Все ждут следующего приказа мэра.
Его лицо пылало сосредоточенностью и гневом – настолько, што глазам было больно.
И теперь я знал, што это означает.
Его контроль крепчал.
Он стал быстрее, сильнее, острее.
(но и мой вместе с ним, подумал я, и мой тоже…)
– Вот именно, Тодд, – сказал мэр. – Вот именно.
У меня целая секунда ушла на то, чтобы понять: Шум мой молчал, но он все равно меня слышал…
– Давай возвращаться в город, Тодд, – он улыбнулся мне, впервые за целую вечность. – Возможно, мне пора попробовать кое-что новое.
– Это просто прекрасно, Уилф, – первое, что я услышала, вывалившись из корабля и зыркая во все стороны в поисках мистрис Койл.
Уилф правил целой телегой громадных канистр с пресной водой, готовясь разгрузить ее у трапа и приступить к раздаче.
– Та ладно. Д’лаем что можем.
– Хоть кто-то делает, – послышалось сзади.
Это Ли рано вернулся с охоты.
– Ты видел, куда ушла мистрис Койл? – тут же спросила я.
– И тебе привет, – расхохотался он и помахал связкой лесных курочек. – Приберегу самую жирненькую для нас. Симоне и Гуманисту достанется та, что поменьше.
– Прекрати его так звать, – нахмурилась я.
Ли оглянулся на Брэдли, который как раз скрывался в корабле. Полукруг наблюдателей у трапа (сегодня их было больше обычного) забормотал, комментируя, и в Шуме нескольких мужчин, Айвена в том числе, снова послышалось это слово. ГУМАНИСТ.
– Он, между прочим, пытается нас спасти, – резко сказала я им. – Всех нас. Чтобы те, кто скоро прилетит, могли жить на этой планете в мире. Вместе со спаклами.
– Ну да, – отозвался Айвен. – А пока он это делает, в упор не видит, что евойное оружие способствует миру куда как быстрее, чем гуманитантарные меры.
– Его гуманитарные меры гарантируют лично тебе, Айвен, долгую жизнь, – отрезала я. – И вообще, занимайся своим чертовым делом.
– Я так смекаю, выживание и есть мое чертово дело, – нарочито громко высказался Айвен, и женщина рядом с ним тут же согласно закивала, с такой самодовольной ухмылкой на грязном лице, что, хоть она и была бледна, как пепел, от той же лихорадки, что и я, и браслет на ней был такой же, мне захотелось отвесить ей оплеуху и хлестать, хлестать по щекам, чтоб не смела на меня никогда так смотреть.
Но Ли уже подхватил меня за руку и тащил прочь, вокруг корабля, на дальнюю сторону, где двигатели – молчаливые, холодные… Единственное место на холме, где никто не рискнул ставить палатку.
– Глупые, узколобые тва… – начала кипятиться я.
– Прости, Виола, – перебил меня Ли, – но я с ними типа как согласен.
– Ли…
– Президент Прентисс убил мою маму и сестру, – сказал он. – Все, что поможет остановить спаклов и его сразу, будет хорошо, как по мне.
– Ты ничем не лучше мистрис Койл, – проворчала я. – А она пыталась убить тебя.
– Я просто хочу сказать, что, если бы у нас было оружие, мы бы показали больше силы…
– …и гарантировали нескончаемую резню на долгие годы.
Он слегка ухмыльнулся (я чуть не взбесилась).
– Ты говоришь совсем как Брэдли. Он один тут толкает такие идеи.
– Да, потому что целый холм голодного и перепуганного люда уж точно сможет предложить взвешенное и рациональное…
Но тут я заткнулась, потому что Ли так на меня смотрел. На мой нос, если быть точной, потому что я видела себя у него в Шуме – как я кричу и злюсь, и нос у меня посередине идет морщинками, как он это всегда делает, когда я вне себя… и вот вокруг этих самых морщинок было такое теплое-теплое чувство…
А потом на весь Шум вспыхнула картинка – я и он, друг у друга в объятиях, и ни на ком никакой одежды, и я увидела светлые волосы у него на груди, которых в реальности никогда не видала, – пушистые такие, мягкие, на диво густые волосы, бегущие дорожкой вниз, до самого пупа, и еще ниже…
– О, черт! – он аж отскочил.
– Ли? – позвала я, но он уже торопился прочь, и весь Шум затопило ярко-желтое смущение, и он бросил через спину: «Я на охоту» – и зашагал еще быстрее…
Я же пошла искать мистрис Койл… почему-то очень остро ощущая, как горит у меня все лицо, – будто я ни с того ни с сего решила покраснеть до корней волос.
МАЛЬЧИК-ЖЕРЕБЕНОК? – дергала меня Ангаррад всю дорогу до города (и скакала при этом быстрее, чем я ее просил). МАЛЬЧИК-ЖЕРЕБЕНОК?
– Почти приехали, девочка.
В лагерь я въехал на хвосте у мэра, который до сих пор лучился от того, как круто контролировал своих людей только што на дороге. Он слетел с Джульеттиной Радости и бросил поводья ожидавшему нас Джеймсу. Я подъехал следом и соскочил с Ангаррад.
– Ей нужна еда, – быстро сказал я. – И вода.
– Еда у меня наготове, – сообщил он, пока я вел кобылу к палатке. – А на воду у нас паек, так что…
– Нет, – перебил я, как можно скорее расседлывая лошадь. – Ты не понял. Вода нужна сейчас. Мы только што…
– Она что, опять пыталась тебя строить? – осведомился Джеймс.
