«Протокол допроса 13 сентября 1937 года. Тухачевская Н. Е.
Вопрос. Признаете вы себя виновной в предъявленном обвинении по ст. 58 пЮ и 12?
Ответ. Нет. Не признаю.
Вопрос. Вы говорите неправду. Следствие располагает данными о том, что вы будучи к. — р. (контрреволюционно. — Ю. К.) на строены по отношению к сов. власти проводили активную к. — р. деятельность.
Признаете вы это?
Ответ. Виновной себя не признаю. К. — р. деятельностью не занималась.
Вопрос. Следствие располагает данными о том, что вы, зная о к. — р. деятельности вашего мужа Тухачевского, скрывали это от органов власти и способствовали ему в этом. Признаете вы это?
Ответ. Нет. Не признаю»15.
Особое совещание приговорило Нину Тухачевскую «как члена семьи изменника Родины» к 8 годам лагерей, заключив в отделение Темниковского лагеря16. Однако уже два года спустя дело было возобновлено. В лагеря были отправлены и остальные жены участников военно–фашистского заговора.
В 1988 году В. И. Уборевич получила письмо от совершенно незнакомого человека.
«Я долго не решалась написать Вам, но потом подумала, что даже то немногое, что я могу рассказать о Вашей маме, не может быть Вам неинтересным. Сужу по себе — каждое слово о моем отце и брате, расстрелянных в кровавом 38, для меня было бы бесконечно дорого…
С Ниной Владимировной мы познакомились только в конце лета 38 года. За 5 лет в лагере мне посчастливилось встретить немало интересных, образованных людей, среди них глубокий след в моей душе оставила встреча с Ниной Владимировной. Все мы, конечно, знали о страшной судьбе Вашего отца. Поэтому особенно запомнились мужество, стойкость Нины Владимировны, ее жизнелюбие, оптимизм, внутренняя энергия… Она удивительно просто, без малейшей снисходительности старшей, увлеченно беседовала со мной о литературе, читала стихи, но почти никогда не касалась прошлого… Не знаю, писала ли Вам мама, что она работала водовозом? …На фоне темных силуэтов бараков, освещенным оказался колодец, покрытый мерцающим льдом, и фигура Нины Владимировны, также покрытая коркой льда, переливающегося радугой льда. Она с упорством тянула трудно поддающееся скользкое ведро и громко, как–то особенно страстно и выразительно, по–французски читала стихи Верлена. Это было не только фантастично, но она была, главное, прекрасна силой своего духа, своей огромной волей, преодолевающей весь мрак нашего положения, нашего бытия»17.
Владимира Уборевич получала от матери письма из лагеря в первые два года.
«Последнее письмо было от 20–го августа 1939 года из Темниковских лагерей. Мама писала, что ее куда–то увозят и потому месяцев 6 писать она не будет, чтоб я не волновалась. Это было ее последнее письмо»18.
Началось следствие.
Бутырская тюрьма.
«8 сентября 1939 года Постановление (о принятии дела к производству) Тухачевская–Аронштам Н. Е. обвиняется как участница террористической организации, состоящей из числа жен репрессированных врагов народа»19.
«Постановление (о возобновлении дела) …По вновь поступившим данным выявлено, что ТухачевскаяАронштам Н. Е. в 1937 году на следствии скрыла свою принадлежность к террористической группе, которая подготавливала совершение террора против руководителей ВКП(б) и советского правительства.. .»20.
О самих данных — ни слова, не говоря уже о доказательствах.
«Протокол допроса Тухачевской Нины Евгеньевны от 1.XI 39.
…Вопрос. При посещении вашей квартира, а также вами перечисленных лиц велись у кого–либо из них антисоветские разговоры?
Ответ. Никогда никаких антисоветских разговоров я ни от кого не слышала.
Вопрос. Неправда. Следствию известно, что у одного из ваших знакомых, где вы тоже присутствовали, велись разговоры антисоветского характера, намерены вы говорить правду?
Ответ. Я говорю правду, что при мне никаких антисоветских разговоров никто не вел.
Вопрос. Вы скрываете от следствия правду. Тухачевский М. Н., говоря о своих преступлениях, показал, что на квартире у одного из соучастников, где присутствовала жена, велись антисоветские разговоры. Вспомните, у кого был такой разговор?
Ответ. Я точно помню, что при мне никогда никаких антисоветских разговоров не велось.
Вопрос. Вы не хотите следствию сказать правду, тем самым вы подтверждаете, что вы сопротивляетесь…»21 Допрашивали в основном по ночам.
«От 9 мая 1940 года. Допрос Тухачевской Н. Е.
Начало допроса 21 час Конец допроса 2 ч. 15 Вопрос. На следствии в 1937 году вы скрыли от следствия вражескую деятельность, как свою, а также и своего мужа Тухачевского М. Н. Предлагаем правдиво рассказать об этом теперь.
Ответ. Я ничего от следствия не скрывала и не скрываю, так как никакой вражеской деятельностью я не занималась, а также и не знаю о изменнической и шпионской деятельности своего мужа.
Вопрос. Неправда, вы пытаетесь уйти от ответственности, но вам это не удастся. Говорите правду.
Ответ. Я говорю только правду»22.
Желаемый результат достигнут две недели спустя.
«Протокол допроса Тухачевской Нины Евгеньевны — от 22 мая 1940 года Допрос начат в 23 час. 30 мин.
Окончен в 2 час. 30 мин.
