Я вижу это у него в Шуме… я смотрю, и оружие дрожит у меня в руках…
Вижу, как Тодд убивает спакла, на которого мы натолкнулись на речном берегу…
Как Тодд убивает его, хотя я кричу ему нет, не надо…
1017 помнит, как Тодд страдал после этого… от этого страдал…
Это страдание он чувствует теперь в себе, сам, я вижу это…
Я сама его ощущала, когда воткнула нож Аарону в шею, в церкви за водопадом…
Это жуть, это ад – убивать кого-то…
Даже если думаешь, что он это заслужил…
И 1017 теперь знает это так же ясно, как я и Тодд…
Как Тодд знал…
Мое сердце сломалось… сломалось так, что никогда уже не починить… и кажется, что эта боль меня сейчас убьет, тоже убьет, прямо тут, на этом чертовом, идиотском, промерзшем пляже…
Но Бен – он прав. Если я убью 1017, пути назад уже не будет. Мы убьем второго вождя спаклов… которых гораздо больше, так что они просто прикончат нас, всех до единого, кого только смогут найти. А потом, когда прибудут новые поселенцы…
Бесконечная война…
Нескончаемые смерти…
И снова решать мне…
Решать, загнать нас всех глубже в войну или выдернуть уже наконец из нее…
Я уже выбирала неправильно раньше…
И не эту ли цену плачу сейчас за тот, неправильный выбор?
Слишком высокую…
Слишком высокую…
Но если оно опять станет для меня личным делом…
Если я заставлю 1017 заплатить…
Тогда мир изменится…
Мир закончится…
А мне плевать…
Мне реально плевать…
Тодд…
Ох, пожалуйста, Тодд…
И Тодд? – думаю я…
Потому что до меня, наконец, доходит…
Ох, как же больно сердцу…
Если я убью 1017…
И война начнется снова…
и нас всех поубивают…
Кто будет помнить Тодда?
Кто будет помнить, что он сделал?
Тодд…
Тодд…
И сердце рвется на куски еще больше, хотя, казалось бы, куда еще-то…
Навсегда рвется, насовсем…
я падаю на колени в снег, в песок…
и вою, без слов, пусто, в небо…
и бросаю оружие…
Она бросает оружие.
Оно падает на песок, так и не выстрелив.
Я – все еще Небо.
– Не хочу тебя видеть, – говорит она, не поднимая глаз, надтреснутым голосом. – Я никогда больше не хочу тебя видеть.
Нет, показываю я. Нет, я понимаю…
Виола? – показывает Источник.
– Я этого не сделала, – говорит она ему. – Но если я еще хоть раз его увижу, не знаю, смогу ли я остановиться снова.
Она поднимает глаза, но смотрит не на меня, а мимо – не в силах видеть мое лицо.
– Убирайся отсюда, говорит она. – Убирайся!
Я смотрю на Источника, но он тоже меня не видит.
Вся его боль, все горе, а с ними и все внимание сосредоточены на теле его сына.
– УХОДИ! – кричит она.
Я поворачиваюсь, иду к своему боерогу… и оглядываюсь только один раз.
Источник все так же горбится над Ножом, а девушка по имени Виола медленно-медленно ползет по песку к ним…
Они не смотрят, заставляют себя не смотреть, не видеть меня…
И я это понимаю.
Я взбираюсь на своего зверя.
Я вернусь в долину.
Вернусь к Земле.
Все мы увидим, что уготовило для нас будущее этого мира. Для Земли, для Расчистки – для нас обоих.
Будущее, которое сегодня спас Небо.
Потом его спас Нож.
Потом его еще раз спасла одна особенная Ножа.
И теперь, когда мы все это сделали… мы должны превратить этот мир в то, что действительно стоило спасать.
Виола? – я снова слышу голос Источника…
И слышу недоумение, растущее в пучине его горя…
Виола? повторяет Бен.
У меня сил нет стоять, и я ползу… ползу к нему и Тодду. Проползаю мимо ног Ангаррад, которая грустно переступает на месте и только твердит МАЛЬЧИК-ЖЕРЕБЕНОК МАЛЬЧИК-ЖЕРЕБЕНОК – опять и опять…
Я заставляю себя взглянуть Тодду в лицо… увидеть его все еще открытые глаза.
ВИОЛА, снова говорит Бен, поднимая на меня глаза… его щеки исчерканы дорожками слез…
Но они открыты, так широко открыты…
– Что? Что такое? – спрашиваю я.
Он отвечает не сразу. Приникает лицом близко-близко к лицу Тодда, вглядывается в него, потом переводит взгляд туда, где забыл свою руку – в куче снега на Тоддовой груди…
Ты… он снова замолкает, морщит лоб от нечеловеческой концентрации.
Я что? – слабо спрашиваю. – Я что, Бен?
Он поднимает на меня взгляд…
ТЫ ЭТО СЛЫШИШЬ?
Я моргаю… слышу свое собственное дыхание, грохот волн, вскрикиванья Ангаррад, Шум Бена…
– Что слышу?
Я ДУМАЮ…
Опять замолкает. Слушает.
КАЖЕТСЯ, Я ЕГО СЛЫШУ.
ВИОЛА, говорит, Я СЛЫШУ ТОДДА.
Он поднимается… уже поднимается на ноги с Тоддом на руках.
– Я его слышу! – кричит он ртом, поднимая своего сына в воздух. – Я слышу его голос!
Прибытие
«УЖЕ ХОЛОДАЕТ, СЫНОК, – прочла я, – и я не просто про то, что зима близко. Я начинаю беспокоиться за наше будущее».
Посмотрел на Тодда. Лежит, глаза не моргают, никаких изменений.
