Мы так понимаем, что безголосые в последнее время были угнетены, показывает Небо (мы стоим по обе стороны от Источника в ночь первого ответного удара Расчистки), но теперь они присоединились к битве.
Они опасны, показываю я, а сам думаю о нашей старой хозяйке, которая скрытно следила за нами и могла в любой момент накинуться с побоями. Расчистка с голосами не доверяла им, даже когда жила бок о бок.
Небо кладет ладонь плашмя на грудь Источника.
Мы должны знать.
Голос его тянется вперед и окутывает голос Источника.
И Источник начинает говорить сквозь свой бесконечный сон.
Конец Путей мы оставляем в полном молчании. Так же молча мы спускаемся с холма и возвращаемся в лагерь, откуда открывается вид на Расчистку.
Я не этого ожидал, показывает Небо.
Нет? – показываю я. Он сказал, они были опасными воинами, они помогли поставить Землю на колени в последней большой войне.
Но еще он сказал, что они были миротворцами, Небо задумчиво поглаживал подбородок. Что их предала и погубила одаренная голосами Расчистка. Он поднял на меня глаза. Я не знаю, что с этим делать.
А то, что Расчистка сейчас стала для нас опаснее прежнего, показываю я. Что сейчас время покончить с ними всеми раз и навсегда. Мы должны освободить реку и стереть их с лица земли, словно их тут никогда и не было.
И ту Расчистку, которая сейчас на пути сюда? – спрашивает он. И ту, что, без сомнения, явится следом? Потому что там, где были лишь два племени, станет много.
Мы покажем им, что с ними случится, если они не захотят считаться с Землей.
А они воспользуются своим могущественным оружием, чтобы перебить нас всех с воздуха, где мы не сможем их достать. Небо окидывает Расчистку долгим взглядом. И проблема останется нерешенной.
И мы посылаем еще больше рейдов, каждый день. Мы проверяем их силы.
Нас обманывают, обводят вокруг пальца, наши атаки отражают – каждый раз.
И вот сегодня Землю поймала Расчистка.
И вернула – с двумя разными посланиями.
Пустота.
Вот что показал вернувшийся к нам Земля, тот, которого они пытали, кого вынудили смотреть, как убивают другого рядом с ним, кого отослали затем назад – вождь Расчистки отослал с посланием о том, чего он хочет.
Пустоты.
Тишины.
Чтобы смолкли все голоса.
Он показал тебе это? – спрашивает Небо, пристально вглядываясь в него.
Земля снова показывает нам послание.
Окончательную пустоту и ее полную тишину.
Это то, чего он ХОЧЕТ? продолжает допытываться Небо. Или он показал нам СЕБЯ? Он оборачивается ко мне. Ты говорил, они воспринимают свои голоса как проклятие, как то, от чего надо «вылечиться». Возможно, это все, чего ему на самом деле надо.
Он хочет нас уничтожить, показываю я. Вот что он имеет в виду. Мы должны напасть на них. Мы должны разбить их, пока они не стали слишком сильны…
Ты специально забываешь о втором послании.
Я сердито смотрю на него.
Второе послание, отправленное Ножом, который явно начал принимать это их «лекарство» от голоса и прятаться от нас, потому что он трус трус трус. Небо просит вернувшуюся Землю показать нам еще раз послание Ножа.
Вот оно…
Ужас перед тем, как обращались с Землей, старый бесполезный ужас, который я и так хорошо знаю… и то, как он сам и другие, включая и тех, с корабля, и одну особенную Ножа, – как они не хотели войны, как больше всего на свете желали мира, где всем найдется место, где все смогут жить рядом друг с другом.
Мира, где царит мир.
Нож не говорит за них всех, показываю я. Он не имеет права…
Но я уже вижу, как мысль сворачивается в голосе Неба, как молоко.
Он уходит и приказывает мне не ходить за ним, когда я пытаюсь.
Еще много часов я киплю, понимая, что пошел он, конечно, в Конец Путей и сидит там, раздумывая, как предать нас и заставить заключить мир. Когда он, наконец, возвращается, голос у него – все еще как сбитая пахта.
Ну? – свирепо вопрошаю я. И что мы будем делать теперь?
И тут раздался вой – от той самой, странно медленной ракеты.
Всем быть внимательными, показывает Небо, и мы все продолжаем следить, как одинокий огонь чертит в небе дугу и закругляет ее к земле. Мы держим под наблюдением небо над всей долиной на случай ракеты побольше или возвращения летучего корабля, и ведущие из нее дороги – вдруг на них уже собирается армия, и мы ждем, наблюдаем и ждем, и гадаем, случайность это, или сигнал, или ошибочная атака.
Всюду достигает наш взгляд – да только себе же под ноги не смотрит.
Взрыв сотряс все чувства разом – глаза обжег и уши, и рты, и ноздри, и кожу всех мест Земли, потому что часть нас в нем и погибла, разорванная на куски, когда извергся снова утесов гребень. Земля умирала, широко распахнув голос, рассылая подробности своей смерти всем вокруг, чтобы мы все умирали с ними и ранились с ними, и всех объял тот же дым и окатили те же ливни земли и камня, сшибая с ног меня и…
Небо, слышу я…
Небо? – пульсирует через все мое тело, Небо? – и пульс этот катится по всей Земле, потому что на какое-то мгновение… на самое краткое из мгновений…
Голос Неба утих.
