сейчас мне все принесет потомуш Я есмь круг и круг есть я…
– Я сейчас все тебе принесу, – сказал Джеймс…
Он смотрел на меня…
и больше не моргал…
И што-то тянулось от меня к нему, какая-то извилистая, закрученная, невидимая нить…
…от меня к нему…
Из моего Шума – в его…
И жужжащий гул еще, совсем легкий…
– Я пойду и сейчас все принесу, – сказал Джеймс. – Принесу все, что надо.
И, развернувшись, он зашагал обратно на провиантский склад.
Гул все еще пульсировал у меня в Шуме, толкался, его было до ужаса трудно изловить, словно он – тень, ускользающая в тот самый миг, как я поворачиваюсь посмотреть…
Но даже и это неважно…
Я хотел, штобы он это сделал. Я хотел, штобы так было…
И так стало…
Я контролировал его. Совсем как мэр.
Джеймс шел к складу спокойно, вразвалочку, словно сам туда собирался и вот – пошел.
А у меня тряслись руки.
Вот ведь дьявол.
– Ты здесь больше всего знаешь о перемирии, – заявила я. – Ты тогда стояла во главе Нового Прентисстауна и никак не могла…
– Я стояла во главе Убежища, моя девочка, – сказала мистрис Койл, не отрываясь от длинной очереди из горожан, которым мы с ней раздавали еду. – И я никакого отношения не имею к Новому Прентисстауну.
– А вот тебе! – завопила у меня под боком Джейнс, плюхая небольшой паек овощей и сушеного мяса в то, что ей там подставил очередной едок.
Очередь тянулась через всю поляну – ни единого пустого места не оставив, вот просто яблоку некуда упасть. Прямо новый город у нас тут образовался – перепуганный и голодный до последнего жителя.
– Но ты говорила, тебе все известно о перемирии, – возразила я.
– Конечно, известно, – кивнула она. – Я сама участвовала в переговорах.
– Значит, ты можешь сделать это еще раз. Расскажи хотя бы, с чего вы тогда начинали.
– Не многовато вы там треплетесь? – наклонилась к нам Джейн. – А еды раздаете не маловато? Ась?
– Извини, – сказала я.
– Мистрис с ума сходют, пока вы тут болтаете, – бросила Джейн и повернулась к следующей в очереди: это была мать, державшая за руку маленькую дочку. – У меня от вас одни неприятности.
Мистрис Койл вздохнула и понизила голос.
– Мы начали с того, что крепко накостыляли спаклам, и им пришлось пойти на переговоры, моя девочка. Вот так эти вещи и работают.
– Но…
– Виола, – она уставилась на меня в упор. – Помнишь, как все вокруг испугались, едва прослышали, что спаклы напали?
– Ну… да, но…
– Это потому что в прошлый раз нас чуть не уничтожили. Такое легко не забывается.
– Значит, у нас еще больше причин не дать этому случиться снова, – сказала я. – Мы показали спаклам, какая сила у нас в руках…
– Против которой их собственная сила – удержать реку и уничтожить город одним махом, – перебила она. – После чего все оставшиеся в живых превратятся в легкую добычу. Это тупик, моя девочка.
– Но не можем же мы просто сидеть тут и ждать следующего боя. Так спаклы получат еще больше преимуществ… так мэр получит еще больше преимуществ…
– Сейчас не это происходит, моя девочка.
Было что-то такое… забавное у нее в голосе.
– Как это надо понимать?
Сбоку раздался тихий стон. Джейн в отчаянии бросила выдавать пайки.
– У вас будут неприятности, – оглушительно прошипела она мне.
– Ну, прости, Джейн. Уверена, это ничего, ведь я разговариваю с мистрис Койл.
– Дак она обычно больше всех с ума и сходит…
– Это так, Виола, – подтвердила мистрис Койл. – Я больше всех и схожу.
Я поджала губы.
– Так что ты имела в виду? – едва слышно – ради Джейн – проговорила я. – Что такое происходит с мэром?
– Подожди. Подожди и увидишь.
– Подождать, пока люди умирают?
– Никакие люди сейчас не умирают, – она обвела рукой очередь: голодные лица уставились на нас в ответ… в основном женщины, но и несколько мужчин… и дети – все худее и грязнее, чем были раньше, чем привыкли быть… но мистрис Койл была права: тут никто не умирал.
– Напротив, – продолжала она, – люди живут, выживают вместе, полагаются друг на друга. А именно это мэру как раз и нужно.
– Что такое ты говоришь? – прищурилась я.
– Погляди вокруг. Половина человеческого населения планеты сейчас здесь. И эта половина не с ним, в городе.
– И что?
– И то, что он нас здесь просто так не оставит, – она покачала головой. – Нет, ему нужна полная победа с нашей стороны. Ему нужно не просто оружие с вашего корабля, а мы – мы все, чтобы нами править. И конвой, разумеется, тоже. Вот как работает его мысль. Он там, внизу, сейчас ждет, что мы сами к нему придем, – но это мы еще посмотрим! Наступит день – и очень скоро наступит, моя девочка, – когда это он придет к нам.
