– О’сутствие? – хрюкнул Уилф.
– На пустоту. Как будто что-то должно быть, а его нет. Когда-то оно там было, но сейчас пропало, – она перевернулась на спину и уставилась в потолок. – Не могу объяснить. Эти спаклы не похожи на всех остальных, каких мы встречали до сих пор. Ваш Шум сейчас стал похож на их.
– Гм, – призадумался Уилф.
– Возможно, это имеет какое-то отношение к этому… Снеготпущеннику.
– И не могу сказать, что мне от этого очень хорошо, – сварливо вздохнула Коллиер.
Снег отпущения, по рассказам спаклов, был такой… злой бука, от которого они веками не могли избавиться. Некий хищный, обитающий в снегах вид, который каким-то образом научился вынюхивать жертв по самому их темному Шуму, по частицам страха, ярости, паники. То есть по тому, что громче всего орет, когда такая тварь тебя преследует. Чем больше добыча боится, тем ярче оно светит Снеготпущению – прямо что твой маяк.
На протяжении многих поколений местные спаклы учились прятаться от этого чудища – не только физически, под снегом, но и в Шуме тоже. Вот это и была та странность, случившаяся со мной, Уилфом и Миккельсеном, когда нам вдруг стало гораздо лучше. Наши гостеприимные хозяева открыли способ удалять из своего Шума страх и гнев и тем самым делаться незаметными для Снегоотпущенника. С дополнительным бонусом: их жилище реально было одним из самых тихих и мирных мест на этой планете – очень Шумной планете, если вы понимаете, о чем я.
– Однако трое из четверых убитых им были женщины, – сказала Коллиер вождю. – У них Шума вообще не было.
Тут ее снова обдало приливом общей жалости по поводу отсутствующего Шума.
– И будьте добры заткнуться на этот счет, сию же минуту! – рявкнула она, вскипая.
Боюсь, это только сильнее смутило Снег отпущения, показал вождь. Он – все-таки животное, а ваши тела гораздо теплее наших, их проще почуять. Он почти наверняка не понял, что вы за зверь такой, но услышал, что вы бежите и кричите, хотя и не говорите голосом…
– П’чему вы его не убили? – поинтересовался Уилф.
Мы все время пытаемся, показал спакл и на этом умолк.
Но я снова почувствовал, как уходит страх, и когда Коллиер выдала:
– Что-то не больно вы и пытаетесь, черт вас всех побери! – меня аж передернуло от такой грубости.
– Они к этому привыкли, – сказала она сейчас, – вот в чем все дело. Они так присмирели из-за этой постоянной ампутации страха и злости, что им уже лениво его убивать.
– А может, это вообще симбиоз, – вставила Фукунага, оборачиваясь к нам.
– Пр’сти, Конни, – пробурчал Уилф, думая, что мы помешали ей молиться.
– Я все равно уже закончила, – отмахнулась она. – Но Коллиер вообще-то права. Они чего-то недоговаривают, и это действительно может быть такой своеобразный симбиоз.
Она печально посмотрела на нас в этом тусклом люминесцентном свете.
– У них есть причины практиковать это миролюбие, и эта тварь снаружи заботится, чтобы оно оставалось так и дальше. Для этого есть разные способы.
Некоторое время мы молчали, пока Коллиер снова не открыла рот.
– Ты что же, хочешь сказать…
Она не закончила.
– Что? – не выдержал я. – О чем ты?
– Ну, они же не могут все быть такими спокойными, – сказала Фукунага. – И животному нужно что-то есть.
– Но не м’гут же они приносить жертвы, – возразил Уилф. – Или м’гут?
Я попробовал об этом подумать, но мой Шум как-то туманился и сбивался, стоило мне только подойти к этой мысли. Какое-то чувство принималось твердить, что нет, все хорошо, все в порядке. Странное, противоречивое ощущение. Мне было отлично и одновременно досадно, что эта отличность чему-то мешается.
– Мы никакой угрозы у них в Шуме не видели, – сказал я. – Никакой вообще. Нельзя вот так взять и начать их обвинять…
– А я никого и не обвиняю, – сказала Фукунага. – Да и угрозы никакой, если что, не будет, правда ведь? Ну, погрустят они немного, а потом просто удалят грусть, и дело с концом.
– Но спаклы же не такие! – вскипятился я. – Они нам всю дорогу помогали. Небо сказал им…
– Эти спаклы с Небом контакта не поддерживают, – напомнила Коллиер. – Они самодостаточные, не забыл?
– И если это правда, – подхватила Фукунага, – тому, возможно, есть причины. Может быть, никакие другие спаклы не хотят иметь с ними дела.
– Вдруг их изолировали? – добавила Коллиер.
– Все это из пальца высосано, – помотал головой я. – Случилось ужасное, но вы просто не можете…
– Они нам врут, – подала голос Доусон из угла. – Думают, я не вижу. Но я вижу.
Она отвернулась, снова уткнулась носом в стену и замурлыкала свою музычку.
– Доусон, возможно, права, – кивнула Коллиер. – Эти дыры у вас в Шуме… и то, как они постоянно блокируют его, удаляя все негативное. По самой меньшей мере, здесь есть что-то такое, о чем мы знать не должны.
– Но не жертвы же! – воскликнул я. – Они нас спасли!
– Агась, – медленно проговорил Уилф. – Енто пр’вда.
Он обхватил себя руками.
