Я подъехал на Ангаррад поближе к Желудю, штобы как следует поздороваться с Виолой… уже чувствуя ту теплую волну, какая всегда меня накрывает при виде нее… – и увидел, как скверно Виола выглядит. Какая она бледная и…
Виола смотрела на меня – озадаченно, вопросительно, наклонив голову набок.
Я понял, что она пытается меня читать.
И не может.
Я уставилась на Тодда. И смотрела, смотрела, смотрела…
Я не слышала его.
Совсем.
Я думала, что это все ужасы войны, травма, шок – что это они довели его до этой размытости… Но на сей раз оно было по-другому.
Почти тишина.
Как у мэра.
– Виола? – прошептал он.
– Я так понимаю, в вашей партии должно быть четыре человека? – светски заметил мэр.
– Симона решила остаться на корабле, – сообщил Брэдли, и (хотя я не сводила глаз с Тодда) его оглушительный Шум был доверху набит Айвеном и прочими… и они угрожали учинить бунт и насилие, если их бросят тут одних без возможности себя защитить.
Симоне пришлось остаться в лагере. По-хорошему оставаться надо было Брэдли – его Шум и так каждую секунду выдавал все и обо всех, – но те, на холме, во главе с Айвеном, отказались терпеть, чтобы их защищал какой-то Гуманист.
– Весьма прискорбно, – посочувствовал мэр. – Горожане явно соскучились по сильному лидеру.
– Это только один способ понимать ситуацию, – отозвался Брэдли.
– И вот они мы, – подхватил мэр, – встретились, чтобы задать курс будущего развития всему этому миру.
– Да, вот они мы, – согласилась мистрис Койл. – Так что давайте начинать, никто не против?
И она заговорила.
И ее слова были таковы, что даже меня заставили отвлечься от Тодда.
– Ты – преступник и убийца, – заявила она мэру голосом, спокойным, как камень. – Ты устроил геноцид спаклов и тем самым навлек войну на всех нас. Ты посадил в тюрьму, обратил в рабство, а затем навечно заклеймил всех женщин, до которых сумел дотянуться. Ты оказался бессилен остановить спаклов, чьи атаки стоили тебе половины армии. Это только вопрос времени, когда твои люди восстанут против твоего лидерства и решат взамен консолидироваться вокруг превосходящей огневой мощи корабля-разведчика – хотя бы чтобы выжить в те несколько недель, что остались до прибытия остального конвоя.
На протяжении всей этой речи она улыбалась – несмотря на то, с каким выражением уставились на нее мы с Брэдли… и как смотрел на нее Тодд…
А дальше я заметила, что мэр, слушая ее, тоже улыбается.
– Так почему бы, – закончила мистрис Койл, – нам просто не посидеть и не полюбоваться тем, как ты сам себя уничтожаешь?
– Ты, – сказал мэр мистрис Койл, спустя одну долгую безмолвную минуту, – преступница и террористка. Вместо того чтобы работать со мной в паре, стараясь превратить Новый Прентисстаун в гостеприимный рай для новых поселенцев, ты планомерно пыталась взорвать его, решив, что пусть он лучше будет уничтожен, чем получит будущее, которое ты не выбрала для него лично. Ты убивала солдат и ни в чем не повинных горожан, ты покушалась на жизнь юной Виолы, которую мы все видим здесь, и думала только о том, чтобы свергнуть меня и самой встать во главе какого-нибудь нового Койлвилля, – тут он кивнул Брэдли. – Команда корабля-разведчика со всей очевидностью лишь нехотя поддерживает тебя – после того как ты манипуляциями добилась, чтобы Виола запустила ту ракету. И сколько огневой мощи еще осталось у корабля? Хватит, чтобы уничтожить сотню тысяч или миллион спаклов?.. – когда они на самом деле будут наступать волна за волной, пока от всех нас не останется ровным счетом ничего? Тебе, мистрис, тоже есть за что ответить – не меньше, чем мне.
И все это время они с мистрис Койл улыбались друг другу.
Брэдли шумно вздохнул.
– Что ж, это было очень весело. А теперь не могли бы мы вернуться к причинам, которые всех нас сюда привели?
– И каковы могли бы быть эти причины? – ласково осведомился у него мэр, словно разговаривал с маленьким ребенком.
– Например, необходимость избежать полного уничтожения, – сказал Брэдли. – Как насчет планеты, на которой хватит места для всех, включая и вас двоих? Конвой сейчас в сорока днях пути отсюда – как насчет благополучного, мирного мира, в котором они смогут спокойно приземлиться? У каждого из нас есть сила. За мистрис Койл стоит преданная лично ей группа, пусть даже меньше количеством и не так хорошо оснащенная, как твоя армия. Наши позиции легче защищать, чем твои, но у нас не хватает места, чтобы поддерживать население, которое с каждым днем делается все беспокойнее. Ты, между тем, стал объектом атак, которые не в силах отразить…
– Да, – перебил его мэр, – военные преимущества объединения наших сил вполне очевидны…
– Я говорю не об этом, – оборвал его Брэдли (его голос и Шум вместе с ним разгорались все горячее – они были такие грубые, сырые и неуклюжие… больше, чем у кого угодно еще, но так и гудели ощущением правоты, уверенности в том, што он делает правильные вещи, и того, сколько выдержки и стойкости у него за этим стоит).
