потеряю, если…
Я есмь круг и круг есть я.
И оно сработало, волнение ушло, все сделалось тише, спокойней… и я понял, што закрыл глаза, а когда их открыл, Виола таращилась на меня в полном ужасе.
– Что ты сейчас сделал? – вскрикнула она. – Тот кусочек твоего Шума, который я еще слышала, просто вдруг взял и исчез.
– Это штука, которую я теперь умею, – отвечал я, не глядя ей в глаза. – Успокаивать себя.
Она удивленно задрала брови, сморщив лоб.
– И ты хочешь, чтобы оно вот так было?
– Это очень хорошее умение, Виола, – я даже чуть-чуть покраснел. – Так у меня хоть пара секретов появится.
– Я думала, ты видел что-то настолько плохое, что у тебя от этого утих Шум, – она покачала головой. – Даже в голову не пришло, что ты можешь делать это специально.
– Я правда видел что-то настолько плохое и даже хуже, – я с трудом проглотил слюну. – От этого оно все прекращается.
– Но где ты этому выучился? Ведь… это он умеет такое проделывать?
– Не волнуйся, – поспешил сказать я. – У меня все под контролем.
– Тодд…
– Это просто инструмент. Ты произносишь внутри эти слова, и оно тебя сосредота́чивает, а потом ты добавляешь к этому намерение и…
Но она решительно покачала головой.
– Это прямо его слова. Он думает, что ты особенный, Тодд. Он всегда так думал. И сейчас пытается обманом затащить тебя в то, чего ты не хочешь… во что-то опасное.
– А ты не думаешь, што я в курсе, насколько ему можно доверять? – спросил я, пожалуй, немного сердито. – Он не может меня контролировать, Виола. Я достаточно силен, штобы дать ему отпор…
– А других контролировать ты уже можешь? – не менее сердито парировала она. – Если уже умеешь умолкать, разве не это будет следующий шаг?
И снова картинка вспыхнула у меня в голове: Джеймс лежит мертвый на площади, и на секунду меня его накрыло, и я не смог стряхнуть… и стыд покатил стремительно вверх, будто рвотный позыв, и я есмь круг и круг есть я…
– Нет, – сдавленно пробормотал я. – Этого я не могу. Это плохо. Я бы не захотел.
Она дослала Желудя вперед, наши лица сблизились.
– Ты все равно не сможешь его искупить, Тодд, – это прозвучало куда мягче, но от слова «искупить» меня все равно шарахнуло. – Просто не сможешь. Потому что он не раскаялся.
– Да знаю я, – ответил я, все еще на нее не глядя. – Знаю.
Несколько секунд мы молча смотрели, как спорят мистрис Койл и мэр Прентисс.
– Ну, не только, – говорила она. – Мы смогли оценить размер ваших складов по показаниям зонда…
– А внутрь складов ваш зонд заглядывал? – интересовался он. – Потому как эта технология удивила бы даже меня…
Виола кашлянула в ладонь.
– С тобой правда все хорошо, Тодд?
– Ты правда вне опасности от этого браслета? – ответил вопросом на вопрос я.
Ни один из нас не ответил.
Утро, кажется, стало еще холоднее.
Шел уже невесть какой час переговоров. Солнце успело взобраться высоко на небо. Тодд был не особенно многословен, а всякий раз, как заговорить пыталась я, меня глушил очередной приступ кашля. А Брэдли, мэр и мистрис Койл все спорили, спорили, спорили…
Ну, на самом деле они успели много чего решить. Помимо взаимного раскрытия медицинских данных, дважды в день будет организован транспорт: вода в одну сторону, провиант – в другую. Мэр давал дополнительные перевозочные средства вдобавок к телегам Ответа, а также солдат для обеспечения безопасности. Куда разумнее было бы собраться всем в одном месте, но мэр категорически отказывался покидать город, а мистрис Койл – вершину холма, так что хочешь не хочешь, а изволь таскать еду десять километров в одну сторону, а воду – десять километров в другую.
Ну, хоть какое-то начало.
Брэдли и Симона станут каждый день патрулировать оба лагеря с воздуха, надеясь, что демонстрация силы удержит спаклов от дальнейших атак. И наконец, в качестве последнего достижения, мистрис Койл обязалась отправить отряд лучших женщин-бойцов в город для отражения спачьих диверсий. В помощь мэру, да.
– Но только в качестве защитной меры, – настояла я. – Вы оба будете нащупывать дорогу к миру. А иначе никакого проку ни в чем не будет.
– Нельзя просто перестать драться и считать это миром, моя девочка, – возразила мистрис Койл. – Война не прекращается, даже когда ты ведешь переговоры с противником.
И, говоря это, она смотрела на мэра.
– Совершенно верно, – он ответил ей точно таким же взглядом. – Именно так раньше дела и делались.
– А как ты намерен вести их теперь? – вступил Брэдли. – Ты даешь нам слово?
– Как залог мира – почему бы и нет, – мэр улыбнулся той своей улыбкой. – А когда мир наступит, кто знает, где мы все будем.
– Особенно когда ты умудрился заделаться миротворцем ровно перед прибытием конвоя, – ввернула мистрис Койл. – Только представить себе, какое это произведет на них впечатление.
