Я села повыше, хотя и не без труда.
– Не хочу я принимать никакие вожжи…
– Добрая воля народа сейчас на твоей стороне, Виола. При известном умении ты легко превратишь это в настоящую силу…
Я закашлялась.
– Я вообще-то не собираюсь…
– Ты нужна этому миру, моя девочка, – сказала она. – Если лицом оппозиции будешь ты, я согласна. Пока у оппозиции реально будет лицо.
– Я просто пытаюсь создать наилучший возможный мир.
– Ну, так продолжай в том же духе, – кивнула она. – И тогда все будет хорошо.
Больше она ничего не сказала, а вскоре мы приземлились. Трап выпал, навстречу поднялся РЕВ собравшейся приветствовать нас толпы.
– Спаклы ожидают нас к полудню, – сообщила Симона по дороге наружу (меня под руку вел Брэдли). – Президент обещал лошадей и достаточно времени, чтобы обсудить повестку дня.
– Тодд сказал, он обещал сократить обращения к народу до минимума, – я посмотрела на мистрис Койл. – И обеспечить тебе возможность что-то сказать на сей раз.
– Спасибо тебе большое, моя девочка, – кивнула она. – Хотя тебе, наверное, стоит подумать о том, что собираешься сказать ты.
– Я? Но я ничего не со…
– А вот и он сам, – перебила она, глядя вдоль трапа вниз.
К нам сквозь толпу пробирался Тодд.
Под мышкой у него был сверток пластырей.
– Что ж, так тому и быть, – едва слышно прошептала мистрис Койл.
– Я на самом деле не знаю, што делаю, – сказал я, разворачивая выданный мэром сверток.
– Просто оберни их вокруг, как бинт, – посоветовала она. – Плотно, но не слишком туго.
Мы сидели на койке у меня в палатке, а мир снаружи РЕВЕЛ как ни в чем не бывало – громко и настойчиво. Мэр, мистрис Койл, Брэдли, Симона, Уилф и Ли, который тоже пригласил сам себя на совет, препирались по поводу того, кто будет первым говорить со спаклами, што он скажет и так далее, и так далее.
– О чем ты думаешь? – Виола пристально смотрела на меня.
– Я думаю: «Я на самом деле не знаю, што делаю», – чуть-чуть улыбнулся я.
Она ответила такой же малюсенькой улыбкой.
– Если теперь ты такой, думаю, мне придется к этому привыкнуть.
– Ты это больше не ненавидишь?
– Ненавижу, но это моя проблема, а не твоя.
– Я все еще я, – сказал тихо я. – Все еще Тодд.
Она отвела глаза. Взгляд сам собой упал на пластыри.
– Ты в них уверен? – не слишком смело спросила она. – Что все это не ложь?
– Он в курсе, што я его убью, если он причинит тебе хоть какой-то вред. И то, как он в последнее время себя вел…
Она посмотрела на меня.
– Но, возможно, все это было притворство…
– Я думаю, это я его изменил, Виола, – сказал я. – Не наоборот. Во всяком случае, изменил достаточно, штобы он захотел спасти тебя – для меня.
Она смотрела, пристально, пыталась меня прочесть…
Не знаю, што она там видела…
Но через минуту она протянула руку.
– Ну што ж, – сказал я. – Тогда поехали.
Я начал снимать с раны старые пластыри. Отлепил один, потом другой, и вот открылся браслет… Номер 1391. Выглядело все скверно, куда хуже, чем я ожидал. Кожа вокруг была красная, воспаленная, натянутая туго (очень гадко с виду), а дальше от него вся потемнела и была каких-то неправильных оттенков фиолетового и желтого и запах… еще этот запах, болезни и порчи. Плохой запах.
– Исусе, Виола… – пробормотал я.
Она ничего не сказала, только тяжело сглотнула, и я просто взял первый из новых пластырей и обернул прямо поверх браслета. Первая доза лекарства пошла в организм, и Виола даже чуть-чуть ахнула.
– Што, больно? – всполошился я.
Она прикусила губу и быстро кивнула, показала знаком давай, мол, дальше, не останавливайся. Я размотал второй пластырь и третий, и навернул их по краям первого, как мэр и сказал, и она еще раз ахнула.
– Слушай, Тодд…
Она задышала поверхностно, часто. Синяки и потемнение на коже светлели прямо на глазах – было видно, как лекарство идет через кровеносную систему, отвоевывая у инфекшии пядь за пядью, вот здесь, под самой поверхностью.
– Как ощущения? – осторожно спросил я.
– Как раскаленные ножи, – выдавила она, и в уголке каждого из глаз повисло по слезе…
Я протянул руку…
Я погладил ее щеку большим пальцем…
Так, совсем легко, мягко…
Стер слезинку…
Чувствуя ее плоть своей…
Тепло ее, нежность…
Чувствуя, што этого только и хочу, насовсем, навсегда – трогать ее вот так…
Думать так было неудобно, смутительно…
Но тут я понял, што она меня не слышит…
Как это, должно быть, для нее неприятно…
Но тут ее щека прильнула к моим пальцам…
Виола повернула голову, чуть-чуть, и легла щекой ко мне в ладонь…
И я держал ее…
И еще одна слеза уже бежала вниз…
А она повернулась побольше и прижала губы к моей ладони.
