Я приду, показываю я.
На дальнем горизонте начинает проглядывать розовость солнца. Небо стоит в седле своего боерога. Его главные воины, все в церемониальном одеянии, с церемониальными ножами, расставлены широким полукругом, обнимающим рваную кромку обрыва. Расчистку пустят сюда, но не дальше.
Голос Земли открыт, все они наблюдают за обрывом глазами Неба.
Мы говорим как один, показывает Небо, посылая картины сквозь них всех. Мы – Земля, и мы говорим как один.
Земля, повторят за ним, сплетаясь в единый тяж, объединяясь в нерушимое целое перед лицом врага.
Мы – Земля, и мы говорим как один.
Кроме Возвращения, думаю я, потому что браслет у меня на руке снова болит. Я разбираю лишайники, чтобы посмотреть, как он там: кожа вокруг ужасно натянулась, прирастая к металлу, раздулась и вся иссечена шрамами. А больно быть не переставало с тех самых пор, как его на меня надели.
Но никакая физическая боль не идет в сравнение с тем, что творится у меня в голосе.
Потому что это Расчистка сотворила такое со мной. Это сделал Нож. Эта штука превратила меня в Возвращение и сделала навеки отдельным от Земли, которая сейчас поет вокруг единым голосом – на языке, который Расчистка сумеет понять.
Мы – Земля, и мы говорим как один.
Кроме Возвращения – который говорит один.
Ты НЕ говоришь один, показывает Небо, глядя на меня сверху вниз со спины своего скакуна. Возвращение есть Земля, и Земля – Возвращение.
Земля – Возвращение, подымается песнь вокруг нас.
Скажи это, показывает мне Небо. Скажи – чтобы Расчистка знала, с кем имеет дело. Скажи, чтобы мы воистину говорили вместе.
Он простирает ко мне руку, которая могла бы меня коснуться, если бы он не был так высоко… так далеко на спине своего боерога.
Скажи это, чтобы БЫТЬ Землей.
И его голос тянется дальше руки, обволакивает меня, просит присоединиться, стать Землей, дать себе сделаться частью чего-то большего, такого, что могло бы…
Корабль Расчистки внезапно взлетает прямо напротив нас – держится там и ждет.
Небо устремляет взгляд к нему, позади звучит песнь.
Пора, показывает он. Они пришли.
Я узнаю ее немедленно. Мое удивление такое пронзительное, что Небо опускает на меня быстрый взгляд.
Они послали ЕЕ, показываю я.
Они послали одну особенную Ножа. Мой голос взмывает вверх. Может, и он тоже с ней? Может, и он пришел…
Но нет. Там другой из Расчистки, с голосом громким и беспорядочным, как у любого из них. И в этом беспорядке у него – мир. Он весь – желание мира, надежда на мир, страх за мир, отвага за мир.
Они хотят мира, показывает Небо, и в голосе Земли плещется удивление.
А я смотрю на Небо и вижу в нем тоже мир.
Расчистка едет на своих животных вперед, в полукруг, но останавливается на расстоянии и нерешительно смотрит на нас. Его голос громок и полон надежды; ее – безмолвие безголосых.
– Меня зовут Брэдли Тенч, – говорит он сразу ртом и голосом. – Это Виола Ид.
Он ждет, желая убедиться, что мы понимаем их язык, и после короткого кивка Неба продолжает:
– Мы пришли, чтобы заключить мир между нашими народами, закончить эту войну без дальнейшего кровопролития и понять, в силах ли мы исправить прошлое и построить новое будущее, где наш народ и ваш смогут жить друг рядом с другом.
Небо некоторое время не показывает ничего. Негромкое эхо песни непрестанно колышется у него за спиной.
Я – Небо, показывает он на языке Бремени.
Мужчина из Расчистки удивляется, но по голосу видно, что он понимает. Я пожираю глазами одну особенную Ножа. Она смотрит на нас в ответ, бледная и дрожащая на холодном утреннем ветру. Первый изданный ею звук – долгий кашель в кулак. После этого она начинает говорить.
– Мы пришли от лица всего нашего народа, – она отщелкивает слова только ртом, и Небо раскрывает свой голос пошире, чтобы точно ее понять; она показывает на корабль, висящий в воздухе над холмом и, без сомнения, готовый стрелять из своего оружия, стоит нам только начать беспорядки. – Они ждут, что мы вернемся к ним с миром.
С миром, в котором мы будем рабами, горько думаю я.
Тихо, показывает Небо мне. Это приказ, довольно мягкий, но настоящий.
Он слезает со своего боерога. Перекидывает ногу и ступает на землю с тяжелым стуком. Потом снимает шлем, отдает его ближайшему воину и начинает идти к Расчистке. К мужчине, который (теперь я вижу его голос более ясно) только недавно прибыл – глашатай всех тех, что прибудут следом за ним. Наводнят этот мир и вытеснят из него Землю. Превратят нас всех в Бремя. А за ними, без сомнения, придут другие. И еще. И еще.
И я думаю, что лучше умереть, чем дать такому случиться.
Один из воинов рядом со мной оборачивается – потрясение по всему голосу – и на языке Земли велит мне успокоиться.
