Разложение армии привело к поражениям в войнах. В 1649 г. при осаде Кандии янычары впервые самовольно покинули поле боя. В 1656 г. турецкий флот был разгромлен венецианцами в битве у Дарданелл, после чего победители блокировали подвоз хлеба в Стамбул. Опасаясь нового восстания, придворные клики передали власть представителю старой османской бюрократии, 75-летнему великому везиру Мехмед-паше Кепрюлю. Мехмед-паша, прозванный Жестоким, правил железной рукой; в течение нескольких лет ему удалось восстановить административный аппарат и подавить мятежи недовольных пашей. Было казнено свыше 30 тыс. мятежников и заговорщиков, восстановлена дисциплина среди янычар, а не явившиеся на смотр сипахи лишились своих тимаров. Сбор налогов был упорядочен, причем в казну были мобилизованы некоторые доходы вакфов и земель хассе. Благодаря наведению порядка и мобилизации ресурсов Мехмед-паше удалось восстановить военные силы империи и разгромить венецианцев[2193].
Мехмед-паша Кепрюлю основал династию великих везиров, которые около 30 лет поддерживали устои османской этатистской монархии. Однако проблема равновесия между военной элитой и крестьянством так и не была решена: слишком большое воинство требовало от страны слишком многого. Везиры Кепрюлю пытались дать заработок солдатам в войнах, и войны следовали одна за другой: война с Венецией (1645–1669 гг.), Австрией (1663-1664 гг.), Польшей (1666-1672 гг.), Россией (1676-1681 гг.), «Священной лигой» (1684-1698 гг.). Крестьяне лишь с огромным трудом выносили гнет обычных и военных налогов. Налоги (кроме джизьи) сдавались на откупа; под натиском финансового кризиса правительство возвышало стоимость откупов и практически перестало контролировать откупщиков – лишь бы они платили деньги авансом и побыстрее. Поскольку вносимые авансом деньги откупщики, как правило, брали в долг, а откупа давались с торгов только на год-другой, то откупщики, чтобы вернуть долги с процентами и успеть нажиться, брали с крестьян намного больше положенного по закону[2194]. «Торги, ограничивающие владение годом-другим, заставляют брать все, что можно, – признавал баш дефтердар (начальник налогового ведомства) Кесе Халил-паша. – А в результате – крестьяне ограблены и несчастны, да и казна не богатеет»[2195].
Как отмечалось выше, при Мураде IV была предпринята попытка вернуть разбежавшихся крестьян на места их прежнего проживания, причем переселенцам обещали налоговые льготы. Однако как только поселенцы более-менее обустраивались, сбор налогов передавался откупщикам, и они требовали так много, что крестьяне снова разбегались[2196]. Таким образом, система откупов, намного увеличивавшая ренту с крестьян, была одним из главных препятствий к восстановлению земледелия после кризиса.
Другим препятствием для восстановления были незаконные поборы местных властей (текеляф и-шакка). Эти поборы и повинности появились в конце XVI в.; затем они были признаны правительством и оформлены в особые сборы: девир, кафтан беха, селямийе, пишкеш и т. д. Величина этих сборов определялась местными властями и могла быть весьма значительной. Известен случай, когда чрезмерные поборы такого рода вызвали голод в округе Сараево (1690 г.)[2197].
Наконец, еще одним препятствием для восстановления земледелия в Анатолии была кочевая реакция – возобновившееся наступление кочевников на земледельческие области. Как отмечалось выше, в XVI в. османские власти обеспечивали защиту земледельцев в их конфликтах с кочевниками, и это позволяло крестьянам увеличивать пашни за счет пастбищ. С другой стороны, такая политика вызывала восстания кочевников, и борьба иногда принимала ожесточенный характер; некоторые кочевые племена уходили на восток, в область Диарбекир и дальше, в Азербайджан. После демографической катастрофы начала XVII в. кочевники взяли реванш над земледельцами: кочевые племена стали возвращаться с востока, занимая опустошенные равнины и прогоняя уцелевших земледельцев[2198]. Победа кочевников была столь решительной, что, например, в области Коньи многие заброшенные деревни так и не были никогда восстановлены; сохранились преимущественно поселения в горных местностях, вдалеке от больших дорог[2199]. Продвижение кочевников в западном направление продолжалось на протяжении всего XVII столетия; в 1680-х гг. туркменские племена боз-улус заняли район Эскишехира, и некоторые кочевые кланы даже переправились через пролив на остров Хиос. Эти передвижения сопровождались новыми опустошениями и бегством земледельческого населения; по-видимому, именно эти события привели к уменьшению на треть облагаемых аваризом налоговых единиц в Западной Анатолии[2200].
