[2212]. Лишь вмешательство Людовика XIV, объявившего войну Австрии, спасло Османскую империю от тяжелых последствий новой смуты.
Поражения побудили правительство к проведению реформ. В 1689 г. великий везир Кепрюлюзаде Фызыл Мустафа-паша попытался ликвидировать поборы местных властей (текеляф и-шакка)[2213]. Затем в 1691 г. была предпринята попытка принудительно урегулировать расселение кочевников в Анатолии и прекратить грабежи земледельческого населения. Эти попытки в целом закончились неудачей[2214]. Иной была судьба произведенной в 1695 г. реформы откупов. Прежние откупа, предоставлявшиеся на 1-3 года, были заменены пожизненными откупами, маликяне; при системе маликяне откупщики предоставляли казне большой аванс (до 8-летней стоимости откупа), а в дальнейшем платили относительно скромные ежегодные взносы[2215]. Введение новой системы было продиктовано необходимостью срочно получить средства на ведение войны, и маликяне позволило на время наполнить казну, но одновременно существенно сократило будущие доходы и отдало крестьян во власть откупщиков. Как утверждал баш дефтердар Баккалзаде эль хадж Мехмед эфенди, уже через двадцать лет после введения откупов судьи-кади перестали рассматривать жалобы на злоупотребления откупщиков. «Это – маликяне, – отвечали они крестьянам, – им пользуются, как хотят»[2216].
Наиболее выгодные откупа распределялись на аукционах в Стамбуле и их владельцами становились придворные вельможи, крупные военные и гражданские чины, улемы[2217]. Но существовали также провинциальные аукционы, на которых продавались сравнительно мелкие откупа на сбор налогов с деревень. В этих провинциальных аукционах принимали участие, в том числе и местные городские старейшины, аяны; в каждом городе было несколько избираемых населением аянов, а в сельской местности один аян возглавлял несколько деревень. Аяны избирались населением из числа местных «уважаемых людей», улемов, отставных чиновников и военных, богачей, торговцев, ростовщиков; в их обязанности входил надзор за общественным порядком, за действиями пашей и распределением налогов. Должность аяна почти не контролировалась правительством, аянов не сменяли, как пашей и их помощников, каждые два-три года, и служебное положение позволяло аянам с наибольшей выгодой брать откупа на местных аукционах[2218]. Крупные откупа, приобретенные вельможами, в конечном счете также оказывались в руках аянов: вельможи не имели аппарата сборщиков налогов, поэтому они продавали или сдавали в аренду свои маликяне по частям, и в конце концов после ряда субконтрактов раздробленные на мелкие части откупа переходили аянам[2219]. Уже в начале XVIII в. – во всяком случае в Анатолии – аяны составляли основную массу владельцев маликяне[2220].
Выступая в роли сборщиков налогов, аяны давали тем крестьянам, которые не могли заплатить, деньги под ростовщический процент и затягивали их в долговую кабалу. В конце концов они овладевали крестьянскими наделами и, как в конце XVI в., создавали поместья-чифтлики, обрабатываемые трудом арендаторов и батраков. Этот процесс начался еще до появления системы маликяне; в конце XVII в. чифтлики в районе Салоник и болгарского побережья занимали примерно 20% территории[2221], а в Македонии, по некоторым оценкам, более половины пахотной земли[2222]. Расчеты М. Акдага показывают, что хозяин чифтлика отнимал у крестьян до двух третей урожая, остающегося после уплаты налогов[2223]. Появление маликяне ускорило процесс обезземеливания крестьянства и образования чифтликов, откупщики получили формальные права увеличивать налоги по своему произволу.
Аяны составляли новый слой элиты, потеснивший старую бюрократию и сипахи, эта новая элита со временем становилась все более независимой. Важно отметить, что маликяне при уплате особого сбора могло передаваться по наследству. В общих чертах маликяне было подобно феодальному владению: оно подразумевало делегирование государственных полномочий в обмен на выполнение определенных обязательств. То, что эти обязательства были финансовыми, а не военными, как в классическом случае, не меняет сути дела. Тимар и маликяне были родственными явлениями, и это демонстрируют действия османских властей, которые часто заменяли военную службу сипахи выплатой денег, переоформляя при этом тимар в маликяне[2224].
