Я украл нож и пришел сюда.
И сейчас я убиваю Источник.
Весть о попытке Неба тайно напасть на Расчистку вспыхивает в Конце Путей. Таков был его план, призванный доказать Расчистке, каким хорошим врагом мы можем быть, – врагом, способным пешком войти в самую их цитадель во время мирных переговоров, захватить кого хотим и свершить над ними суд, которого они заслуживают. И мир, который будет после этого – если после этого будет какой-то мир, – станем диктовать мы.
Поэтому он просил меня довериться ему.
Но он потерпел неудачу. Он признал поражение. Он попросил мира. И теперь Земля склонится перед Расчисткой, и это больше не будет для нас мир силы Земли… Это будет мир слабости.
Я стою над Источником с ножом в руках. Я свершу мщение, в котором мне так долго отказывали.
Я готов убить его.
Я знал, что ты пойдешь сюда.
Небо возникает в Конце Путей у меня за спиной.
Тебе разве не полагается сейчас заключать мир? – показываю я, не двигаясь с места. Тебе еще Землю предавать, не забыл?
А тебе разве не полагается сейчас убивать человека? Чего же ты медлишь? – отвечает он.
Ты обещал мне его, показываю я. Ты обещал, что он будет мой и я смогу сделать с ним что захочу. И я сделаю, а потом уйду куда глаза глядят.
И Возвращение будет потерян для нас, показывает он. И сам для себя потерян.
Я тычу в браслет концом лезвия.
Для себя и потерян с тех пор, как они мне это надели. С тех пор, как они перебили все остальное Бремя. С тех пор, как НЕБО отказался мстить за мою жизнь.
Тогда возьми то, что принадлежит тебе, показывает Небо. Я не стану препятствовать.
Я смотрю в него, в его голос, в его поражение.
И я вижу: здесь, в Конце Путей, где обитают тайны… я вижу даже еще большее поражение.
Ты собирался отдать мне Ножа, ахаю я. Это был бы подарок. Ты хотел подарить мне НОЖА.
При этой мысли мой голос начинает разгораться и жечь, как угли. Я мог получить Ножа, самого Ножа…
Но ты не сумел даже этого, показываю в ярости я.
И теперь ты будешь мстить Источнику, показывает он. Еще раз: я не стану тебе мешать.
Нет, я едва не плюю в него. Нет, не станешь.
Я поворачиваюсь к Источнику…
Снова поднимаю нож…
Он лежит передо мной, его голос сонно журчит. Здесь, в Конце Путей, он уже выдал все свои тайны, простертый безвольно долгие недели и месяцы, открытый, беззащитный – полезный… возвращенный с порога безмолвия, погруженный в голос Земли.
Источник.
Отец Ножа.
Как рыдать будет Нож, когда узнает! Как он станет выть и стонать, и винить себя, и ненавидеть меня, отнявшего у него любимого…
(Голос Неба за спиной показывает моего одного особенного… почему сейчас?)
Я отомщу…
Я сделаю Ножу так же больно, как было мне…
Я…
Да, я сделаю это сейчас…
И…
И…
Я начинаю рычать…
Через весь мой голос и дальше, наружу, в мир, поднимается рык моего «я» – всем голосом, всеми чувствами, каждым шрамом на теле, каждой раной и болью, рык моей памяти и утраты, и потерянности, рык по моему одному особенному…
Рык по мне…
Плач по мне…
По моей слабости…
Потому что…
Я не могу…
Не могу этого сделать…
Не могу…
Я такой же плохой, как сам Нож.
Я не могу этого сделать.
Падаю наземь. Рык эхом бьется в Конце Путей, отраженный в голосе Неба, во всей внешней Земле и обратно – сквозь открывшуюся во мне пустоту, достаточно огромную, чтобы проглотить меня целиком…
А дальше я чувствую на мне голос Неба – нежно, мягко…
Голос подставляет мне плечо, поднимает на ноги…
Меня окружает тепло. Меня понимают.
Меня любят.
Я стряхиваю его и делаю шаг прочь.
Ты знал, показываю я.
Небо не знал, отвечает он. Но Небо надеялся.
Ты устроил это, чтобы помучить меня моим поражением.
О нет, это не поражение, показывает он. Это победа.
Какая еще победа?
Я поднимаю на него глаза.
Потому что теперь ты вернулся совсем, отвечает он. Отныне твое имя истинно и стало таким в тот самый миг, когда превратилось в ложь. Ты вернулся к Земле, и ты больше не Возвращение.
О чем ты? – я смотрю на него недоверчиво.
Только Расчистка убивает из ненависти и ведет войны по личным причинам. Если бы сделал это, ты стал бы одним из них. И уже никогда не вернулся к Земле.
Ты убивал Расчистку, показываю я. Ты убивал их сотнями.
Но никогда, если на кону не стояли жизни Земли.
Ты согласился на их мир!
Я хочу того, что лучше для Земли, показывает он. Только этого должен хотеть Небо. Только этого – и всегда. Когда Расчистка убивала нас, я боролся с ними, потому что это было нужно Земле. Когда Расчистка захотела мира, я дал им мир, потому что так было лучше для Земли.
