов сегодня утром ему пришлось-таки выслать по небольшому эскадрону на юг и на север с приказом продвигаться вперед, пока не услышат РЕВ спачьей армии, и тогда разбить лагерь, на достаточном расстоянии, штобы спаклы знали: мы не дадим им просто так взять, войти в город и закатать нас всех в землю. Эти передовые отряды, по крайней мере, сообщат нам, когда начнется наступление, даже если не сумеют его остановить.
Я углубился в лагерь, поглядывая через площадь туда, где над провиантским складом торчал верх водяной цистерны – в жизни этих зданий не замечал… пока наши жизнь и смерть не начали вдруг зависеть от них.
А вот и Джеймс – как раз выходит на площадь.
– Эй, Джеймс, – крикнул я. – Ангаррад еще фуража надобно.
– Еще? – он аж глаза выпучил. – Ее сегодня уже кормили.
– Кормили, но она только-только решила оправиться от шока после битвы и все такое. К тому же, – я почесал ухо, – она в первый раз сама попросила.
Он хитро улыбнулся.
– Ты только приглядывай за ней, Тодд. Лошади, они твари такие, своего не упустят. Начнешь ее кормить всякий раз, как попросит, – будет просить все время.
– Да, но…
– Покажи ей, кто тут начальник. Скажи, что она свое сегодня уже получила и утром получит еще, как ей и положено.
Он все так же улыбался, и Шум был вполне дружелюбный, но меня это уже начало доставать.
– Скажи мне, где фураж, и я сам возьму.
– Тодд… – нахмурившись, начал он.
– Ей надо, понял? – я повысил голос. – Она выздоравливает после ранения.
– Я тоже, – он задрал рубашку: поперек всего живота тянулся ожог. – И я сегодня ел только один раз.
Я понимал што он говорит и видел какое расположение стоит за словами но у меня в Шуме так и звенело МАЛЬЧИК-ЖЕРЕБЕНОК? и я помнил как она завизжала когда в нее попали и воцарившееся после этого молчание тоже и те несколько слов всего несколько которые я умудрился из нее после этого вытянуть но это ни в какое сравнение не шло с тем какой она была и если Ангаррад хочет есть то черт меня побери если я не принесу ей еды и эта докучливая свиная ссанина