– А уж какое впечатление на них произведете вы, мистрис, тем, как мастерски привели меня к столу переговоров! – чуть ли не поклонился мэр.
– Если на них кто-то и произведет впечатление, – перебил обоих Тодд, – так это Виола.
– Или Тодд, – покачал головой Брэдли, не дав мне вставить слово, – именно благодаря им это смогло случиться. Хотя, по-честному, если кто-то из вас хочет застолбить себе место в будущем, придется уже сейчас начинать вести себя соответственно. Потому что в данный момент – и всякому объективному наблюдателю это более чем ясно – президент у нас – серийный убийца, а мистрис Койл – террористка.
– Вообще-то я генерал, – поправил его мэр.
– А я – борец за свободу, – подхватила мистрис Койл.
Брэдли лишь улыбнулся невесело.
– Полагаю, на этом можно заканчивать. Мы договорились о том, что начнется сегодня и что будет завтра. Если протянем в том же духе еще сорок дней, у этой планеты, возможно, появится хоть какое-то будущее.
Мистрис Койл взялась за поводья и хлестнула волов (УИЛФ? – сказали волы).
– Ты едешь? – бросила она Виоле.
– Езжай, – ответила та. – Мне нужно поговорить с Тоддом.
Ничего другого мистрис Койл и не ожидала.
– Рада была наконец-то познакомиться с тобой, Тодд, – она наградила меня долгим взглядом и отбыла.
Мэр кивком попрощался с ними.
– Как только будешь готов, Тодд, – и послал Джульеттину Радость по дороге медленным шагом, оставив меня наедине с Виолой.
– Думаешь, все это имеет шанс сработать? – она проводила его глазами и крепко закашлялась в кулак.
– Шесть недель до кораблей, – сказал я. – Даже меньше. Назовем это пять с половиной.
– Пять с половиной недель, и все опять изменится.
– Пять с половиной недель, и мы будем вместе.
Но на это она ничего не ответила.
– Тодд, ты уверен, что понимаешь, чем ты с ним занимаешься?
– Со мной он другой, Виола. Не тот свихнутый злодей, каким он когда-то был. Думаю, я смогу держать его в рамках – хотя бы настолько, штобы он нас всех не поубивал.
– Только не пускай его к себе в голову, – сказала она серьезно, как никогда. – Там он опасней всего.
– Нет его у меня в голове, – покачал этой самой головой я. – И я вполне могу сам о себе позаботиться. А ты позаботься о себе, будь добра.
Я попытался улыбнуться, но не вышло.
– Останься в живых, Виола Ид, а? И завязывай с этой болезнью. Если мистрис Койл в состоянии тебя исцелить, делай што хочешь, но заставь ее.
– И вовсе я не умираю, – возразила она. – Если бы умирала, я бы тебе так и сказала.
Мы немножечко помолчали.
– Ты – такая штука… которая для меня очень важна, Тодд. На всей этой планете ты – единственное, что важно.
Я с трудом проглотил слюну.
– Ты тоже.
И оба знали, что мы это серьезно.
Но, когда мы наконец расстались и она поехала в одну сторону, а я – в другую, каждый, бьюсь об заклад, думал, не наврал ли другой про всякое важное…
– Ну-ну, – сказал мэр, когда я поравнялся с ним на дороге в город, – и что ты об этом думаешь, Тодд?
– Если Виола умрет от инфекшии с того браслета, – поделился я, – ты будешь умолять меня тебя убить – после всего, што я тобой сделаю.
– Я тебе верю, – сказал он (РЕВ города уже вставал стеной нам навстречу). – И именно поэтому тебе придется поверить, что я бы никогда этого не сделал.
И, клянусь, он сказал это так, словно это была чистая правда.
– Тебе и по поводу соглашений придется держать слово, – добавил я. – Теперь наша цель – мир. Взаправдашний.
– Ты думаешь, что я стремлюсь к войне ради войны, Тодд, – отозвался он. – Но это не так. На самом деле я хочу победы. А победа иногда означает мир, не так ли? Конвою, может, и не понравится все, что я делал, но, мне так кажется, они прислушаются к человеку, который сумел завоевать мир вопреки всем превосходящим силам.
Которые ты сам же и спустил с поводка, подумал я.
Но вслух не сказал.
Потомуш он опять говорил так, словно это правда.
Может, я действительно на него влияю?
– Ну, а теперь, – сказал мэр, – поехали смотреть, как нам построить новый, мирный мир.
Конец путей
[Возвращение]
Я РАЗГЛАЖИВАЮ НОВЫЙ, свежевыросший лишайник поверх браслета на руке, ласково касаюсь его… Гаснет еще один день. Я сижу один на своем утесе. Рука под браслетом еще болит, напоминает мне, кто я такой и откуда пришел. Каждый день.
Рана никак не исцеляется, но я перестал принимать снадобье Земли от нее.
В этом нет никакой логики, но я почему-то верю, что боль прекратится, только когда вся Расчистка уберется отсюда.
Или, может быть, когда Возвращение наконец разрешит себе исцелиться, показывает Небо, взбираясь на утес рядом со мной.
Идем, показывает он. Время пришло.
Какое время? Для чего?
Мой враждебный тон исторг у него вздох.