Небо? Небо?
У меня прыгает сердце в груди, и голос вливается в общий поток. Я, шатаясь, поднимаюсь на ноги и бреду через дым, бреду через ужас, взывая Небо! Небо!
Пока, наконец…
Небо здесь, показывает он.
Я принимаюсь раскидывать камни, которыми его засыпало, рядом возникают другие руки, выкапывают Небо из щебня, у него руки и лицо все в крови, но доспех его спас, и вот он уже стоит, а кругом клубятся дым и пыль…
Приведите посланника, показывает он.
Небо посылает вестника к Расчистке.
Не меня, как я ни просил.
Того, кого захватили и отпустили.
Мы все провожаем его глазами, а он спускается по скалистому лику холма в сопровождении Путей, останавливаясь через равные промежутки, чтобы голос Земли достиг Расчистки в форме речи, что звучит через одного избранного.
Мы смотрим его глазами, а он идет к Расчистке… и видит лица Расчистки, и она расступается, открывая ему дорогу, – не хватает его, не глумится, как в прошлый раз, а в их голосах слышен отданный вождем приказ дать ему пройти неприкосновенно.
Освободим реку, СЕЙЧАС ЖЕ, показываю я.
Но голос Неба повелительно отталкивает мой.
И Земля идет по их улицам, и последний Путь остается позади, и последние несколько шагов через центральную площадь делает сама, одна – прямо к их вождю, человеку, зовущемуся Прентисс на языке Бремени… и он стоит и ждет посланника, словно он у них Небо.
Но и другие там тоже есть. Трое из безголосой Расчистки и одна особенная Ножа среди них – ее лицо Нож видит в своем голосе настолько часто, что я уже знаю его не хуже собственного. Нож рядом с нею, молчит, как всегда, – и снова это его бесполезное беспокойство.
– Приветствую тебя, – говорит голос…
…но не вождя.
Это одна из безголосых. Под щелканье, которое они издают ртами, она делает шаг вперед – прежде вождя – и протягивает руку, тянется к нашему вестнику… но вождь хватает протянутую руку, и между ними начинается борьба.
И тогда мимо них вперед выходит Нож.
Приближается к вестнику.
Вождь и безголосый провожают его глазами, и каждый не дает другому двинуться с места.
А Нож говорит ртом:
– Мир. Мы хотим мира. Что бы эти двое тебе ни говорили, нам нужен только мир.
И тогда Небо рядом со мной вбирает голосом то, что сказал Нож, и как он это сказал, и я чувствую, как он тянется к нему через вестника, в саму Расчистку и дальше – глубоко в безмолвный голос Ножа.
И Нож ахает.
А Небо слушает.
Никто из Земли не слышит того, что слушает Небо.
Что ты делаешь? – показываю я.
Но Небо уже посылает ответ через Пути…
Посылает голос Земли, что звучит как единое слово, – вниз, с холма, по дороге, через площадь, в голос вестника…
Так быстро, что это может быть только давно задуманный план…
Одно слово…
Единственное…
От которого мой голос взмывает в неудержимой ярости…
Мир, показывает Небо Расчистке. Мир.
Небо предлагает им мир.
Я бросаюсь прочь от Неба, от всей Земли, иду, потом бегу сломя голову на свой личный утес…
Но от Земли ведь не спрятаться – да и где? Земля – все что есть, и от нее не скрыться, не уйти, не оставив с нею и остального.
Я вижу браслет у себя на руке, навек отделивший меня, превративший в изгоя, – и я приношу клятву.
Убить его Бена будет недостаточно, хотя это я тоже сделаю и дам ему знать, что я сделал…
Но я сделаю больше.
Я не дам этому миру свершиться, даже если за это придется заплатить своей жизнью.
Я отомщу за Бремя.
Я отомщу за себя.
И мира не будет.
Посланник
Декларация
– Это же очевидно, – пожал плечами мэр. – Пойду я.
– Только через мой труп, – отрезала мистрис Койл.
– На это условие я, пожалуй, соглашусь, – улыбнулся в ответ он.
Мы все как-то втиснулись в крошечную каюту на корабле. Я, мэр, мистрис Койл, Симона с Брэдли; Ли в жуткого вида бинтах во все лицо – на одной койке и Виола (выглядящая немногим лучше) – на другой.
Именно там проходило самое важное совещание в человеческой истории Нового света – в крошечной комнатушке, пахнущей болезнью и потом.
МИР, сказал нам спакл. МИР пришло громко и ясно, словно маяк просветил, – как требование, как ответ на то, чего мы просили.
МИР.
Но было там и што-то еще… што-то проскользнуло ко мне в голову, окопалось там на минутку – как когда мэр это делает, но быстрее, змеистее, глаже, и оно исходило не от стоящего перед нами спакла, а как будто за его разумом был другой, тянулся сквозь него и читал меня, смотрел в мою внутреннюю правду, и неважно, молчу я или нет…