– Виола… – сказал я.
– Мы готовы к отлету, – сказала Симона, просовывая в палатку голову.
Я быстро отдернул руку, хоть и ясно было, што ничего мы плохого не делаем.
После долгой неуклюжей секунды Виола сказала.
– Мне уже лучше.
– Итак, начнем? – На физиономии у мэра сияла широкая улыбка, а униформа с золотыми полосками на рукаве опять выглядела подозрительно новой.
С иголочки прямо.
– Если это так нужно, – кивнула мистрис Койл.
Мы (плюс Уилф) собрались перед руинами собора, рядом с платформой с водруженным на нее микрофоном, чтобы ораторов было лучше слышно. Проекции снова полоскались на боковых стенах двух домов, еще одна висела над кучей щебня позади нас. То же самое, как обычно, транслировалось на вершину холма.
Толпа уже приступила к ликованию.
– Виола? – мэр протянул руку, желая помочь мне вскарабкаться на импровизированную сцену.
Тодд встал, чтобы сопровождать меня, куда бы я ни пошла.
– Если никто не против, – подала голос мистрис Койл, – нельзя ли ограничиться сегодня самыми короткими обращениями от мэра и меня?
Мэр удивился и собрался возражать, но я его опередила.
– Отличная идея. Так все получится гораздо быстрее.
– Виола… – повторил мэр.
– А я бы еще посидела минутку и дала лекарству время подействовать.
– Спасибо, – веско проговорила мистрис Койл. – Из тебя получится очень хороший лидер, Виола Ид, – и повторила еще раз, себе под нос: – Да, очень хороший.
Мэр еще немного подумал, как добиться желаемого, но Брэдли с Симоной не двигались с места, и он, наконец, сдался – и подставил локоть мистрис Койл.
– Что ж, тогда давайте обратимся к народу?
Локоть мистрис Койл проигнорировала и решительно зашагала к помосту. Мэр поспешно кинулся следом, чтобы опередить ее на лестнице и показать толпе, как он любезно пропускает даму вперед.
– Это што еще было за представление? – поинтересовался Тодд, провожая их глазами.
– Вот-вот, – у Брэдли весь Шум пошел вопросительными знаками. – С каких это пор ты предоставила ей свободу действий?
– Повежливей о мистрис Койл, ладно? – вмешалась Симона. – Я, кажется, поняла Виолину стратегию.
– И в чем же она заключается? – спросил Тодд.
– Добрые люди Нового света! – загремел в громкоговорителях голос мистрис Койл. – Как далеко мы зашли в последнее время!
– Мистрис Койл думает, что ее дни в качестве лидера сочтены, – объяснила Симона. – Это она так прощается.
Уилф состроил смешную рожу.
– Пр’щается?
– Как далеко завел нас президент Прентисс, – продолжали с трибуны. – Раньше мы и знать не знали о подобных местах.
– Но она все еще лидер, – сказал Ли. – Есть полно народу, полно женщин…
– Мир меняется, – перебил я. – И меняет его не она.
– А уйти она собирается на своих собственных условиях, – прочувствованно сказала Симона. – Я восхищаюсь ею за это. Знать, когда сойти со сцены…
– Отвести нас от края одной пропасти, – говорила мистрис Койл, – только чтобы подвести к другой.
– Пр’щается? – повторил Уилф, на сей раз с бо́льшим нажимом – и куда большей озабоченностью.
Я повернулась к нему.
– Что такое, Уилф?
Но Тодд уже тоже о чем-то догадался – глаза у него делались все больше и больше.
– Который убивал, чтобы нас защитить, – говорила мистрис Койл. – Убивал, убивал и убивал снова.
В толпе послышался недовольный ропот и принялся нарастать.
– Она думает, что это конец, Виола, – голос у Тодда была очень встревоженный. – Она решила, что это конец.
Я повернулась к сцене…
Я слишком поздно поняла, что она сделала…
Я бежал, даже еще не поняв, почему и зачем… просто знал, што мне нужно добраться до сцены, добраться туда раньше, чем она…
– Тодд! – закричала сзади Виола, и я обернулся на бегу… увидел, как Брэдли хватает ее за плечо, не давая кинуться за мной, а Симона и Уилф уже бегут следом, несутся к сцене…
Где речь мистрис Койл как-то не пользовалась у слушателей популярностью…
– Мир, утонувший в крови, – говорила она. – Мир, дорогу к которому замостили трупами женщин…
Публика уже свистела…
Я уже был прямо за сценой…
Мэр светло улыбался мистрис Койл, и это была очень опасная улыбка – я слишком хорошо ее знал. Давай, говорила эта улыбка, вперед, испорти им впечатление, мне только этого и надо…
Но у меня в голове разгоралась совсем другая идея, не эта…
Я взлетел на платформу. Мистрис Койл была от меня справа, мэр – слева… Справа же на подмостки вспрыгнула Симона, за ней Уилф…
– Мир, – неслось в микрофон, – который он держит двумя кровавыми кулаками…
Мэр обернулся, взглянуть, чем это я там занят…
В тот самый миг, когда мистрис Койл повернулась к нему.
– Но среди нас есть еще те, кому этот мир слишком небезразличен. И кто не даст этому случиться.
Она распахнула пальто…