Я вижу у него на боку церемониальный нож.
А Небо меж тем медленно, тяжело – весь такой вождь! – шествует по направлению к Расчистке.
Прямо к одной особенной Ножа.
Ножа, который, сколько бы он там ни трясся над своим вожделенным миром, сколько бы ни хотел все сделать как надо, послал вместо себя свою одну особенную, потому что сам слишком струсил предстать перед нами…
И я вспоминаю, как он тащил меня из кучи тел Бремени…
И как я клялся сокрушить его…
И я думаю, Нет.
Я чувствую на себе голос Земли, чувствую, как он пытается успокоить меня в такой важный момент…
И снова думаю, Нет.
Нет, не будет этого.
Одна особенная слезает со своего животного, чтобы приветствовать Небо.
И я бросаюсь бежать, даже еще не поняв, что собираюсь делать.
Я выхватываю церемониальный нож у воина рядом – с такой быстротой, что он не успевает мне воспрепятствовать, только вскрикивает удивленно… Я высоко заношу нож. Голос мой странно ясен и видит только то, что прямо передо мной… камни на тропе, сухое речное русло, руки Неба, протянутые меня остановить, когда я проношусь мимо, – но слишком медленно во всех его доспехах…
Я бегу к ней…
Голос растет, крик рвется из него – бессловесный на обоих языках, Бремени и Земли…
Я знаю, что нас видят – и с корабля, и с огней, которые парят рядом с ним…
Я надеюсь только, что видит и Нож…
Как я бегу убивать его одну особенную…
С тяжелым ножом в высоко поднятой руке…
Она видит меня и отшатывается назад, к своему зверю…
Мужчина из Расчистки что-то кричит, его собственный зверь пытается заслонить от меня одну особенную Ножа…
Но я слишком быстр, а места между нами чересчур мало…
Небо тоже что-то кричит позади…
Его голос, голос целой Земли, несется вперед, гремя, – несется меня остановить…
Но голосу никогда не остановить тело…
И она уже падает…
Валится в ноги своему зверю, который тоже пытается ее защитить, но запутывается – где он, где она, где кто…
А времени больше нет…
Есть только я…
Только возмездие…
Нож воздет…
Нож замахивается…
Тяжелый, готовый и до смерти жаждущий пасть на нее…
Последние шаги…
Мой вес – весь за ножом, весь в нем, чтобы начать скорее конец…
Она поднимает руку, чтобы защититься…
Сделка
Атака была как гром с ясного неба.
Вождь спаклов, Небо, как он себя называл, шел к нам с протянутой для приветствия рукой…
Тут к нему вдруг ринулся еще один, с грубым каменным ножом, отполированным и тяжелым…
Он явно собирался убить Небо…
Своего собственного вождя…
Посреди мирных переговоров…
Небо обернулся, увидел этого, с ножом, протянул руки, чтобы его остановить…
Но нападавший легко от него увернулся…
И кинулся к нам с Брэдли…
Ко мне на самом деле…
Я услышала крик Брэдли:
– Виола!
Он повернул Ангаррад, чтобы вклиниться между нами, но они с ней были минимум шага на два позади…
А между мной и бегущим не было никого, пустая земля…
Я отступила и рухнула в ноги Желудю…
ДЕВОЧКА-ЖЕРЕБЕНОК! – сказал он…
А я падала спиной назад, на землю…
И времени уже ни на что не было…
И спакл уже налетал на меня…
И нож падал вниз…
Я подняла руку в безнадежной попытке защититься…
И…
И нож почему-то не упал.
Я посмотрела ему в глаза —
спакл таращился на мою руку.
Рукав упал до локтя, пластырь отвалился, и спакл теперь смотрел на мой браслет…
Красный, весь воспаленный, скверно выглядящий, с выбитым на нем номером – 1391…
И тогда я увидела…
На полдороге между запястьем и локтем на его собственной руке, такой же грязной и больной, у него тоже такой был…
Браслет с цифрами 1017…
Это был спакл Тодда! Которого он спас от мэрской резни в монастыре, со своим собственным браслетом, который его тоже пытался убить, как мой – меня…
Спакл замер посреди замаха – нож в воздухе, готов упасть, но не падает – и только смотрел, смотрел на мою руку…
А дальше пара копыт со всей силы ударила ему в грудь и отправила в недолгий, но впечатляющий полет через площадку…
– ВИОЛА!
Я орал так, што чуть голова не отвалилась, метался в поисках лошади, делекмобиля, хоть чего-нибудь, што доставит меня сию же минуту на этот чертов холм…
– Все в порядке, Тодд! – гаркнул мэр, не отрывая глаз от проекшии. – Там все в порядке! Тихо! Твоя лошадь только что ему врезала.
Я обернулся как раз вовремя, штобы увидеть, как 1017 повстречался с землей футах в восьми от того места, где только што был. Рухнул кучей. Задние ноги Ангаррад как раз тоже становились на землю…
– Ах ты хорошая девочка! – взвыл я. – Хорошая лошадь!! Виола! Виола, ты там? – продолжил я вопить уже в комм.
Брэдли уже был на коленях рядом с Виолой, а спачий вождь прямо-таки схватил 1017 за шкирку и