– Слушайте, с меня хватит, – сказал я Брэдли.
Мы сидели на скамье в телеге, я крепко прижимал к себе Виолу. Впереди раскинулась площадь, запруженная народом. Физиономия мэра полоскалась уже не только на висящей в воздухе проекшии, но и на стенах двух ближайших домов. Еще одна штука, до которой он дотумкал сам. Слушая, как он разоряется, Брэдли морщил лоб. Мистрис Койл с Симоной по другую сторону от нас хмурились еще того больше.
Плечом я почувствовал, как Виола повернула голову.
– Привет, – сказал я. – Вот ты и проснулась.
– А я что, спала? – невнятно поинтересовалась она. – Почему меня никто в кровать не положил?
– Вот именно. Мэр сказал, тебе нужнее быть здесь. У него есть еще пара секунд, потомуш потом я…
– Наша миротворица пришла в себя! – прогремел мэр, оглядываясь (у него в руке был микрофон, но вряд ли ему такие штуки вообще еще нужны). – Давайте же принесем ей должные благодарности за то, что спасла наши жизни и покончила с этой войной!
Волна РЕВА нас буквально захлестнула с головой. Еще немного, и потопила бы.
– Что тут у вас происходит? – не поняла Виола. – Почему он обо мне так говорит?
– Потому что ему нужен герой и чтобы это была не я, – прошипела рядом мистрис Койл.
– Но не будем забывать и о великолепной мистрис Койл, – продолжал мэр, – чья помощь в моей кампании против спачьего мятежа…
Мистрис Койл так покраснела, что еще чуть-чуть, и на лице можно будет яичницу жарить.
– Помощь?! – чуть не задохнулась она.
Но за разглагольствованиями мэра ее никто не услышал.
– Прежде чем передать вас мистрис, которой тоже есть что сказать, – сообщил мэр, – я хочу сделать одно объявление. Я откладывал его до сих пор, чтобы Виола тоже могла услышать.
– Какое еще объявление? – слабо спросила Виола.
– Без понятия, – покачал головой я.
Я правда не знал.
– Мы совершили прорыв! Вот в этот самый, сегодняшний день мы совершили прорыв в исследованиях ужасной, непредвиденной проблемы с идентификационными браслетами.
Я невольно сжал Виолу со всех сил. Толпа смолкла – вся, сразу, насколько вообще может смолкнуть толпа. Зонды транслировали происходящее и в лагерь на холме. Все люди этой планеты сейчас затаив дыхание слушали, што скажет мэр.
И он сказал.
– Мы нашли лекарство!
– ШТО?! – вскрикнул я, но меня уже заглушил вал народного ликования.
– Как удачно, как кстати, что это случилось именно в день заключения мира, – говорил мэр. – Это подлинное чудо и благословение свыше, что сейчас, на пороге новой эры, я могу сообщить вам, что с браслетной болезнью покончено!
Он говорил, глядя вверх, на зонды – на холм, где страдали больные женщины и мистрис выбивались из сил, но все равно никак не могли им помочь.
– Не будем же тратить время зря, – возвестил мэр. – Мы начнем раздавать лекарство немедленно, – он повернулся к нам с Виолой. – И первой его получит наша дражайшая миротворица!
– Он всю славу себе забрал! – вопила мистрис Койл, топая взад и вперед по целительской (мы уже летели обратно на холм). – Они у него с рук жрали!
– Ты что, даже пробовать это лекарство не будешь? – не поверил Брэдли.
Мистрис Койл воззрилась на него так, будто он только что предложил ей снять всю одежду.
– А ты правда думаешь, что он его только что открыл? Да оно у него с самого начала было! Если это вообще лекарство, а не еще одна бомба с часовым механизмом.
– Но зачем ему так поступать, – не унимался Брэдли, – если излечение всех женщин способно сделать его еще более популярным?
– Да потому что он гений, – все еще кипя, выплюнула мистрис Койл. – Даже я вынуждена это признать. Чертов кошмарный, зверский, бессовестный гений.
– А ты что думаешь, Виола? – подал голос Ли с соседней кровати.
Я в ответ выразительно закашлялась. Мистрис Койл заступила мэру дорогу, когда он попытался выдать мне новый пластырь, и отказалась разрешить хотя бы прикоснуться ко мне, пока они с остальными мистрис не изучат новый препарат самым тщательным образом.
Вы бы слышали, как ее освистала толпа! Вот реально освистала.
Особенно когда мэр вывел вперед трех женщин с браслетами – и без следа заражения. Без единого следа.
– Мы пока еще не придумали способ безопасно снять браслеты, – сознался мэр, – но первые результаты, как говорится, налицо.
Дальше все как-то развалилось. Мистрис Койл так и не сказала свою речь… хотя ее при таком раскладе наверняка еще раз освистали бы. Слезши с телеги, Тодд сказал, что знает не больше нашего.
– Пусть мистрис Койл делает свои тесты, а я посмотрю, што можно узнать.
При этом он крепко сжимал мне руку – в надежде или от страха, кто его знает?
Потому что я не слышала его.
Мы наконец-то отбыли на корабль. Мистрис Лоусон отправилась с нами, чтобы помочь с тестированием мэрского лекарства.