Не сохранилось никаких данных, которые можно было бы истолковать как бесспорное свидетельство демографического восстановления в Анатолии после катастрофы начала XVII в.[2201]. По мнению Б. Мак-Говена, население этого региона не увеличилось со времен катастрофы вплоть до XIX столетия. В XVIII в. здесь преобладало кочевое хозяйство, численность налогоплательщиков постоянно уменьшалась, собираемые налоги были незначительны и не превосходили 4% доходов от Йемена[2202]. Французский путешественник Поль Лука в начале XVIII в. описывал состояние Анатолии в следующих словах: «Поля, наполовину заброшенные, потеряли лучшую часть своих жителей, и ныне можно найти в этой обширной стране лишь несколько незащищенных городов и большое количество полуразрушенных деревень. Крестьяне… обрабатывают так мало земли… что огромная часть страны остается невозделанной…»[2203]. Крестьяне не испытывали недостатка в земле: на протяжении XVII в. средний размер крестьянского надела в районе Бурсы составлял около одного чифта, в то время как в 1575 г. крестьянские наделы в Западной Анатолии имели размеры в 1/4-1/3 чифта[2204]. Однако неконтролируемые поборы откупщиков и грабежи кочевников отнимали у крестьян основную часть прибавочного продукта. В целом ситуация, по-видимому, была сходной с ситуацией XIII – XIV вв., когда господство кочевников препятствовало земледельческой колонизации и росту населения Анатолии.
В Румелии (поскольку там не было кочевников) положение было более благоприятным. Для XVII в., правда, статистические данные отсутствуют, но, по оценкам историков, население Балкан в этот период росло[2205]. Главными проблемами для балканских крестьян были высокие налоги, произвол откупщиков и местных властей. Б. Мак-Говен полагает, что совокупная рента крестьян, составлявшая в XVI в. 1/5-1/4 их дохода, к XVIII столетию поднялась до половины дохода и достигла крайних пределов возможной эксплуатации[2206] (напомним, что XVI в. половину доходов отдавали только рабы).
Часть крестьян, бросая свою землю, уходила в города. Поскольку крестьяне, чтобы оплатить возросшую ренту, вывозили на рынок едва ли не половину своего зерна, то цены на зерно упали, даже несмотря на серебряную инфляцию, вызванную наплывом серебра из Америки. В 1701-1710 гг. цена на пшеницу (в серебре) была в два раза меньше, чем в 1550-х гг.; соответственно, реальная заработная плата была довольно высокой: в Стамбуле даже неквалифицированный рабочий мог купить на дневную зарплату около 13 кг зерна[2207]. В соответствии с теорией это был высокий уровень заработной платы, характерный для начала нового демографического цикла, однако в данном случае нужно учитывать, что уровень жизни в деревне был гораздо ниже. Как бы то ни было, сложившееся положение создавало благоприятные возможности для миграции в города и развития городского ремесла. В течение XVII в. ремесло успешно развивалось; уровень производства шелка в Бурсе, сократившийся после катастрофы в пять раз, был восстановлен к 1680 г.[2208]. По некоторым оценкам, численность населения в городах Анатолии во второй половине XVII в. была не меньше, чем в конце XVI в., т. е. до катастрофы[2209].
Рис. 26. Цена пшеницы в Стамбуле (в граммах серебра за 1 кг). График построен по данным С. Памука[2210]
Одной из основных проблем, стоявших перед османским правительством в XVII в., была проблема организации военных сил. Как отмечалось выше, войско янычар было многочисленным, но его боеспособность была низкой. Сипахийское ополчение находилось в стадии разложения: доходы сипахи оставались фиксированными и продолжали обесцениваться в результате порчи монеты. В результате сипахи не могли снаряжаться на войну, если она затягивалась на несколько лет. В 1687 г., спустя три года после начала войны с Австрией, из 63 тыс. сипахи на войну явилось лишь 22 тыс.[2211]. Наиболее существенным, однако, было отставание в военной технике: в конце XVII в. европейские армии приняли на вооружение легкую полковую артиллерию и облегченные мушкеты со штыком. Линейная тактика ведения боя намного увеличила эффективность огня пехоты и изменила характер сражений. В результате в 1683 г. османское войско потерпело сокрушительное поражение под Веной. В 1687 г. последовал еще один разгром – в битве при Мохаче. Янычары, которым не платили жалование, оставили фронт, двинулись на Стамбул и свергли c престола султана Мехмеда IV