– Но мне не нр’вится, когда мой Шум вынимають, мне о том не сказав, – он посмотрел на Коллиер, потом на Фукунагу. – Др’паем, что ль?
– Как только будет возможность, – сказала Коллиер.
Фукунага согласно кивнула.
– Должен признать, – заявил Миккельсен назавтра утром, – никогда я еще так не высыпался, – он ухмыльнулся. – А я знаю, о чем говорю – шестьдесят семь лет однажды проспал.
Спал сегодня он один. Остальные – кроме Доусон, которая так и гудела всю ночь в углу, – проговорили до утра, но ни к каким реальным выводам так и не пришли. Нет, вы подумайте, какая ирония: я, у которого причин доверять спаклам было меньше всего (после того как они меня глаз лишили), активнее всех их защищал. Ну да, странноватое здесь у них место, но наверняка же есть и другие причины тому, что эта группа не связана с единым голосом расы. Может, погода, может, образ жизни, может, наконец, банальная дальность расстояний – кто его знает.
Ответов никто не знал, но все решительно хотели убраться отсюда как можно скорее.
Кроме, по всей видимости, Миккельсена.
– Да чего вы так заторопились-то? – возмутился он. – Такие потрясающие люди эти спаклы! – он поудобнее устроился на постели. – Я хочу остаться.
– Остаться? – подозрительно процедила Коллиер.
Шум Миккельсена имел в виду отнюдь не короткий визит. Он…
– У нас же исследовательская экспедиция, так? Ну, так именно этим вот исследователи и занимаются. Они знакомятся с новыми племенами, налаживают контакты, ищут с ними общий язык. Нивелируют разницу.
– Тут у них чтой-то не так, – напомнил Уилф.
– И ты выбрал это игнорировать, потому что они внушили, будто ты хорошо себя чувствуешь, – объяснила Миккельсену Фукунага.
– Я вообще-то взрослый человек, Конни, – он наконец-то нахмурился. – И могу самостоятельно принимать решения.
– Основанные на показаниях одурманенного Шума, – кивнула Коллиер. – Ага. Самое оно.
– Это лучше решений, основанных на страхе, – огрызнулся Миккельсен.
Буря кончилась, сказали с порога. Утро ясное.
В дверях стоял вождь спаклов.
И снова я почувствовал, как мой Шум стал теплее и легче. Всякое беспокойство оставило меня. Я больше не хотел ни с кем спорить. Более того, я абсолютно понимал, почему Миккельсен так захотел остаться. Какая великолепная идея, между нами! Эти спаклы – такие отличные ребята на самом деле…
– Нам нужно идти на корабль, – твердо сказала Коллиер.
Я удивился, словно мне в рожу выплеснули стакан холодной воды. Даже у Уилфа Шум как-то обалдел. Фукунага и Коллиер с опаской смотрели на нас: ампутация страха, очевидным образом, не действовала на тех, у кого Шума и так не было.
Что в итоге, видимо, и спасло нам всем жизнь.
Я покажу дорогу, сказал вождь спаклов.
Разумеется, они не могли нас отпустить, не нагрузив под завязку припасами для дальнейшего пути.
– Откормить нас на поживу своему синему богу, – проворчала Коллиер.
– Разжигание межнациональной ненависти и этноцентричный бред, – припечатал Миккельсен, но таким счастливым голосом, что прозвучало это абсолютно чокнуто.
Лично я не знал, что и думать. Уилф тоже, из-за чего я – и вероятно Фукунага с Коллиер – чувствовали себя еще больше не в своей тарелке. Доусон тащилась в хвосте, все еще жужжа.
Спакл привел нас назад, ко входу. Вслед неслись самые теплые пожелания остального племени. Вождь толкнул глыбу льда, и та качнулась наружу, как заправская дверь.
Ясное чистое утро нас почти ослепило; солнце отражалось от бесконечной белой равнины. Все немедленно надели солнечные окуляры, и через их Шум мой мир тоже смеркся до вполне приемлемого уровня. Белизна обнимала весь мир, и только далеко, совсем на горизонте темнели деревья лесной опушки. Корабль ждал где-то там, в лесу.
Наш билет домой. Правда, домой нам придется возвращаться с четырьмя трупами… которые еще предстоит забрать по пути. Перспектива эта не радовала даже Миккельсена с его нынешним радужным расположением духа.
– Мы сами доберемся, – сообщила спаклу Коллиер (не то чтобы агрессивно, но тон ее к диалогу точно не приглашал). – Благодарим за вашу доброту.
Но это очень далеко, показал удивленный спакл. Вы можете легко заблудиться…
Коллиер показала небольшое устройство.
– Навигатор. Мы пойдем прямой дорогой к кораблю.
– Нет, я реально не понимаю, зачем нам вообще уходить, – поделился Миккельсен, жуя какое-то сушеное мясо из выданных нам с собой припасов.
Я должен пойти с вами, для защиты, показал спакл. Снег отпущения обычно не нападает при ясной погоде, но я могу помочь вам успокоить голоса…
– Ты не можешь помочь мне успокоить мой, – холодно возразила Коллиер. – И вообще мы пошли. Не будем терять время.
Но…
– Они думают, вы собираетесь нас в жертву принести или типа того, – счастливо сообщил Миккельсен с полным ртом. – Когда дураку понятно, что в такой прекрасный день ничего подобного произойти просто не может.