В четвертом цикле, так же как и в третьем, монархия возродилась уже в начале Сжатия и пыталась противостоять ему проведением социальных реформ. Эта попытка окончилась неудачей; тяжелая внешняя война инициировала новый экосоциальный кризис, который привел к демографической катастрофе. Пятый цикл, так же как второй, проходил в условиях уже сложившейся монархии и был прерван новым вторжением варваров. Общую схему трансформаций структуры в пяти циклах можно описать в виде:
AB – BAC – ACBAC – AСB – BAСС.
В итоге из пяти циклов лишь первый не был прерван варварским нашествием, но естественное развитие событий в нем было осложнено вмешательством технологического фактора, появлением семитского лука. Все же, как можно заключить из повторяющихся однотипных трансформаций структуры AB или ACB, естественная тенденция заключалась в становлении этатистской монархии, которая раз за разом упорно возникала в фазе Сжатия, а затем разрушалась нашествиями варваров. В теории эти нашествия могут быть объяснены тем, что в процессе Сжатия монархия слабела и внутренняя борьба за ресурсы должна была расшатывать систему управления. Однако в данном случае не сохранилось никаких свидетельств, подтверждающих этот тезис. В конечном счете причины побед кутиев и амореев остаются для нас загадкой.
Варварское завоевание, разложение и распад единого государства приводили к реставрации частнособственнического общества; возрождение единого государства, в свою очередь, означало возрождение этатизма. Таким образом, возникает впечатление, что частнособственнические отношения в Двуречье были связаны с эпохой раздробленности и междоусобных войн, а единая империя неизбежно исповедовала этатистские принципы. Для нового оживления частнособственнических отношений требовалось, чтобы империя была разрушена варварами, т. е. в принципе этатистская монархия была традиционным строем Двуречья, а частнособственнические отношения (после установления монархии при Саргонидах) могли преобладать лишь в эпохи разрухи после варварских нашествий.
История Древнего Египта документирована значительно хуже, чем история Двуречья и выделение демографических циклов сопряжено здесь со значительными трудностями. Все же можно утверждать, что ранний период истории Египта завершился экосоциальным кризисом, породившим этатистскую монархию Древнего царства. Так же как в Шумере, военную опору монархии составляла постоянная армия легковооруженных лучников. Монархия Древнего царства существовала едва ли не полтысячелетия, и неясно, сколько кризисов она перенесла, но в конечном счете обнаружилась тенденция к ее постепенному разложению, к феодализации и к приватизации вельможеских хозяйств. Этот процесс сопутствовал новому Сжатию и завершился экосоциальным кризисом, который разрушил монархию и восстановил (по-видимому, когда-то существовавшее) частнособственническое общество. Следующее Сжатие привело к рождению монархии Среднего царства, которая в новом демографическом цикле превратилась в этатистскую монархию.
Таким образом, тенденция к установлению этатистской монархии в процессе Сжатия существовала и в Египте, но здесь мы можем наблюдать и пример разложения этой монархии, соответствующий теоретическим положениям. Если в Двуречье монархия гибла в результате вторжения варваров, то в Древнеегипетском царстве мы впервые наблюдаем трансформацию структуры типа BAC, которая проявилась в разложении этатистской монархии и в феодализации. Феодализация усиливала Сжатие и быстро приводила государство к экосоциальному кризису.
ГЛАВА IIIЭПОХА БОЕВЫХ КОЛЕСНИЦ
3.1. СОЗДАНИЕ БОЕВОЙ КОЛЕСНИЦЫ
В XVIII в. до н. э. на родину человеческой цивилизации, Ближний Восток, обрушилась волна нашествия из Великой Степи. Первопричиной этого катаклизма было освоение обитателями степи, индоевропейцами, нового оружия, запряженной конями легкой боевой колесницы[353].
Первые колесные повозки появились на Ближнем Востоке в конце IV тысячелетия до н. э. Это были тяжелые двуосные телеги на сплошных колесах, в которые с помощью дышла запрягали пару волов, – тем же способом, что и в плуг. Управление осуществлялось поводьями, крепившимися к металлическому кольцу, продетому сквозь ноздри животного[354]. В III тысячелетии в повозки стали запрягать крупных ослов, эквидов (лошади на Ближнем Востоке не обитали), и такие повозки повсеместно использовались в военных целях, на них сражалась местная знать. В середине III тысячелетия тяжелые четырехколесные повозки распространилась с Ближнего Востока на обширные территории от Центральной Европы до нижнего Поволжья[355]. В степях Северного Причерноморья и Прикаспия в это время обитали оседлые племена земледельцев и скотоводов – как полагает большинство исследователей, это были индоевропейцы[356]. Индо-европейские племена сумели одомашнить водившихся в степях диких лошадей, тарпанов, однако долгое время лошадей разводили лишь ради мяса. Приспособления, позволившие использовать лошадь в транспортных и в военных целях появились только в начале II тысячелетия до н. э. – создание этого комплекса приспособлений стало фундаментальным достижением индоевропейцев.