Но время от времени… его Шум то и дело открывается и впускает одно какое-нибудь воспоминание – как мы с ним впервые встретили Хильди… или про него, Бена и Киллиана, и там Тодд младше, чем я его вообще знала, и они втроем идут ловить рыбу на болота за старым Прентисстауном… и Тоддов Шум просто лучится счастьем…
А мое сердце бьется немножко быстрее – в надежде, что…
Но потом Шум угасает, и он снова молчит…
Я вздохнула и откинулась на спинку спакловского кресла под пологом просторной спакловской палатки рядом со спакловским костром – и все это вокруг спакловского каменного стола, на котором покоится Тодд… с тех самых пор, как мы привезли его сюда с пляжа.
Спакловское лекарство густо намазано на грудь, кожа под ним обожженная, в шрамах…
Но потихоньку исцеляется.
А мы… мы ждем.
Я жду.
Жду, вернется ли он.
Снаружи палатки нас окружало недвижное кольцо спаклов, их общий Шум образовывал что-то вроде щита. Бен говорит, это называется Конец Путей. Он сам здесь спал все эти месяцы, пока исцелялось его пулевое ранение… долгие месяцы, спрятанный от глаз живых, на самом краю смерти. Пуля должна была его убить, но не убила из-за вмешательства спаклов.
Тодд был мертв. Я знала это тогда и знаю сейчас.
Я видела, как он умирал… умирал у меня на руках, мне до сих пор от этого больно и страшно, и говорить об этом я не хочу…
Но Бен тогда насыпал много снега ему на грудь и быстро охладил – охладил эти жуткие ожоги, которые его парализовали, охладил и без того замерзшего Тодда, до смерти усталого Тодда, который до того дрался с мэром, и Бен сказал, Тоддов Шум, скорее всего, остановился, потому что Тодд привык не транслировать его наружу, сказал, что Тодд тогда, видимо, не умер, скорее выключился от шока и холода, и вот этот дополнительный холод от снега задержал его здесь, достаточно задержал, чтобы он не совсем умер…
Но я знала другое…
Он ушел. Не хотел, держался, как только мог, но ушел…
Я видела, как он уходил.
Но ушел, возможно, недалеко.
Может быть, я не дала ему уйти – может быть, мы с Беном… задержали его достаточно близко, и он просто не успел уйти совсем далеко…
Настолько далеко, чтобы не суметь вернуться.
УСТАЛА? – спросил, входя, Бен.
– Нет, я в порядке.
Я отложила мамин дневник, который читала ему каждый день все эти последние недели… надеясь, что он меня услышит.
Надеясь, что он вернется оттуда, куда ушел…
КАК ОН? Бен подошел поближе, положил ладонь ему на лоб.
– Так же.
Бен повернулся ко мне.
ОН ВЕРНЕТСЯ, ВИОЛА. ОН ПРИДЕТ.
– Будем надеяться.
Я ЖЕ ВЕРНУЛСЯ. А У МЕНЯ НЕ БЫЛО ТЕБЯ, И МЕНЯ НИКТО НЕ ЗВАЛ.
Я отвернулась.
– Ты пришел другим.
Это 1017 предложил использовать Конец Путей, и Бен с ним согласился. А поскольку от Нового Прентисстауна осталось только новое озеро у подножия нового водопада и единственная альтернатива была запереть Тодда в целительской на корабле, пока не прибудет новый конвой (мистрис Лоусон была обеими руками за этот вариант – она теперь, кстати, заправляла всем вообще… кроме того, что добровольно отдала Уилфу и Ли)… короче, я согласилась с Беном.
Он кивнул в ответ на мои слова и снова посмотрел на Тодда.
ДУМАЮ, И ОН ТОЖЕ ПРИДЕТ ДРУГИМ. Он ласково мне улыбнулся. НО Я, КАК ВИДИШЬ, ВПОЛНЕ СПРАВЛЯЮСЬ.
Я в последнее время наблюдала за Беном и гадала… – это правда оно, будущее Нового света? И каждый мужчина рано или поздно вот так же полностью погрузится в голос планеты… сохраняя свою личность, но впуская при этом внутрь и личности всех остальных… всех на свете, одновременно, добровольно, и спаклов тоже, делаясь единым с целым миром?
Нет, точно не все, я в этом уверена, – учитывая, какой драгоценностью для них было лекарство.
И потом есть еще женщины.
Бен вот думает, что у женщин Шум на самом деле есть, и если мужчины могут научиться выключать свой, то почему бы им не овладеть умением включать его?
Он даже интересовался, не хочу ли я попробовать.
Не знаю.
Почему нельзя просто жить – такими, какие мы есть? И что бы любой из нас ни решил, остальным с этим было отлично?
Как бы там ни было, вскоре у нас будет целых пять тысяч новых шансов проверить эти теории.
КОНВОЙ ТОЛЬКО ЧТО ПОДТВЕРДИЛСЯ, сказал Бен. КОРАБЛИ ВЫШЛИ НА ОРБИТУ ЧАС НАЗАД. ЦЕРЕМОНИЯ ПРИЗЕМЛЕНИЯ СОСТОИТСЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ДНЯ, КАК И БЫЛО ЗАПЛАНИРОВАНО. Он многозначительно приподнял бровь. ТЫ ИДЕШЬ?
Я улыбнулась.
– Брэдли будет прекрасно представлять нас обоих. Ты-то сам идешь?
Он посмотрел на Тодда.
Придется. Мне нужно будет познакомить их с Небом. Я же теперь работаю каналом между поселенцами и Землей, нравится оно мне или нет. Он убрал волосы Тодду со лба. Но я вернусь сразу после мероприятия.