От того, как она произнесла это слово – последствия, – у меня стало нехорошо в животе.
– И с каких пор ты так внимательно прислушиваешься к мнению мистрис? – ядовито осведомилась я.
– С тех пор как поняла, как опасен может быть этот человек для тебя и других заклейменных женщин, – очень серьезно ответила она.
– Будь очень осторожна, Симона, – сказала я. – Она умеет заставить других делать то, что ей нужно, – я метнула недобрый взгляд на мистрис Койл. – Например, чтобы общественность села полукругом и начала судить других.
– Моя девочка! – возмутилась мистрис Койл. – Я никогда…
– Что тебе от меня надо? – в лоб спросила я. – Что ты хочешь, чтобы я со всем этим сделала?
Мистрис Койл раздраженно вздохнула.
– Мы хотим знать, не известно ли чего твоему Тодду. Такого, что он нам не говорит.
Я покачала головой, даже не дослушав.
– Он бы мне сказал. В ту же секунду, как увидел эту штуку у меня на руке.
– Но он может выяснить, моя девочка? – голос у нее был напряженный. – Он поможет нам выяснить?
У меня где-то секунда ушла на переваривание. Зато когда до меня дошло…
– А! Теперь мне все понятно.
– Что понятно? – подняла брови она.
– Тебе нужен шпион, – я свирепела на глазах, и с каждым градусом бешенства голос набирал силу. – Опять старые трюки, да? Старая добрая мистрис Койл, которой лишь бы нахапать побольше власти!
– Нет, моя девочка, – быстро сказала она. – Мы обнаружили вещества…
– Ты что-то задумала, – оборвала ее я. – Все это время, пока ты отказывалась говорить про первое перемирие, ждала, пока мэр сделает свой ход, а теперь собираешься использовать Тодда, как раньше использовала…
– Она смертельная, моя девочка, – сказала она. – Эта инфекция смертельна.
– Стыд уйдет, Тодд, – мэр появился у меня за спиной в своей обычной манере, пока я смотрел вслед Джеймсу (он так и топал от меня через лагерь за неположенной водой для Ангаррад).
– Ты сделал это со мной, – выговорил я, все еще дрожа с головы до ног. – Ты вложил это мне в голову и заставил…
– Ничего подобного я не делал, – возразил он. – Просто указал тебе путь. А прошел по нему ты уже исключительно сам.
Я не ответил. Потому што знал – это правда.
(но этот гул, который я все время слышу…)
(притворяясь, што его там нет…)
– Я тебя не контролирую, Тодд, – мягко продолжал он. – Таков был один из пунктов нашего договора, и я его соблюдаю. Ты просто открыл в себе силу, про которую я давно уже говорил, что она у тебя есть. Видишь ли, в ее основе лежит желание. Ты хотел, чтобы это произошло. В этом-то и весь секрет.
– Ничего подобного, – возразил я. – Желание есть у всех, но они же не бегают по округе, контролируя других без спросу.
– Так это потому, что большинство людей хотят, чтобы им говорили, что делать, – он окинул взглядом площадь с россыпью палаток, с толпами солдат, городских… – Люди всегда твердят, что им нужна свобода, но что им на самом деле нужно, так это свобода от горестей. Если их проблемами буду заниматься я, они охотно предоставят мне говорить им, что делать.
– Некоторые люди, – покачал головой я. – Но далеко не большинство. И не все.
– О, конечно. Не ты. Что парадоксальным образом дает тебе возможность контролировать других. В этом мире есть два вида людей, Тодд. Они, – он обвел жестом армию, – и мы.
– Не смей включать меня в это «мы».
Но он просто ухмыльнулся в ответ.
– Ты уверен? Думаю, все спаклы связаны друг с другом через Шум – слиты в единый голос. Почему ты думаешь, что у людей это не так? И нас с тобой, Тодд, объединяет то, что мы знаем, как этим голосом пользоваться.
– Я не собираюсь становиться таким, как ты, – отрезал я. – И я никогда не буду таким, как ты.
– Нет, – согласился он, но глаза его сверкнули. – Полагаю, ты будешь лучше.
А потом вспыхнул свет…
Ярче любого электрического в любом месте города…
На всю площадь полыхнул…
Так близко к армии, как только можно подобраться, не оказавшись посреди нее…
– Цистерна! – мэр уже бежал туда. – Они атакуют водяную цистерну!
– Смертельная?
– Уже четверо умерли, – кивнула мистрис Койл. – Еще семеро не протянут до конца недели. Пока мы всё замалчиваем, чтобы не началась паника.
– Это только десять человек из тысячи, – сказала я. – Те, кто и так был слаб или болен…
– Хочешь проверить эту гипотезу своей собственной жизнью? Или жизнью любой из заклейменных женщин в этом лагере? Даже ампутация руки и та не сработала, Виола! Как по-твоему, это нормальное течение инфекции?
– Если ты спрашиваешь, верю ли я в то, что ты мне врешь, лишь бы только заставить сделать по-твоему, то что я отвечу, как ты думаешь?
Мистрис Койл сделала нарочито медленный глубокий вдох, словно пытаясь взять себя в руки.