Прежде всего была изобретена конская упряжь – удила и уздечка, крепившиеся на костяных псалиях. Затем в результате облегчения повозки была создана легкая колесница с колесами на спицах. «Учитывая сложность конструкции первых повозок с лошадиной запряжкой… можно видеть в конной колеснице одно из первых изобретений, – отмечает П. М. Кожин, – т. е. рассматривать ее как итог целенаправленной технической работы, задачей которой было создание мощного наступательного средства»[357]. Г. Чайльд отмечал, что удивительное сходство боевых колесниц, фиксируемое на пространстве от Западной Европы до Китая, служит несомненным доказательством общности и однократности происхождения этого изобретения[358]. Однако фундаментальное открытие древних индоиранцев не сводилось к боевой колеснице; чтобы использовать лошадь в колеснице, пришлось преодолеть немало затруднений: коня было не просто научить ходить в упряжке, и потребовалось создание системы тренинга. Более того, большинство степных лошадей были малорослыми, и нужно было провести селекцию, чтобы вывести породу выносливых и сильных коней, способных стремительно мчаться в колеснице[359].
Кроме того, необходимо было научиться воевать на колеснице. Боевой опыт вскоре показал, что главным оружием колесничного воина должен быть лук, причем он должен быть небольшим, удобным для использования в колеснице. Для этой роли наиболее подходил сложный лук, склеенный из нескольких слоев дерева и обладавший при меньших размерах большей мощностью. Эффективность стрельбы из лука была значительно увеличена бронзовыми втульчатыми наконечниками стрел[360]. Поскольку колесничные лучники не могли пользоваться шитом, то другим необходимым элементом вооружения стал панцирь. Затем была выработана тактика сражений, состоявшая в том, чтобы, используя скорость и маневренность колесницы, создавать численное превосходство в нужном месте, подвергать противника массированному обстрелу из луков и уклоняться от ближнего боя[361].
Археологические открытия недавнего времени показали, что первые свидетельства появления удил и колесниц локализуются в области расселения индоиранских племен, простиравшейся от среднего Дона до юго-восточного Приуралья; на древних поселениях этого района найдены костяные псалии и захоронения с колесницами, датируемыми по радиокарбону XXI-XVIII вв. до н. э.[362]. В это время в Приуралье существовал ряд крупных укрепленных поселков (площадью до 20 га), где жили ремесленники-металлурги, использовавшие руду богатых медных месторождений. Необходимо отметить, что для постройки колесниц был необходим совершенный бронзовый инструментарий и бронзовые стамески; вместе со слитками меди и кусками руды часто находят в захоронениях рядом с колесницами[363].
Социальные последствия появления боевой колесницы достаточно хорошо изучены историками[364]. Как отмечал М. Вебер, дороговизна и сложность изготовления колесниц делали ее аристократическим оружием, способствовали появлению военной аристократии и сословного общества с сильной центральной властью. «Поражающее величие сооружений, – писал М. Вебер, – которые возводились в бургах, может быть объяснено только страшно напряженной барщинной работой… подчиненного бургам сельского населения»[365]. Действительно, впечатляющие своими размерами «бурги» Приуралья, такие как Аркаим и Синташта, были построены по единому плану, что говорит о наличии сильной военной власти, способной мобилизовать сотни и тысячи подневольных работников на строительство системы крепостей[366]. Богатые погребения с остатками колесниц, бронзовыми боевыми топорами-клевцами, панцирями, сложными луками, втульчатыми наконечниками копий и стрел свидетельствуют о существовании сословного строя, в котором первое место занимали воины-колесничие, – это сословное деление находит близкие аналогии в более поздних индоиранских литературных памятниках. Как известно, «Ригведа» делит людей на «простонародье», «вайшья», священнослужителей, «брахманов», и воинов-колесничих, «кшатриев»; подобное деление существует и в «Авесте»