Она улыбнулась.
И снова переключилась на пайки.
К полуночи я уже достаточно наворочался на койке и решил выйти к костру, штобы хоть немного согреться. Спать после происшествия с Джеймсом не получалось ни в какую.
Я его контролировал.
Всего какую-то минуту, но контролировал.
И понятия не имел, как это вышло.
(но по ощущению…)
(это было… очень сильно…)
(это было круто…)
(так, заткнулся)
– Не спится, Тодд?
Я досадливо фыркнул. Руки как раз грел на огне и за ними не разглядел его по ту сторону костра.
– Можешь хоть ненадолго оставить меня в покое?
Он коротко хохотнул.
– И лишить себя того, что обрел мой сын?
Мой Шум аж взвизгнул – чисто от неожиданности.
– Не смей говорить со мной про Дэйви! – прошипел я. – Даже не начинай!
Он поднял руки вверх – типа мир!
– Я только имел в виду, что ты даровал ему искупление.
Я все еще бесился, но слово меня зацепило.
– Какое еще искупление?
– Ты изменил его, Тодд Хьюитт, насколько это вообще было возможно. Он был никудышным мальчишкой, а ты почти сделал его мужчиной.
– Этого мы никогда не узнаем, – прорычал я. – Потому што ты его убил.
– Такова война. Иногда приходится принимать совершенно невозможные решения.
– Принимать это тебя никто не заставлял.
– Возможно, – он заглянул мне в глаза. – Но если это и так, показал мне это именно ты. Ты влияешь на меня, Тодд.
Я аж скривился.
– Зато тебя на этом свете не искупит ништо.
И именно в этот момент все огни в городе решили разом погаснуть.
Оттуда, где мы стояли, было видно целую гроздь огней – напротив, через площадь… штобы горожане чувствовали себя хоть немного в безопасности…
И вот тут они взяли и выключились.
А с другой стороны донеслась оружейная пальба…
Вернее, выстрел, один, одинокий в ночи – бамм!
И потом еще один: бамм.
Через секунду мэр уже мчался вперед, схватив ружье, а я – за ним по пятам… потому што выстрел был за электростанцией, на боковой улочке, што выходила на пустое теперь речное русло. Несколько солдат уже неслись в ту сторону, и мистер О’Хеа с ними… и вокруг делалось на глазах все темнее, потому што лагерные костры остались позади, и больше ни звука… ни звука…
Мы добежали до места.
Электростанцию охраняли всего двое человек, да и те – просто инженеры, потомуш кому придет в голову нападать на электростанцию, когда между нею и спаклами – целая армия…
Однако перед дверью на земле валялись два спачьих тела, а рядом один из охранников… в виде трех больших, но отдельных кусков, разорванный зарядом из этого их кислотного ружья. Внутри станции все было кверху дном, оборудование плавилось в кислоте, которая, как оказалось, расправлялась с предметами не хуже, чем с людьми.
Второй охранник обнаружился ярдах в двухстах, на полдороге через речное русло – он явно гнался за убегающими спаклами, стреляя на ходу.
Половина головы у него была на месте. Второй недоставало.
Всему этому мэр категорически не обрадовался.
– Мы не так собирались сражаться, – процедил он (голос сам был как кислота). – Лазить тайком в тыл, как пещерные крысы. Ночные диверсии вместо открытого боя – фу!
– Я затребую докладов от наших кордонов, сэр, – пообещал мистер О’Хеа, – на предмет того, где была брешь.
– Уж будьте так добры, капитан. Хотя сомневаюсь, что они сообщат вам что-нибудь интересное: максимум, что никаких передвижений не было.
– Они хотели отвлечь наше внимание, – сказал вдруг я. – Штобы мы смотрели наружу, а не внутрь. Поэтому и убили шпионов.
– Ты совершенно прав, Тодд. – Он наградил меня медленным взглядом и отвернулся, чтобы посмотреть на город.
Там стояла темень. Жители повыскакивали наружу в ночных одежках и торчали теперь на всех углах, пытаясь выяснить, што такое случилось со светом.
– Что ж, так тому и быть, – прошептал мэр себе под нос. – Если они хотят такой войны, значит, такую мы им и дадим.
Объятия земли
[Возвращение]
Земля утратила часть себя, показывает Небо. Но дело сделано.
Я ощущаю эту пустоту, которая эхом звучит по всей Земле, – пустоту от потери тех, кто возглавлял малые атаки в самом сердце Расчистки… тех, кто уходил, зная, что, скорее всего, не вернется, но что благодаря им голос Земли сможет запеть опять.
Я бы отдал свой собственный голос, показываю я Небу (костер согревает нас посреди ночного холода), если бы только это означало конец Расчистки.
Но какой потерей стало бы молчание Возвращения, показывает он, протягивая свой голос навстречу моему. Только не после того, как ты одолел такой путь, чтобы стать одним из нас.
Одолел такой путь, думаю я.
Ибо воистину я прошел большой путь.
Когда Нож вытащил меня из кучи тел Бремени, когда я показал ему свою клятву убить его, когда мы оба услышали, как по дороге к нам скачут лошади и он взмолился: