[2161]. В то время как падение государственных налогов в результате инфляции компенсировалось их повышением, рента, получаемая сипахи, оставалась фиксированной; в результате доля сипахи в общем объеме крестьянской ренты резко сократилась. В начале XVI в. сипахи Румелии получали примерно 50-70% сборов с сельского населения, а в конце этого века – лишь 20-25%[2162]. Падение доходов побудило многих сипахи под разными предлогами требовать от крестьян увеличенную ренту, и отчеты кади свидетельствуют о нарастающей напряженности в деревне[2163]. Изученные В. Мутафчиевой материалы проверок, проведенных в 1605-1606 гг., показывают, что подавляющее большинство сипахи владели минимальными кылыдж-тимарами в 2-3 тыс. акче. В то же время резко возросли доходы высших прослоек элиты: в ряде случаев за санджакбеем числился доход почти равный общему доходу всех сипахи санджака[2164]. Таким образом, происходил процесс фрагментации элиты и поляризации ее различных прослоек в отношении доходов.
Х. Инальчик указывает, что войны с Ираном и Австрией в конце XVI в. были в некотором смысле следствием роста населения: османское правительство пыталось дать работу и добычу безработным секбанам и обедневшим сипахи[2165]. Десятки тысяч левендов стали солдатами, несколько тысяч из них получили тимары в завоеванном Азербайджане и превратились в сипахи. Однако бесконечные войны ставили перед властями тяжелые финансовые проблемы. Для содержания армии пришлось увеличить подушный налог, джизью, с 30 акче в 1566 г. до 40 акче в 1574 г. Все чаще практиковался сбор чрезвычайного налога, авариза; в 1564 г., например, собирали по 80 акче со двора – такой дополнительный налог в год сбора практически удваивал налогообложение. Благодаря этим (и другим) мерам удалось увеличить общие доходы бюджета с 241 млн акче в 1546–1547 гг. до 313 млн в 1582–1583 гг. Однако денег все равно не хватало, солдатам и военачальникам порой по несколько месяцев задерживали выплату денежного довольствия. Не получая жалования, расквартированные в провинции войска стали грабить население, что в свою очередь вызывало беспорядки и бунты[2166]. В этих условиях в 1584 г. правительство прибегло к рискованной мере: содержание серебра в акче было уменьшено почти наполовину (с 0,61 до 0,34 г). Цены сразу же поднялись почти вдвое, а реальные доходы бюджета резко уменьшились. Власти были вынуждены увеличить джизью до 85 акче в 1593 г. и до 140 акче в 1595 г, авариз достиг 160 акче в 1592 г. и 250 акче в 1593 г.[2167]. «В провинциях государства чрезвычайные налоги довели… народ до того, что ему опротивел этот мир и все, что находится в нем…» – писал сановник Мустафа Селяники[2168].
В 1562-1582 гг. численность наемного войска увеличилась с 40 до 64 тыс., а расходы на него возросли с 122 до 178 млн акче[2169]. К 1595 г. количество наемников достигло 82 тыс., а расходы составили 251 млн акче[2170]. Обнищавшее население не могло платить налоги, поэтому, несмотря на их повышение, доходы бюджета оставались на уровне 300 млн акче; дефицит бюджета был огромным. В 1596 г. нехватка денег заставила правительство еще раз девальвировать акче, уменьшив его серебряное содержание с 0,34 до 0,23 г. Ситуация усугублялась начавшимся разложением государственного аппарата. Финансовый кризис во второй половине XVI в. привел к тому, что чиновники, не получавшие вовремя жалованья, стали брать взятки; с другой стороны, появились богатые собственники (в частности, ростовщики), предлагавшие взятки, чтобы обойти закон. Коррупция быстро распространилась снизу вверх; по свидетельству венецианского баила Малипьеро (1596 г.), для получения должности везира нужно было раздать взяток на 80 тыс. дукатов, для получения должности начальника финансового ведомства – 40 тыс. дукатов. Получившие таким образом должность высшие чиновники для возмещения своих расходов и получения прибыли собирали приношения (бакшиш) с нижестоящих, а те вымогали деньги у простого народа[2171]. Большая часть налогов и раньше отдавалась на откупа, но откупщики строго контролировались и не смели взять лишнее. Теперь же этот контроль ослабел. Мустафа Селяники писал в 1597 г, что сборщики налогов «ходят из дома в дом и берут с бедняков и неимущих по 300 акче, и опять эти доходы не поступают целиком в государственную казну, а часть их застревает между судьями, наибами и чаушами»[2172]. Султан Мехмед III в указе по поводу своего восшествия на престол (в 1595 г) отмечал, что при Сулеймане I (1520-1566 гг.) «никто не страдал от какой-либо несправедливости или вымогательства, и все дела империи шли идеально». Сейчас же «кодекс законов, гарантирующих справедливое правление, пренебрегаем и забыт, а всевозможные несправедливые новшества введены в административную практику»[2173].