– Не знаю, чему и верить, – сказала я. – Но спасти нас – в его же прямых интересах.
– То есть нам надо принимать решение, исходя из того, что будет лучше для него? – ядовито осведомилась мистрис Койл. – Превосходно. Просто превосходно.
– Заходим на посадку, – сообщила по громкой связи Симона.
– Я вам одно скажу, – заявила мистрис Койл. – Когда мы окажемся в этом совете вместе, ему придется наконец уяснить, что перехитрить меня больше не выйдет. – Корабль содрогнулся от контакта с землей. – А сейчас я буду говорить мою речь.
Голос у нее шипел, как добела раскаленный металл.
И не успели заглохнуть моторы, как она зашагала прочь из комнаты, вон из шлюза и вниз по трапу – к толпе, которая ждала нас, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.
Ее встретили несколько приветственных возгласов.
Примерно два-три.
Даже близко не то, как встречали мэра в городе.
А потом из этой толпы – во главе, судя по мониторам, с Айвеном и другими из той же шайки – понеслись свистки.
– Но зачем мне причинять вред женщинам? – мэр сидел через костер от меня; на день великой славы уже начала спускаться ночь. – Даже если ты до сих пор почему-то веришь, будто я сплю и вижу, как бы так получше умертвить их всех до единой, зачем мне делать это сейчас, в миг моей величайшей победы?
– Тогда почему ты мне раньше не сказал? – перебил я. – Не сказал, што еще немного и будет лекарство?
– Не хотел разочаровать тебя, если ничего не получится.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, пытаясь прочесть, но я уже так поднаторел в этом деле, что вряд ли даже ему удалось бы услышать мой Шум.
– Позволь угадаю, – сказал он наконец. – Думаю, ты хочешь дать Виоле это лекарство как можно скорее. Думаю, ты волнуешься, что мистрис Койл нарочно будет мешкать с тестами, так как не хочет, чтобы я оказался прав.
И я правда именно это и думал. Вот прямо этими словами.
Я так хотел, штобы лекарство оказалось правдой, што чуть не задыхался. Едва глотать мог.
Но это же был мэр…
Но оно же могло спасти Виолу…
Но это же МЭР…
– Еще я думаю, что ты очень хочешь мне поверить, – продолжал он. – Что я правда его сделал, лекарство. Если не для нее, то хотя бы для тебя.
– Для меня? – не понял я.
– Думаю, я наконец-то понял, в чем заключается твой особый дар, Тодд Хьюитт. Мне давно следовало догадаться – по поведению моего сына.
Живот у меня сжался – от ярости, от горя… как и всякий раз при упоминании Дэйви.
– Ты сделал его лучше, – продолжал мэр очень мягким голосом. – Ты сделал его умнее и добрее и научил лучше понимать мир и его место в нем, – он поставил на землю свою чашку с кофе. – И хочу я того или нет, ты проделал то же самое и со мной.
Снова это слабенькое жужжание…
Связывающее нас в…
(но я знал, что оно есть и оно на меня никак не влияет…)
(да говорю тебе, не влияет…)
– Я очень сожалею о том, что случилось с Дэвидом, – сказал он.
– Ты его застрелил, – возразил я. – Это далеко не «случилось».
Он согласно кивнул.
– С каждым днем я сожалею об этом все больше. С каждым днем, который провожу рядом с тобой, Тодд. С каждым днем, когда ты делаешь меня лучше. Понимая, что заставил тебя смотреть на все, что я сделал.
Он вздохнул.
– Даже сегодня, в день, возможно, моей величайшей победы за всю жизнь, первой моей мыслью было – что подумает об этом Тодд?
Он сделал неопределенный жест в сторону темнеющего неба.
– Весь этот мир, Тодд… Весь этот мир и то, как он говорит… – какой у него громкий голос! – Он замолчал, задумался… взгляд утратил четкость. – Иногда ты, кроме этого, ничего не слышишь, словно он хочет втянуть тебя, растворить в себе, превратить в ничто, – он уже почти шептал. – Но дальше я слышу твой голос, Тодд, и он возвращает меня назад.
Я понятия не имел, о чем он толкует, и поэтому просто спросил:
– Так у тебя все это время было лекарство от браслетов? Ты его просто прятал?
– Нет, – покачал головой он. – Я заставлял своих людей работать сутки напролет, чтобы спасти Виолу – для тебя, Тодд. Чтобы показать, как много ты стал для меня значить.
Голос его набрал силу, стал почти… эмошиональным.
– Ты исправил меня, Тодд Хьюитт. Искупил. Когда все остальные вокруг были уверены, что это невозможно. Или даже, – он улыбнулся, – нежелательно.
Я продолжал молчать.
Потому что нет, он неисправим. Виола даже сама это сказала, словами.
И все же…
– Они его проверят, – продолжал мэр. – Они подтвердят, что это действительно лекарство, и тогда ты поймешь, что я сказал тебе правду. Это так важно, что я даже не стану просить тебя мне довериться.
Он подождал, пока я што-нибудь на это скажу. Я не сказал.
– Ну что ж, – он шлепнул ладонями по коленкам, – значит, пора готовиться к первому заседанию нашего совета.