Ты сам напал на них сегодня, показываю я.
Чтобы отдать тебе Ножа. И чтобы отдать под суд их вождя за преступления, совершенные против Бремени. Это тоже было в интересах Земли.
Я смотрю на него и думаю.
Но Расчистка все еще может отдать своего вождя. Между ними нет согласия, мы это видели. Они могут отдать его тебе за все его преступления.
Небо думает, к чему я клоню…
Возможно.
Но с Ножом не так, показываю я. Они бы стали драться за него. Если бы ты привел его сюда…
Ты не убил бы его. Это ты только что доказал.
Но я МОГ бы! И тогда война не кончилась бы никогда. Почему ты решил столь многим рискнуть ради меня? Почему ты решил рискнуть ВСЕМ?
Потому что, пощадив Ножа, мы бы показали Расчистке свое милосердие. Мы доказали бы, что способны отказаться от убийства, даже когда у нас есть для него все основания. Это был бы жест силы.
Я вытаращил на него глаза.
Но ты не можешь ЗНАТЬ, что я сделал бы на самом деле.
Небо смотрит на Источника – все еще спящего. Все еще живого.
Я верил, что ты не убьешь.
ПОЧЕМУ?! – показываю я. Почему так важно, что я делаю?
Потому что, показывает он, это знание понадобится тебе, когда ты станешь Небом.
Что ты сказал? – показываю я после тяжелого, долгого молчания.
Но он уже идет. Идет к Источнику, возлагает ему ладони на уши, смотрит в лицо.
Когда Я стану Небом? громко показываю я. Что это значит?!
Думаю, Источник уже сослужил свою службу. Он смотрит на меня, в голосе играет искорка. Время пришло его разбудить.
Но Небо же – ты, лепечу я. Куда ты уходишь? Ты болен?
Нет, показывает он, опуская глаза на Источник. Но когда-нибудь я уйду.
У меня отваливается челюсть…
И когда это случится…
Проснись, показывает Небо, посылая голос в Источника – словно камень роняя в воду…
Стой! Погоди!.. показываю я.
Но веки Источника уже трепещут. Он громко втягивает воздух, вздыхает. Его голос ускоряется и ускоряется еще, светлеет густым бодрствованием, он снова моргает и смотрит на меня и на Небо с непередаваемым изумлением…
Но без страха.
Он садится. Падает сначала, от слабости, но Небо приподнимает его, помогает опереться на локти. Он продолжает нас разглядывать. Подносит руку к ране на груди, в голосе озадаченность, воспоминание… Снова смотрит на нас.
Мне снился престранный сон, показывает он.
И хотя он показывает это нам на языке Расчистки…
Мы слышим безупречный, безошибочный голос Земли.
Жизнь в мирное время
– ТЫ ТОЛЬКО ПОСЛУШАЙ ИХ, – сказал Брэдли.
Даже с такого расстояния РЕВ города доносится достаточно громко, чтобы ему пришлось повышать голос.
– Наконец-то орут что-то хорошее.
– Думаешь, пойдет снег? – я посмотрела с седла вверх, в облака: они клубились и катились волнами – редкое зрелище в эту холодную ясную зиму. – Никогда не видела снега.
– Я вообще-то тоже, – улыбнулся Брэдли.
И Шум его тоже улыбался: реплика моя и правда вышла ни к селу ни к городу.
– Прости, – сказала я. – Все эта температура.
– Уже почти приехали, – успокоил он. – Сейчас сделаем тебе тепло и уютно.
Мы съехали по холму зигзагом.
Потом проехали по дороге, ведущей на площадь.
Утром после ночной артиллерийской атаки.
Утром после заключения мира. На сей раз настоящего. Всамделишного.
Мы сделали это. Даже несмотря на то, что «добил» его мэр – вот мистрис Койл, наверное, бесится! – мы это и правда сделали. Через два дня состоится первая встреча человеко-спаклового совета по урегулированию всех деталей. В совет с нашей стороны войдут я, Брэдли, Симона, Тодд и мэр с мистрис Койл. Нам шестерым как-то придется работать вместе, чтобы создать пригодный для жизни новый мир вместе со спаклами.
Единственное, что действительно сможет заставить нас работать сообща.
А вот чувствовать себя можно бы и получше. Мир достигнут, реальный мир, все как я хотела, но голова у меня просто раскалывалась, а кашель… про кашель я вообще молчу.
– Виола? – в голосе Брэдли слышалась забота.
Тодд бежал к нам по дороге бежал мне навстречу и температура у меня была такая что он как будто плыл его несло ко мне на волне народного ликования и мир вдруг сделался какой-то невыносимо яркий так что даже глаза пришлось закрыть но Тодд был уже рядом и протягивал руки…
– Я тебя не слышу, – сказала я.
И свалилась с Желудя прямо на него… к нему в объятия…
– Этот прекрасный новый день, – громыхал мэр. – День, когда мы побили врага и положили начало новой эпохе!
И толпа внизу снова завопила.