Конечно, все это хоть и скучно, но имеет смысл, но почему бы не посмотреть на то, что приготовил мне цесаревич? Если появится возможность быть полезным по дипломатической линии, то вероятно, этим стоит воспользоваться. Сейчас я уже не был столь категоричен, как раньше, и на предложения Романова смотрел более благосклонно.
— Вот и соответствуй.
— Хорошо, буду соответствовать. Парад проведем как положено и Вену я посещу с удовольствием. Только у меня просьба — дай мне две недели отпуска.
— И зачем они тебе?
— Поеду устраивать личную жизнь. Хочу посетить Бузеу и графиню Шувалову.
— Наконец-то ты созрел! — широко улыбнулся обычно сдержанный Романов. — Я очень за тебя рад, прими мои поздравления! Конечно, поезжай, уверен, все у тебя сложится самым благоприятным образом.
И все же я вновь воспользовался своим особым положением. Кому еще в армии позволялось вести себя столь вольно? Комендантом на время стал генерал-лейтенант Похитонов, а я прошелся по городским магазинам и купил все необходимое. Брату Дмитрию я рассказал о планах и посоветовал ему быть готовым отправиться со мной в Вену. Само собой, он согласился, такой репортерской удачи никто бы не упустил.
Взяв два десятка гусар Смерти из второго эскадрона, Шувалова, Фалька и Снегирева я выдвинулся на север. У каждого из нас имелось по три лошади, так что двигаться мы могли достаточно быстро. Плохо, конечно, что в Болгарии на настоящий момент существует единственная полноценная железнодорожная ветка, связывающая Рущук и Варну на берегу Черного моря. Испытывающая внушительные финансовые трудности Турция и сама толком не развивалась, тем более, не желала вкладывать деньги в одну из своих провинций. Так что двигаться нам пришлось по старинке, в седле, благо мы люди привычные.
Скакали быстро, по возможности без лишних остановок. Собственно, конвой в виде гусар я взял по двум причинам: ради безопасности, так как имелся шанс нарваться на банду мародеров или преступников и по соображениям солидности. Все же Черному генералу подобает выглядеть соответственно.
Плевны достигли в два дня, встречая на пути беженцев, обозы с ранеными, передислоцирующиеся полки и конвоируемых пленных. Добравшись до Никополя, сели на пароход и доплыли до Рущука, где наконец-то оставили лошадей и как цивилизованные люди дальнейшую часть пути проделали на поезде.
Ехали в двух вагонах, в штабном и для нижних чинов. В Бухаресте поезд задержался на три часа, публика на вокзале узнала обо мне и пожелала пообщаться. Моментально появились репортеры газет, румынских и русских. Пришлось выйти из вагона и потратить полчаса, отвечая на различные вопросы. Вроде бы все прошло неплохо, чести мундира я не уронил, наоборот, сделал все возможное, чтобы повысить престиж русской армии. Меня долго не хотели отпускать, а с десяток влиятельных граждан пригласили к себе на ужин.
Госпиталь, один из десятков ему подобных, находился в румынском городе Бузеу. Возглавлял его доктор медицины Склифосовский. Мне было интересно познакомиться со столь знаковой фигурой нашей истории, до сего дня я лишь читал и слышал о его новаторских опытах и прорывах в области военно-полевой хирургии.
— Чем обязан вашему визиту, Михаил Сергеевич? — Склифосовский принял меня в кабинете, заставленном всякими медицинскими приспособлениями, шкафами с лекарствами, справочниками и бесчисленными книгами. В углу стоял скелет.
Доктору недавно исполнился сорок один год, он выглядел энергичным и строгим, с густыми темными волосами, небольшой бородкой и аккуратными усами. Внимание привлекали его внимательные умные глаза и точные, выверенные до миллиметра, движения профессионального хирурга.
— Прежде всего я очень рад с вами познакомиться, Николай Васильевич. Ваши успехи, сотни блестяще проеденных операций и спасенных жизней, а также научные статьи говорят сами за себя, — от чистого сердца похвалил я доктора. — От лица военных позвольте выразить вам свою глубочайшую признательность. Нам, простым солдатам, куда легче сражаться, зная, что в случае чего, в госпитале нас будут лечить такие люди, как вы.
— Ну что, вы, я всего лишь обычный полевой хирург, — доктор смутился и слегка покраснел от удовольствия.
Ага, как же, обычный… Склифосовский принимал участие в качестве медика во всех последних военных конфликтах и приобрел уникальный опыт. За заслуги он уже успел получить четвертую и третью Анну, а также третьего Владимира. И это при всем при том, что звезда доктора лишь всходила, настоящие слава и признание ждали его впереди.
Подали чай с печеньем и вареньем. Некоторое время Склифосовский вводил меня в курс дела, рассказывая о своих новаторских идеях и том, что в ряде госпиталей Дунайской армии удалось достичь невероятного процента в 10,8% смертей от общего числа раненых. Для нынешней эпохи это действительно выглядело как фантастические цифры.
— Так зачем вы все-таки посетили мои пенаты? — через некоторое время еще раз поинтересовался Склифосовский.
