Но вообще-то он был прав. Я и сам ощущал себя так же – словно частица бремени вдруг снялась с моих плеч… как будто спаклы ее забрали.
Пожалуйста, пойдемте, сказал вождь спаклов. Уже почти ночь. Погода меняется. Вам понадобится укрытие.
– Я лучше на корабле пережду, если честно, – поежилась Коллиер.
– Нам надо пойти с ними, – возразил Уилф; в его Шуме проглянула странная такая нота… которая хотела что-то о чем-то разузнать. – Да, надо.
И как обычно бывает, когда Уилф что-то говорит, на том и порешили.
Они вели нас куда-то под падающим снегом.
Мы было решили, что мы пойдем обратно, в лес, к спакловским хижинам, которые мы каким-то образом проглядели на сканерах, – потому что к северу от тайги не было вообще ничего. Это правда был последний рубеж чего бы то ни было перед полным ничем – перед бесконечностью снега, которая тянулась на сотни и сотни миль до самой маковки планеты, а дальше, на той стороне, снова постепенно сходила на нет. Мы так мало об этой местности знали, что были даже не в курсе, лежит эта шапка льда на океане или на материке… или на том и другом сразу.
Но туда-то сейчас и направлялись спаклы.
– Вы мне не поверите, – твердила Доусон (голос так до сих пор и позванивал от шока). – Вы мне просто не поверите.
Больше мы ничего из нее так и не вытянули. Спаклы продолжали манить нас дальше, неторопливо, словно бояться было решительно нечего, никакого тебе черт знает какого великана, который вылез вдруг из лесу и перебил половину команды.
– Что это было такое? – спросил я у ближайшего ко мне спакла… но ее Шум (это была она) просто снова показал, как тень исчезает в лесу.
Она говорила «не надо бояться». Гм.
И снова будто кусочек страха утек из меня прочь, исчез из моего собственного Шума…
Уилф что-то такое неопределенное хмыкнул – дескать, не убедили вы меня, – но больше ничего не сказал.
Они вели нас в пустоту, не обращая никакого внимания на продолжавший валить снег. Лишайники, которыми поросла их кожа, были самые густые, какие я вообще видел у спаклов, но все равно гораздо тоньше нашего снежного обмундирования – а ведь я даже в нем уже начинал мерзнуть.
– Люди тут выжить не могут, – попробовала объяснить им Коллиер. – У нас с акклиматизацией хуже…
Но вождь спаклов просто показал: Мы здесь.
Кто его знает, к чему…
В боку снежного сугроба – совершенно такого же с виду, как и любой другой: вчера не было, сегодня есть, ветром надуло… – обнаружилось небольшое норообразное углубление. Спаклы устремились прямо туда и пропали из виду, просто скрылись под снегом. Доусон, ни слова не говоря, последовала за ними.
Пятеро оставшихся людей переглянулись.
Война давно кончилась. Со спаклами мир. Другие спаклы уже не раз оказывали нам помощь в этом северном путешествии, так что…
Но нет, мы все-таки вдруг заколебались.
Что-то здесь было не так… по-другому.
– Можно и п‘смотреть, п’чему нет, – пожал плечами Уилф и посмотрел на Коллиер. – Гл’вное, всегда знать, где выход.
И мы двинулись вслед за последним спаклом в эту… дверь. За ней оказался ледяной коридор, он весь сиял, словно подсвеченный изнутри. Мы шли вниз, а лед все длился и длился… даже после той отметки, где мы по-всякому должны были упереться в землю… или в камень, залегающий под всем этим снегом.
– Наверняка замерзшее море, – прокомментировал сзади Миккельсен.
– Так близко к лесу? – усомнилась Фукунага (она шла перед Уилфом, а он вел за руку меня).
– Мн’го чего мы не знаем об этой планете, – пробормотал Уилф почти что себе под нос.
– И о тех, кто на ней живет, – отозвалась впереди Коллиер, а я увидел Уилфовыми глазами, как настороженно она наблюдает за возглавлявшими процессию спаклами.
– Если бы они что-то против нас замышляли, мы бы это увидели, – сообщил я очень тихо.
– Я в курсе, – сказала она, но как-то не слишком расслабленно.
Спаклы нас, понятное дело, тоже слышали, но, кажется, ничего не имели против. Я и сам, к собственному удивлению, не особенно напрягался – как-то меньше, чем по идее следовало бы. Почему – ума не приложу.
– Ух ты ж! – поделился Уилф.
Плоская часть коридора вдруг вывела нас в просторное помещение, почти пещеру. Стены все озарял тот же непонятный свет, а пол покрывали вперемешку… вроде бы меха и густые лишайники. Огромный стол красовался посередине – похоже, тут встречались, ели, обменивались всякой всячиной… на нем были всякие вещи – может быть, товары – и еда. В каждой стене были проемы, и коридоры вели от них в новые ледяные пещеры и дальше, неизвестно куда.
И здесь и там в тех пещерах были спаклы – сотни и сотни спаклов, связанных между собой Шумом, приветствующих нас с такой абсолютной и нерушимой безмятежностью, что…
Господи, это было самое мирное место, какое я только в жизни видел.