* * *
Экосоциальный кризис, связанный с восстанием джеляли не закончился с разгромом мятежников в 1609 г., он перерос в интерцикл и время от времени снова обострялся. Основной социальной проблемой, питавшей кризис, было несоответствие увеличившейся численности военного сословия (сипахи, янычар и наемников-секбанов) и сократившейся численности крестьянства. Содержание огромного воинства потребовало резко увеличить налоги на крестьян, и непомерная тяжесть налогов, усугубленная методами их сбора через посредство откупщиков, препятствовала восстановлению экономики в новом цикле. Хотя при Мураде IV правительству удалось сократить численность наемной армии и восстановить султанское самодержавие, при Ибрахиме I произошел новый кризис, и этатистская стабилизация произошла лишь в правление Мустафы-паши Кепрюлю.
Перестройка элиты, связанная с появлением ее новых слоев, перераспределение ресурсов, резкое увеличение налоговой нагрузки на народ и отток ресурсов к новой финансовой элите, аянам, – все это свидетельствует о произошедшей в XVII в. трансформации структуры «государство – народ – элита». Эта трансформация была вызвана в значительной мере военной революцией, связанной с распространением огнестрельного оружия: именно этим обстоятельством объясняется падение роли и веса сипахийского сословия и возвышение янычар. Коллизии военной революции были таковы, что первоначально регулярный корпус янычар, вооруженный огнестрельным оружием, в значительной степени способствовал установлению этатистского самодержавия султанов. Однако монархия не смогла удержать в подчинении янычар, и в результате регулярный корпус превратился в иррегулярное воинство, в своекорыстное военное сословие, зачастую диктующее свои интересы правительству.
Резкое увеличение численности янычар (а также других наемных частей) привело к увеличению налогов и к перераспределению ресурсов. С другой стороны, несовершенство финансовой системы в сочетании с резко возросшей финансовой нагрузкой было причиной распространения откупов и появления аянов – напомним, что распространение откупов было общей чертой многих европейских и азиатских государств того времени.
В экономической сфере XVII в. ознаменовался прежде всего сокращением вместимости экологической ниши в результате резкого увеличения ренты и обусловленного ослаблением власти наступления кочевников в Анатолии. Эти два фактора препятствовали восстановлению земледелия, и мы не имеем никаких данных, которые определенно свидетельствовали бы о росте численности населения. В то же время увеличение ренты способствовало развитию городов, где уровень жизни на протяжении XVII в. существенно вырос. Однако, как показывают резкие колебания цен на зерно, это развитие было неустойчивым, и годы благополучия чередовались с голодными годами.
12.5. ВТОРОЙ ОСМАНСКИЙ ЦИКЛ
Для XVIII столетия имеется больше данных, которые позволяют судить о развитии экономики Османской империи, хотя в целом информация остается довольно скудной. Сведения о росте сбора джизьи позволяют сделать заключение об увеличении численности населения на Балканах (за исключением Сербии и Мореи) в 1700-1740 гг. примерно на 48% и к 1788 г. – еще на 17%[2225]. Как отмечалось выше, в начале XVIII в. уровень потребления в городах был относительно высоким, а уровень цен – низким. На улучшение экономической обстановки несомненно повлияло прекращение войн. Разгром под Веной положил конец политике везиров из рода Кепрюлю, которые пытались занять войной разбухшее наемное войско. После заключения мира в 1698 г. империя стала избегать военных конфликтов с европейскими государствами, и груз военных налогов снизился. Введение системы маликяне первое время, по-видимому, также оказывало в соответствии с ожиданиями Порты позитивное влияние на стабилизацию ситуации в деревне (к середине XVIII в. это влияние стало негативным).
Демографический рост, однако, не касался Анатолии, где продолжалась стагнация, поэтому демографический цикл XVIII в. был в основном «балканским». Специалисты говорят о расширении посевных площадей на Балканах[2226], однако это расширение не компенсировало роста населения. Н. Тодоров утверждает, что к концу столетия болгарские крестьяне страдали от малоземелья, и это было связано, в частности, с тем обстоятельством, что большие массивы плодородных земель были захвачены мусульманским населением[2227]. Кроме того, высокая рента сужала экологическую нишу народа: крестьяне могли платить ренту, превышающую половину урожая, лишь обрабатывая плодородные земли. Менее плодородные участки при таких условиях не могли прокормить крестьянина и поэтому не использовались, тем более что для подъема целины у крестьян не было средств.
Следствием крестьянского малоземелья была массовая пауперизация и уход крестьян на заработки