— Целей у меня несколько, доктор. Для начала, цесаревич Николай Александрович дал мне поручение проверить ваш госпиталь и выяснить, нет ли в чем нужды или злоупотребления со стороны третьих лиц, — такое задания я действительно получил.
— Собственно, наши нужды, это нужды любого полевого госпиталя во время войн. Медицинские препараты, бинты, чистая одежда, мыло…
— Все это мы обсудим чуть позднее, — мягко перебил я, понимая, что данную проблему можно обсуждать часами. — Я так же прибыл, чтобы вручить награды, подарки и поддержать морально солдат моей Особой бригады.
— Очень похвально, — быстро вставил Склифосовский.
— Да, неплохое начинание, надеюсь, хотя бы часть генералов меня поддержит, а то многие ограничиваются лишь формальными визитами к больным. Впрочем, это лирика… Еще одна цель заключается в том, что со мной прибыл граф Шувалов и он бы хотел встретиться со своей сестрой Софьей.
— Так что же мы не пригласили графа? Минутку, я и сестру его позову, то-то она будет рада, — привстал со стула Склифосовский.
— Граф Шувалов прежде всего ротмистр Бессмертных гусар, так что действовать мы будем согласно субординации, — улыбнулся я. — С вашего позволения, он присоединиться к нам позже, если вы позволите осмотреть госпиталь.
— Конечно, о чем разговор! — Склифосовский моему предложению обрадовался. Вернее, обрадовался тому вниманию, что через меня проявил цесаревич Николай Александрович.
Через час мы с Шуваловым уже отправились осматривать полевой госпиталь. Сопровождал нас Склифосовский и один из врачей по фамилии Муравьев. Они-то и познакомили нас с двумя женщинами, баронессой Вревской и графиней Шуваловой.
— Очень рад наконец-то увидеть вас собственными глазами, Софья Петровна, — наша первая встреча состоялось при посторонних, Склифосовский внимательно наблюдал за нами, так что приходилось соблюдать этикет.
— И я вам рада, Михаил Сергеевич, — одетая в платье и платок сестер Милосердия графиня присела в книксене. — Ваше появление стало для меня полнейшей неожиданностью, я не успела подготовиться. Павел, ты мог бы отправить телеграмму, — добавила она с немалым возмущением.
— А зачем? Если хочешь добыть победу, то действовать надо стремительно, — Шувалов захохотал. Сопровождающие смотрели на нас с интересом, понимая, что за нашими словами что-то скрывается, но в отличии от них мой друг знал, по какому поводу я затеял данный вояж.
— Так что вам показать, Михаил Сергеевич? — ловко переменила тему баронесса Вревская. — Не так давно Иван Сергеевич упоминал, что вас интересует великое множество различных вещей. Не побоюсь громких слов, но нам чрезвычайно лестно приветствовать у себя прославленного Черного генерала.
— Так и есть, — кивнул Николай Васильевич.
Вревская исполняла в госпитале роль заместителя Склифосовского, взвалив на свои плечи множество обязанностей. Неудивительно, что за свое трудолюбие и самопожертвование она пользовалась всеобщим уважением. А под Иваном Сергеевичем она подразумевала своего друга Тургенева.
— Давайте посетим раненых, — дипломатично ответил я.
— Извольте, — Склифосовский повел рукой.
Мы отправились знакомиться с госпиталем. Нас сопровождал Архип и парочка гусар, несущие сумки с гостинцами.
Поддерживая беседу, я раз за разом поглядывал на Софью Шувалову. Девушка мне понравилась. Любви с первого взгляда у меня не вспыхнуло, но симпатия, которую я испытывал ранее, лишь усилилась.
Софье замечательно шло платье и платок сестры Милосердия. Ее слегка вздернутый носик, пухлые губы и аккуратные розовые ушки с серьгами казались прелестными. Карие глаза смотрели на окружающих с немалым любопытством, а в их глубинах таились пока еще непробужденные запасы любви и нежности. Благо, в женщинах я немного разбирался и понимал, каким верным спутником, другом и женой может стать эта красивая утонченная девушка, получившая прекрасное образование и обладающая различными интересами. Надо лишь отыскать ключики, чтобы пробудить ее чувства и соответствовать ее уровню.
— Первоначально госпиталь рассчитывался на восемьсот коек, но сейчас у нас больше тысячи выздоравливающих. Здесь у нас прооперированные раненые, — тем временем рассказывал Склифосовский.
Наша небольшая группа неторопливо двигалась по центральной улице. Лагерь находился в поле, основные строения составляли временные деревянные бараки и палатки, у офицеров они выглядели более аккуратными, рассчитанные на трех-четырех человек в то время, как нижние чины жили более многочисленными компаниями.
Десятки фельдшеров, врачей и сестер Милосердия безостановочно занимались своими непосредственными обязанностями. Денщики и санитары переносили людей на носилках. В стороне находились санитарные повозки с красными крестами. Запрягались в них не только лошади, но и волы с ослами. У пирамидальных тополей находилась часовня, а еще дальше — пункт питания под открытым небом. Здорово, что пять полевых кухонь Соколова используют тут для общей пользы.