Спаклы покрыли здесь все стены чем-то типа выделений, которые еще сильнее понижали температуру окружающего льда, делали его тверже и не давали таять. Судя по тому, что я сумел различить у них в Шуме, система пещер тянулась по меньшей мере на милю под поверхностью ледяной пустыни. Снаружи, в лесу, они охотились, а еще глубже, чем мы находились сейчас, там, где лед истончался, имелись большие дыры, через которые они ловили рыбу. Те самые выделения давали еще и свет, на который мы сразу по входе обратили внимание, – его хватало для выращивания разных приспособленных ко льду зерновых (в расположенных еще дальше пещерах) и даже для целых стад забавного кроликоподобного зверька – их излюбленной пищи.
Им они нас и накормили. Врать не буду, очень вкусно.
Всё здесь было хорошо. Их местный Шум – просто какое-то чудо покоя и мира. Наша группа звучала горем – по друзьям, которых мы потеряли, но, по крайней мере, у меня, у Уилфа и Миккельсена его словно что-то отодвинуло… не давало приблизиться, не давало причинить настоящую боль.
И мне было слишком спокойно, чтобы против этого возражать.
– Мы даже не знали, что вы вообще тут есть, – сказала Коллиер главному спаклу, по мере сил игнорируя волну жалости, которую наши женщины неизменно вызывали у них – как же так, у бедняжек совсем нету Шума… – Наши сканеры вас не показывали, а ни одна другая группа нам ничего не сказала.
Не вся Земля говорит одним и тем же голосом, показал вождь. Почти, но не вся.
Коллиер нахмурилась.
– Не понимаю.
– Ать тоже не ‘собо, – Уилф откусил еще этого снежного… кроликоида.
Вождь помолчал, подбирая слова, – он, очевидным образом, нашего языка не знал и учил его прямо на ходу, из Шума, прямо по мере говорения… и показал Мы… опять помолчал, ища годную формулировку. Самодостаточны?
– Это заметно, – кивнул Миккельсен, еще раз окидывая взглядом пещеру.
Множество спаклов занимались своими обычными делами. Кто-то с ненавязчивым любопытством глазел на нас, но большинство просто тихо сновало из комнаты в комнату. И в каждом их действии была спокойная, безмятежная целеустремленность.
– Здесь все такие… – Фукунага тоже оглядела комнату.
– Расслабленные? – подсказала Коллиер.
– Умиротворенные, – уточнила Фукунага.
А это проблема? – спросил спакл. Потому что я вижу… смятение в ваших голосах. Он мельком глянул на Коллиер. У тех из вас, кто их имеет.
– Наши друзья погибли, – та на мгновение вспыхнула гневом. – Нет, то есть мы очень благодарны, что вы отогнали эту тварь, чем бы она там ни была… Но теперь я бы не отказалась получить хоть какие-то ответы.
– И я тоже, – встрял Уилф. – Спасибо за корма, но ать желаю послухать, что енто такое повылезло из лесу. Так что, д’вайте.
И спаклу впервые стало неуютно.
Снег отпущения, показал он.
– Ну, раз вы так говорите, – милостиво кивнул Уилф и отхлебнул чего там у него было.
Спакл обвел нас всех взглядом, и у него в Шуме я увидел, как мы ответили ему тем же. Фукунага смотрела опустошенно и холодно. Доусон до того в шоке, что она покачивалась и напевала какую-то мелодию, вяло ковыряясь в еде. Коллиер злилась и делалась все злее с каждой минутой – она хотела знать и собиралась добиться этого.
Зато Миккельсен за едой выглядел невыразимо спокойным, словно и не видел только что, как умерли четверо человек. Стыдно сказать, но и я чувствовал себя почти так же хорошо. По физиономии Уилфа ничего прочитать было нельзя – но она у него всегда такая, без вариантов.
И все же… своим спокойствием мы подозрительно походили на окружающих спаклов.
Но тут вождь открыл нам свой Шум и принялся показывать про этого Снеготпущения…
– Ты во все это веришь? – прошептал я Уилфу уже из постели – спаклы сделали нам постели, да.
Буря снаружи уже совершенно распоясалась, и спаклы предложили заночевать у них, пока она не пройдет. Нам отвели небольшую пещеру – там было тепло благодаря таинственной системе обогрева, изобретенной спаклами… хотя и не настолько, чтобы человек решился снять варежки.
– Не ‘верен, – хмыкнул Уилф, но я-то видел, что у Шума его сна ни в одном глазу и он только и делает, что думает, думает…
– Это ведь возможно, как думаете? – по другую сторону от меня спросила Коллиер.
– Ентот мир, – поделился Уилф. – Он б’льшой.
– Вот уж правда, – буркнула Коллиер.
Миккельсен уже давно храпел в дальнем углу, спокойный, как мало что другое на свете. Фукунага сидела отдельно, поодаль от нас, спиной, и молилась. В другом углу продолжала мурлыкать что-то Доусон. С тех пор как все случилось, мы так и не сумели ничего из нее вытянуть. Да оно, в общем, и понятно. Чжан был ее мужем, и он сейчас лежал в снежной могиле в нескольких сотнях футов отсюда, в ночи.
– Но ты думаешь, что они сказали нам не все? – спросил я у Коллиер.
В Шуме у Уилфа она нахмурилась.
– Ты этого, скорее всего, не видишь, – она покачала головой, – потому что твой Шум тебе не дает. Сам себя-то он видеть никак не может.
– Ты о чем сейчас?
– Трудно описать, но больше всего похоже на… отсутствие.