…Мне совестно перед следствием говорить о тех фактах, которые можно инкриминировать, как антисоветские. Кроме этого удерживает и то, что я на следствии вела себя не откровенно, ибо знала ряд антисоветских разговоров со стороны других лиц, а подчас сама проделывала антисоветские поступки и вела антисоветские разговоры, но о них долгое время умалчивала. Все это вместе взятое удерживало меня от дачи показаний. Теперь я решила дать показания о всех известных мне фактах антисоветской деятельности, которую проводили известные мне лица, в том числе и о себе.
Добавляю, что я тогда не понимала, что это антисоветские действия…
Началом моих антисоветских поступков было еще в тот период времени, когда в стране существовала карточная система.
В тот период времени я получала по карточкам продуктов в таком количестве, что они оставались. Поэтому, оставшиеся продукты (хлеб) я через свою домашнюю работницу носила на рынок и меняла на молоко…
Вопрос. Значит, занимались спекуляцией?
Ответ. Нет, — это просто продажа»23.
Следствие требует самобичевания. И в следующем протоколе записано:
«Ответ. Я это объясняю просто жадностью со своей стороны и даже подлостью»24.
Еще до вынесения приговоров они отлично понимали, исход дел их мужей предрешен: практика к 1937 году уже устоялась. Потому закономерно пытались уберечь хоть что–то от конфискации, отдать друзьям на хранение.
В ссылку собирались, все–таки надеясь вернуться. Владимира Уборевич запомнила эти последние в нормальной жизни сборы:
«Мы собираемся в дорогу. Мама растаскивает свою антикварную посуду, меха (обезьяна, горностай — еще от дедушки), бабушкины бриллианты по друзьям и подругам, книги, мебель сдает коменданту дома. Все это сделать очень трудно, т. к. в нашем парадном проверяют эти дни паспорта»25.
Круг преступных деяний обвиняемой Тухачевской расширяется.
«Через свою подругу Гусеву Ларису Владимировну я купила 100 долларов, которые она приобрела у одной француженки и через Путну, в то время был военный атташе в Лондоне, я получила от него носильные вещи, присланные из Лондона. Кроме этого после ареста мужа я передала ряд вещей на хранение, как–то:
1. Гусевой Ларисе Владимировне… передала следующее: отрезы
на пальто — драповый, белый шевиот, шерсть черная, синяя и коричневая. Шифон на 3 платья, бархат черный, шелк, чайный сервиз фарфоровый, часы настольные, 3 пары туфель, чулок шелковых пары три–четыре, мужское пальто, 2—3 мужских костюма, два фотоаппарата…, три чернобурые лисы.
2. Нацаренус Нине Петровне передала: 2 скрипки, котирующиеся наравне с валютой (одна из них мастера Руджиэри), киноаппарат, два отреза шелка, часы электрические.
3. Захаровой Марии Александровне передала мужские золотые часы и 2–е дамских золотых часов, четыре золотых кольца, золотой браслет, кулон с цепочкой золотые, крест с цепочкой золотые, серебряные ножи и вилки. Все вещи были переданы до вынесения приговора по делу моего мужа Тухачевского. Всего мною передано вещей на хранение приблизительно тысяч на 20—25»26.
Этого мало. Из Н. Е. Тухачевской «вытаскивали» признательные показания в групповой террористической деятельности.
«Вопрос. Теперь рассказывайте о своей антисоветской деятельности.
Ответ. Будучи высланной в Астрахань, я встречалась с Уборевич, Корк, Якир и изредка с Авербух–Гамарник. Однажды, при встрече с Уборевич Ниной Владимировной в присутствии Корк Екатерины Михайловны, Уборевич, сожалея о своем муже, посылала проклятия правительству Советской власти, а также сказала фразу «я буду мстить за смерть мужа». Этот разговор слышала я и Корк Екатерина. Кроме этого, Уборевич, находясь в Астраханской тюрьме рассказывала антисоветский отвратительный анекдот по адресу руководителя ВКП(б). Был и такой случай, когда Уборевич Н. В…
проделывала жесты на пальцах, выражающие злобу по адресу членов правительства…
Вопрос. Из вашего ответа прямо вытекает, что Уборевич Н. В.
в открытой форме высказывала террористические намерения против руководителей ВКП(б) и Соввласти. Как вы на это смотрели?
Ответ. Я не считала, что Уборевич имеет террористические намерения.
Из ее всех высказываний видно было, что она выражала злобу к руководителям ВКП(б) и Соввласти. Я той злобы, которую выражала Уборевич по адресу руководителей ВКП(б) и Соввласти не разделяла, но я ничего ей не говорила на ее слова.
Вопрос. Значит, вы молча соглашались?
Ответ. Я не придавала этому значения.
Вопрос. Не придавали значения потому, что вы сами антисоветски настроены…»27.
Подводятся итоги.
Стенограмма протокола допроса обвиняемой Тухачевской Нины Евгеньевны 23 мая 1940 года:
«Я признаю себя виновной в том, что до ареста… вела антисоветские клеветнические разговоры. Будучи осужденной, и находясь в ссылке,тюрьме и ИТЛ вместе с Уборевич Ниной Владимировной, я от последней неоднократно слышала антисоветские высказывания, которые она вела по отношению к руководителям ВКП (б) и советской влааи… В этих разговорах Нина Уборевич объясняла арест наших мужей тем, что они являлись якобы неугодными людьми для руководителей советской власти. Сущность всех этих антисоветских разговоров сводилась также и к клевете проводимых мероприятий партией