Я развернулся к нему и уставился в упор. Он улыбался мне, явно не понимая, через што мы сейчас с ней прошли, думая, што вот, пареньком помыкает лошадь… не врубаясь, што я знаю, как с ней обращаться, и што я ей нужен…
– Она у тебя красавица, – он ласково разобрал запутку у нее в гриве, – но босс здесь все равно ты…
Я прямо-таки видел его мысли – он думал о ферме, о лошадях, которые были у них с па, три штуки, все пегой масти с белыми носами… о том, как их забрала армия и больше он их с тех пор не видел, а это наверняка означало, што они уже погибли в битве…
От этой картинки Ангаррад опять обеспокоенно заверещала: МАЛЬЧИК-ЖЕРЕБЕНОК?
Ну, и я разозлился еще пуще.
– Стоп, – сказал я Джеймсу. – Иди и принеси ей воды, быстро.
И, даже почти не сознавая, што делаю, я уставился на Джеймса в упор, приналег Шумом, протянул его… схватил…
Взял в кулак его…
Вот прямо его взял, самого…
Я есмь круг и круг есть я…
– Ты что делаешь, Тодд? – он как-то неуклюже махнул рукой перед лицом, словно муху отгонял.
– Воду, – повторил я. – Живо.
От меня пошел гул, поплыл по воздуху…
Я весь вспотел, хоть кругом и стояла холодрыга.
И он почему-то вспотел тоже…
Мокрый стоял и какой-то растерянный…
– Тодд? – Джеймс нахмурил лоб.
И так это у него печально прозвучало, так… ох, не знаю – будто его предали… словно я вторгся внутрь него и принялся там хозяйничать без спросу, што я чуть не прекратил. Я почти сбросил концентрашию, почти убрал эту тянущуюся внутрь типа как руку…
Но только почти.
– Я сейчас принесу ей много воды, – сказал Джеймс (глаза у него остекленели). – Уже иду и несу.
И он ушел к водяной цистерне.
У меня ушло несколько секунд, чтобы отдышаться.
Я сделал это.
Опять сделал.
И как же хорошо мне от этого было.
Как сильно!
– Помогите, – едва слышно прошептал я, и меня так затрясло, што пришлось поскорее сесть.
Мистрис Койл обнаружилась у целительских палаток с небольшой группой женщин.
Спиной ко мне.
– Эй! – бросила я, надвигаясь с тылу.
Голос после только что случившегося с Ли вышел очень громкий, но чувствовала я себя хуже некуда и гадала, не брякнусь ли сейчас перед ней плашмя.
Мистрис Койл обернулась. С ней были трое; мистрис Надари и мистрис Брэйтуэйт до сих пор не потрудились сказать мне ни слова – с тех самых пор, как Ответ занял вершину холма, но я смотрела не на них.
А на Симону.
– Тебе надо сейчас быть в постели, моя девочка, – сказала мистрис Койл.
– Не смей спрашивать, готова ли я к чему-то там, а потом вот так разворачиваться и уходить! – вызверилась я.
Мистрис Койл обменялась взглядом с остальными. Симона кивнула.
– Очень хорошо, моя девочка. Если ты твердо хочешь все знать…
Я все еще свирепо пыхтела и уже начала догадываться по ее тону, что это знание мне совсем не понравится, но тут она протянула руку… словно спрашивая, можно ли взять мою. Я не дала. Она медленно двинулась прочь, и я вместе с ней; две остальные мистрис с Симоной шли позади, словно какие-то телохранители.
– Мы тут обсуждали одну теорию, – начала мистрис Койл.
– Мы? – я недовольно оглянулась на Симону, которая до сих пор не сказала ни слова.
– Которая, боюсь, с каждым днем делается все обоснованней…
– А сразу к делу можно? – огрызнулась я. – День был долгий, а я не слишком здорово себя чувствую.
Она коротко кивнула.
– Очень хорошо, моя девочка. Мы приходим к выводу, что от этих браслетов лекарства, возможно, и нет.
Она остановилась и посмотрела на меня в упор.
Я машинально тронула больную руку здоровой.
– Что?
– Мы уже десятки лет имеем дело с этой напастью. Они были и в Старом свете, прости господи… бывало, что из чистой жестокости или шалости ради одни люди вот так клеймили других. И, увы, нам не удалось найти больше ни одного случая – даже у Симоны в вашей базе данных, а она, ты знаешь, очень велика – вот такой инфекции, как у тебя. И не только у тебя.
– Но как…
И тут я осеклась – потому что поняла, на что она намекает.
– Ты хочешь сказать, что мэр что-то туда добавил. Что-то новое.
– Это был бы хороший способ искалечить огромное количество женщин, так, чтобы никто не догадался…
– Но мы бы услышали, – возразила я. – У мужчин же есть Шум, кто-то где-то наверняка бы выдал…
– Подумай головой, моя девочка. Вспомни историю. Вспомни, как были уничтожены все женщины Прентисстауна.
– Он утверждает, что они покончили с собой, – брякнула я, сама понимая, как жалко это звучит.
– Мы нашли химические вещества, которые даже я не в силах идентифицировать, – вмешалась Симона. – Мы столкнулись с реальной опасностью, Виола. И с очень серьезными последствиями.