Ситуация осложнялась еще и тем, что паши и бейлербеи в провинциях в целях борьбы с усилившимися разбоями получили позволение иметь свои вооруженные отряды. Чтобы прокормить своих солдат, они облагали крестьян незаконными дополнительными поборами, что еще более ухудшало положение райи. Селяники свидетельствует, что «бейлербеи и беи, являющиеся управителями провинций, по три раза в месяц совершают нашествия на подданных государства», собирая не только большие суммы сверх установленных налогов и сборов, но и буквально разоряя крестьян расходами на свое пребывание в деревнях[2174]. С другой стороны, обладая своими военными силами, паши становились более независимыми от центрального правительства и нередко проявляли сепаратистские устремления.
В начале 1590-х гг. обстановка во многих районах Анатолии была чревата социальным взрывом. Стычки населения со сборщиками налогов произошли в Диарбекире, Эрзруме, в области Караман и во многих других районах[2175]. В 1595 г. вспыхнуло большое восстание: «…В Анатолии презренные райя, найдя страну без присмотра, встали на путь грабежа и разбоя… – свидетельствует хронист Китяб Челеби. – Вооружившись клинками и иным оружием, они грабили и разрушали, нанося оскорбления уважаемым людям»[2176]. Гражданская война началась как восстание плохо вооруженной райи, к которому затем примкнула часть расколовшегося военного сословия. Этот раскол спровоцировал сам султан: осенью 1596 г. после битвы с австрийцами при Кересташе он приказал провести смотр и уволил в отставку всех, кто дезертировал с поля боя или вообще не явился в войско, – 30 тыс. воинов; многие из беглецов были казнены. Отставленные сипахи примкнули к восставшим райатам; к ним присоединились многочисленные разбойники-левенды. С самого начала активное участие в восстании принимали туркменские и курдские кочевые племена, давно ненавидевшие османов. Кочевники не только сражались с правительственными отрядами, но и, пользуясь случаем, грабили крестьян-земледельцев, и это придавало восстанию оттенок кочевой, традиционалистской реакции[2177].
Восстание охватило сначала Восточную Анатолию – область с преобладающим кочевым населением. Под знаменами повстанцев собралось 70 тыс. воинов, и их вождь Кара Языджи провозгласил себя Халим-шахом Победоносным. Целью Кара Языджи было создание в Восточной Анатолии независимого государства. Некоторые традиционалистски настроенные беи принесли присягу новому шаху, но осенью 1601 г. Халим-шах был разбит и погиб[2178]. На смену ему пришли другие вожди; в 1603 г. восстание распространилось на густонаселенные земледельческие области Западной Анатолии, общая численность мятежников (джеляли) достигла 200 тыс., и они захватили старую столицу Османов, Бурсу. На Балканах также вспыхивали восстания, здесь вели борьбу отряды христианских повстанцев-гайдуков. Султан был вынужден заключит мир с Австрией и бросить на подавление восстаний всю свою армию. В конце концов в 1609 г. восставшие были разбиты[2179].
Однако подавление восстаний не разрешило социальных противоречий, которые были их причиной. В рядах янычар и наемников находились по большей части те самые левенды, другая часть которых сражалась в рядах повстанцев. Численность наемных войск во время гражданской войны достигла 90 тыс., тогда как реальные доходы казны упали более чем вдвое[2180]. Так же как повстанцы, правительственные солдаты требовали «трудоустройства» в наемной армии и восставали против попыток ее сокращения. В 1622 г. янычары свергли и убили султана Османа II, в 1631 г. они снова ворвались во дворец, убили 15 высших сановников и заставили Мурада IV (1623-1639 гг) назначить угодного им великого везира. Лишь через полтора года Мурад IV сумел овладеть ситуацией и расправиться с мятежниками. В Стамбуле было казнено свыше 500 янычар, а в провинции число жертв достигло 20 тыс. Таким образом, левенды были в конечном счете приведены к покорности.
Длительный период смут привел к разорению страны, сотни тысяч крестьян стали жертвой голода и эпидемий, многие бежали из охваченных войной областей. Поскольку после 1570-х гг. не проводилось общих переписей, то масштабы катастрофы можно представить только по данным для отдельных округов. Население округа Чебинкарахисар в 1613 г. по сравнению с 1569 г. сократилось на 44%, но было больше, чем в 1547 г.; население округа Коджаели в 1613 г. было меньше, чем в 1547 г. на 13%, из чего можно заключить, что масштабы катастрофы здесь были не меньшими, чем в Чебинкарахисаре