– Я – лучшая целительница здесь, моя девочка, – голос у нее был полон такого чувства, что едва не рассыпал искры. – И я не смогла спасти этих женщин, не дать им умереть, – ее взгляд упал на мой собственный браслет. – И, возможно, не смогу спасти никого с этой штукой.
Я снова машинально потрогала больную руку и ощутила, как ее дергает жаром.
– Виола, – тихо сказала Симона. – Этим женщинам действительно очень плохо.
Нет, подумала я. Нет…
– Ты не понимаешь, – затрясла головой я. – Она всегда так делает. Превращает маленькую правду в громадную ложь, чтобы заставить тебя делать то, что ей надо…
– Виола, – рявкнула мистрис Койл.
– Нет, – я повысила голос, думая вслух. – Я не могу рискнуть и дать тебе оказаться правой. Если ты врешь, это очень умное вранье – ведь, если ошибаюсь я, мы все умрем. Так что да, хорошо, я постараюсь разузнать что-то у Тодда.
– Спасибо тебе! – горячо воскликнула она.
– Но, – перебила ее я, – я не стану просить его шпионить для тебя. И ты сделаешь то, что я хочу, в ответ.
Ее глаза так и забегали по моему лицу, пытаясь понять, насколько я это серьезно.
– Сделаю что? – спросила она наконец.
– Ты прекратишь от меня бегать и расскажешь, шаг за шагом, все, что сделала в прошлый раз, чтобы заключить мир со спаклами. А затем ты поможешь мне начать весь процесс с начала. Никаких больше проволочек, никаких выжиданий. И начнем мы завтра.
Некоторое время я наблюдала, как лихорадочно крутятся у нее шестеренки в попытке извлечь из этого расклада хоть какое-то преимущество.
– Я скажу тебе, что…
– Никаких сделок, – резко сказала я. – Ты сделаешь все, что я сказала, или не получишь ничего.
Пауза на сей раз была очень короткой.
– Договорились.
А в следующую секунду из корабля послышался крик. По трапу с грохотом ссыпался Брэдли в облаке вопящего Шума.
– Там что-то происходит в городе!!!
Мы ринулись к водяной цистерне. Солдаты впереди расступались, пропуская нас, даже если стояли спиной…
Даже на бегу я слышал, как мэр работает у них в головах, приказывая дать дорогу, убраться из-под ног…
Но вот мы уже там и видим…
Цистерна качалась.
Одну опору почти оторвало взрывом… возможно, одной из этих крутящихся огненных штук, причем с близкого расстояния, потомуш по деревянной бочке расползалось липкое белое пламя – почти жидкое, как сама вода…
Спаклы были повсюду.
Ружья палили во всех направлениях. Спаклы в ответ стреляли из своих белых палок. Люди падали. Падали спаклы. Но главной проблемой было не это.
– ОГОНЬ! – взревел мэр, вбивая это в голову каждого, кто стоял поблизости. – ПОГАСИТЬ ОГОНЬ! НЕМЕДЛЕННО!
Люди начали шевелиться…
Но дальше што-то пошло не так. Што-то пошло капитально не так.
Солдаты первой линии обороны стали бросать ружья и хватать ведра…
Те, кто стоял прямо перед спаклами, на линии огня…
Они просто разворачивались и шли прочь, словно вдруг ослепнув, забыв о битве напрочь…
Но спаклы-то не забыли и не ослепли, и люди теперь гибли десятками, но все равно даже не смотрели, кто это их убивает…
СТОЯТЬ! – услышал я мысли мэра. ПРОДОЛЖАТЬ СРАЖАТЬСЯ!
Но впереди уже настала путаница. Кто-то из бросивших ружья солдат подбирал их снова… но остальные просто стояли, растерянно пялясь перед собой, словно замороженные, не зная, что им делать дальше…
А потом они просто падали наземь, застреленные кем-то из спаклов…
Лицо мэра чуть не трескалось пополам от какой-то сверхчеловеческой концентрашии… он пытался одновременно заставить одних делать одно, а других – другое, и в результате никто не делал ничего, и люди умирали, а водяная цистерна…
…она уже почти падала…
– Мистер президент?!! – заорал благим матом мистер О’Хеа, врываясь на сцену с ружьем наперевес, и его почти мгновенно оглушило мэрским контролем, вырвавшимся из-под контроля…
Видя, што армия врага в замешательстве, што люди не делают того, што должны… што стреляют лишь немногие из солдат, а остальные просто торчат, как дубы, а огонь уже подползает к провиантскому складу, спаклы…
Господи, я слышал это в их Шуме, даже не понимая слов. От него прямо-таки пахло победой, более великой, более верной, чем они смели надеяться… возможно даже, окончательной победой…
И все это время – нет, меня ничего не держало…
Понятия не имею почему, но, судя по всему, я единственный здесь не застрял у мэра под контролем…
Может, правда, и не было его у меня в голове…
Но времени обдумать эту потрясающую мысль у меня решительно не оставалось…
Я перехватил ружье за ствол и, размахнувшись, двинул мэра прямо в ухо…
Он вскрикнул и начал заваливаться вбок…
Солдаты разом охнули, словно им врезали под дых…
Мэр упал на одно колено, схватился за голову – кровь лилась между пальцами, воздух полнился