Ей-богу, такое не может не нравиться.
– Я не ваши военные союзы имею в виду, – сказал Брэдли. – Я говорю о том, что у меня есть ракеты, у меня есть бомбы, и я вам обещаю, что преспокойно брошу вас решать ваши мелкие разногласия, если вы немедленно не согласитесь, что обсуждать мы здесь будем одно, и только одно: как совместными усилиями положить конец этой войне. А не выиграть ее.
И на какую-то секунду даже мэр перестал улыбаться.
– Ну, это будет нетрудно, – сквозь кашель заявила Виола. – У нас есть вода, у вас – еда. Мы обменяем то, что есть, на то, что нужно. Мы покажем спаклам, что объединились, что никуда не идем и что хотим мира.
Но все, што я видел, пока она это говорила, – это как дрожит моя Виола на утреннем холоде.
– Согласна, – подала голос мистрис Койл, явно довольная тем, как развивается эта история. – И в качестве первого пункта переговоров не будет ли президент так любезен сообщить нам, как обратить действие браслетов, которые в данный момент, в полном, я полагаю, соответствии с его первоначальным намерением, убивают всех женщин, на которых надеты.
– ШТО? – взревел Тодд.
– Я понятия не имею, о чем она говорит, – быстро сказал мэр, но на лице у Тодда уже бушевала буря.
– Это только теория, – вмешалась я. – Они еще ничего не доказали.
– И ты чувствуешь себя просто отлично, правда? – осведомилась мистрис Койл.
– Нет, но я не умираю.
– Это потому что ты молодая и сильная, – кивнула мистрис Койл. – Не всем женщинам так повезло.
– Эти браслеты – из самого обычного набора для скота, который хранился в Убежище, – решительно заявил мэр. – Если ты утверждаешь, что я их как-то модифицировал с целью убивать женщин, то ты жестоко ошибаешься, и я почитаю себя серьезно оскорбленным…
– Только не смей пыжиться в моем присутствии! – перебила мистрис Койл. – Ты убил всех женщин до одной в старом Прентисстауне…
– Женщины старого Прентисстауна совершили самоубийство, – возразил мэр, – так как проигрывали войну, которую сами же и начали.
– Што?! – снова воскликнул Тодд, впиваясь в него взглядом, и тут я поняла, что он, судя по всему, сейчас впервые услышал мэрскую версию событий.
– Прости, Тодд, – повернулся к нему мэр. – Но я тебе не раз говорил: то, что тебе известно, – неправда…
– Бен рассказал нам, как все было! – закричал Тодд. – И даже не пытайся теперь из всего этого вывернуться! Я не забыл, што ты за человек, и если ты причинил хоть какой-то вред Виоле…
– Никакого вреда я Виоле не причинял, – с силой произнес мэр. – Я ни одной женщине намеренно вреда не причинял. И раз ты помнишь все, значит, помнишь и то, что я прибегнул к браслетам лишь после того, как начались террористические атаки мистрис Койл, после того, как она начала убивать невинных горожан, после того, как возникла необходимость отслеживать тех, кто нападал на нас. И если кого и нужно винить в том, что вообще возникла необходимость в идентификационных браслетах…
– В идентификационных браслетах?! – вскричала мистрис Койл.
– …то изволь тыкать пальцем в нее. Если бы я хотел убивать женщин – а это не так, – я бы мог это сделать в тот же миг, как только армия вошла в город. Но нет, я не хотел этого тогда и не хочу сейчас!
– И тем не менее, – вмешалась мистрис Койл, – я – лучшая целительница на этой планете, и эту инфекцию я исцелить не в состоянии. Как думаешь, насколько это похоже на правду?
– Отлично, – мэр смотрел ей прямо в глаза. – В таком случае наше первое соглашение. Ты получаешь полный и неограниченный доступ ко всей имеющейся у меня информации о браслетах и о том, как мы в городе лечим пострадавших женщин, которые, должен заметить, даже близко не в таком ужасающем состоянии, как ты утверждаешь.
Я посмотрела на Тодда, но он явно не знал, что из этого правда и насколько. Теперь я чуть-чуть слышала его Шум – в основном беспокойство и какие-то эмоции в мой адрес… но все еще ничего ясного, такого, как раньше.
Как будто Тодда, которого знала я, там вообще больше не было.
– Ты правда в порядке? – спросил я Виолу, подъезжая к ней (остальные пусть себе болтают – чай не маленькие, сами справятся). – Ты уверена?
– Да ну, не о чем беспокоиться. – Она явно соврала, штобы только я не беспокоился (отчего беспокоиться я стал лишь еще больше).
– Виола, если с тобой што-то действительно не так… если что-то случилось…
– Это просто мистрис Койл пытается меня запугать, чтобы я ей помогала …
Но я все это время смотрел ей в глаза, и, вот зуб даю, это была далеко не вся правда. Желудок у меня сжался и куда-то провалился, потомуш если с ней правда што-то случилось, если я ее